Я подозревал, что остальная часть хижины отличалась от других, поскольку каждый клочок свободного пространства был заставлен тем, что мы, римляне, называем капсулами (capsae), переносными кожаными цилиндрами для хранения свитков. На каждой плоской поверхности я увидел свиток, развернутый и удерживаемый маленькими свинцовыми гирьками. Большинство этих свитков были покрыты греческими письменами, но некоторые оказались картами.
Я подошел ближе к одной из карт, которая лежала открытой на низком столике рядом с кроватью, и увидел, что на ней была изображена Александрия. Я посмотрел на символы знакомых достопримечательностей - Лунные и Солнечные врата, Храм Сераписа, Гробницу Александра - и почувствовал укол тоски по дому.
Даже Джет, который не умел читать, узнал карту. Он ткнул пальцем в изображение маяка Фароса и сказал, как мне показалось, довольно проницательно: — Интересно, доберется ли этот шторм до Александрии?
— Вероятно, нет, — сказал Артемон, проследовав за нами внутрь и завязывая кусок ткани, прикрывавший дверной проем, чтобы впустить побольше света. — Ветер, похоже, дует скорее на восток, чем на запад, и в основном на юг.
Я снова посмотрел на карту. Кто-то обвел красным кругом улицу Семи Павианов, и красной точкой было отмечено точное местоположение дома Тафхапи. Мое дыхание участилось, а сердце бешено заколотилось в груди. Несомненно, это означало, что предположение Тафхапи было верным - это действительно была та банда, которая собиралась похитить его возлюбленную Аксиотею, но вместо нее забрала Бетесду. Находилась ли она здесь, среди них, или нет?
— Ты читаешь книги, Пекуний?
— Когда они попадают мне в руки.
— Кажется, у тебя перехватило дыхание! Приятно встретить мужчину, который приходит в восторг при одном виде свитков. Тебе, должно быть, неприятно жить в Александрии. Ни в одном городе на земле нет больше книг, но просматривать их позволяется только тем, кому разрешили царские библиотекари. Тем не менее, царские писцы, жаждущие подзаработать, активно торгуют контрабандными копиями. В Александрии можно найти практически все, что угодно, если поискать достаточно усердно.
Я тупо кивнул.
— Большинство этих свитков представляют собой просто скучные старые документы - административные письма, налоговые отчеты, разрешения на поездки ... все то, что можно найти, совершая набег на караван или разбирая останки затонувшего корабля. Тем не менее, я никогда не выбрасываю свитки, по крайней мере, до тех пор, пока не просмотрю их. Из этих скучных старых документов можно узнать кое-что интересное. А иногда можно найти настоящее сокровище. Например, полное собрание стихотворений Мосха Сиракузского находится вон в той капсуле у твоих ног. Но, говоря о сокровищах, … давай заглянем в тот мешок, который ты принес.
Он снял карту с низкого столика, свернул ее и убрал в сторону, затем протянул руку и забрал у меня мешочек.
Он сел на кровать и открыл мешок, затем заглянул внутрь и тихо присвистнул. Сначала он достал монеты и рассортировал их, разделив на аккуратные кучки. Затем вынул кольца, одно за другим, и внимательно осмотрел каждое, как ювелир, оценивающий его стоимость. Все это он проделал без комментариев, но, когда вытащил последний предмет из мешка, серебряное ожерелье с рубином, у него перехватило дыхание. Он поднес драгоценный камень к косому лучу солнца, падавшему из дверного проема, отчего камень загорелся тлеющим красным светом, как раскаленный уголь.
— Так вот почему старый болван из Саиса следовал за тобой всю дорогу сюда, до самой своей смерти. Поистине, оно великолепно.
Долгое время Артемон, казалось, не мог оторвать глаз от рубина. Наконец он взял меня за руку и вложил драгоценный камень в мою ладонь.
— Боюсь, тебе придется отказаться от колец, Пекуний и половины монет. Но ожерелье с рубином ты можешь оставить себе.
— Что?
— Ты возражаешь против отказа от колец?
Напротив, я был шокирован тем, что он разрешил мне оставить рубин.
Он неправильно меня понял. — Подумай, Пекуний! Рядом с рубином кольца кажутся заурядными, как и монеты. Их самая большая ценность, это доброжелательность, которую они принесут тебе, когда ты поделишься ими с другими. Никого так не любят, как щедрого вора.
— Хорошо, … если ты настаиваешь.
— Уверяю тебя, это правильный поступок. Но не выставляйте напоказ рубин. Здесь все мужчины носят свою добычу, но ни у кого из них нет ничего даже отдаленно похожего на это. Один только вид такого сокровища может подтолкнуть кого-нибудь на поступок, о котором мы все потом пожалеем.
Я сжал рубин в кулаке. Если Артемон считал его таким редким и ценным, то, конечно, я мог бы за него выкупить свободу Бетесде - если она действительно была здесь. Пришло ли время спросить Артемона о ней? Должен ли я быть осмотрительным и начать с вопроса о женщине, которую я видел, когда мы впервые прибыли, или просто спросить, жили ли вообще женщины в «Гнезде Кукушки»? Или мне следует быть более прямым?
Пока я обдумывал это, и прежде чем смог прийти к решению, Артемон встал и показал, что пора покидать хижину. Я собрал свою половину монет и положил их вместе с рубином в мешок, затем надежно привязал его к поясу. Я заметил, что Артемон взял одно из колец, самое маленькое, с сапфиром, которое Ободас, вероятно, носил на мизинце, и спрятал его за пазуху, но остальные кольца и монеты он оставил на самом видном месте, на низком столике. Он даже не потрудился прикрыть дверной проем тканью. Его доверие к своим товарищам-бандитам поразило меня.
Он показал нам ближайшую хижину. — Вы с мальчиком можете переночевать здесь.
— Она пустая? - спросил я.
Он кивнул: — Ребят, которые раньше спали здесь, больше нет с нами. Иногда, как сегодня, наше число увеличивается. Иногда мы несем потери.
Дальнейшие объяснения были прерваны появлением Менхепа.
— Ты нужен, Артемон.
Артемон вздохнул. Внезапно он стал выглядеть старше своих лет, как мужчина, требующий к себе особого внимания. — Что случилось? Еще один бой?