– Ну хорошо, если отдал пенни, надо отдать и фунт. У нас будут Джулия Армстронг и ее муж Бен.
Собираясь отправиться на кухню, он взял рюмку малинового пюре для омаров и непрерывно его помешивал.
– Кто это такая? – спросила Джорджия.
– О Панда, – вздохнул Гай. – Я говорил тебе уже сто раз. Она выставлялась в нашей галерее в прошлом месяце. Я полагаю, предварительный просмотр этим вечером доставит людям удовольствие. Бен и Джулия живут в Ислингтоне, но для уик-эндов снимают коттедж в Элдеркомбе. У них маленькие дети. Бен занимается компьютерами. Я очень его люблю. Оставь виноград, Флора, – вдруг сказал он. – А ты, Джорджия, помой пока салат-латук, а я переоденусь. И Бога ради, пока гости не прибыли, подумайте, как их посадить.
О Господи, размещение было задачкой потруднее математической! Должны прийти Джулия и Бен, Раннальдини и Китти, Аннабель Хардман, еще одна подруга Джорджии, проживающая в Парадайзе, которую ждали без ее мужа-адвоката, Валентина, Борис и Рэчел, Мериголд с Лизандером или Ларри, для мисс Боттомли позвали Мередита Уолена, страшно дорогого мужчину для танцев по прозвищу Идеальный Хомо, поскольку его приглашали постоШшо для пары на вечера в Парадайзе.
– Для мисс Боттомли и Мередита мне понадобятся столы из бревен, – проворчала Джорджия.
– Боттомли лучше посадить справа от тебя, мам, – посоветовала Флора. – Ей же нужно два стула.
– Не смеши, – захихикала Джорджия. – У нее справа будет папа, а слева Гермиона.
Но у Гая, раскладывавшего икру на каждую тарелочку рядом с приправой для омаров, не было настроения шутить.
– Я слева посажу Джулию. Она никого не знает, и мы с ней будем говорить о делах, а ты ел ева от себя посади Бена.
С некой тревогой Джорджия вдруг увидела батальон бутылок «Дом Периньон», «Нюи Сент-Джордж», а в холодильнике бочонок икры и четыре бутылки «Баркас». Это было не для их бюджета. Но она почувствовала, что не сможет сейчас возражать Гаю, ведь вся подготовка свалилась на него, да и серое бархатное платье было просто подарком судьбы.
Проследовав в гостиную, она обнаружила, что Гай ставит пластинку. Зазвучал Моцарт.
– Как прекрасно, – вздохнула Джорджия. – «Кози» Раннальдини.
– Это «Кози» Моцарта, – огрызнулся Гай.
«Он догадывается о Раннальдини», – поняла Джорджия.
На Гае не было необходимого для такого случая галстука и пиджака. Васильковая рубашка, прошитая темно-серыми шнурами, была стянута кожаным ремнем. Поэтому он выглядел еще красивее, и Джорджия об этом ему сказала.
– Ты в прекрасной форме, – добавила она, обнимая его за широкую атлетическую спину и ощущая крепкий пресс.
– А я думал, что нажил себе горб от всех этих хлопот.
– Ты так хорошо поработал, – пробормотала Джорджия, – особенно сегодня. Я счастлива. Я люблю тебя, дорогой.
– И я люблю тебя, Панда, – сказал Гай. – Но все же займемся размещением, а то расслабимся и будем заниматься самолюбованием.
Вечер в самом деле не предвещал расслабления. К девяти часам на мотоцикле прибыла только мисс Бот-томли, в дурном настроении оттого, что заблудилась.
В четверть десятого позвонил чуть не плачущий Борис с не очень понятным извинением. Рэчел сказали, что его видели с бывшей любовницей Хлоей, и она выставила ультиматум. И теперь, как честный человек, Борис вынужден развестись, поскольку не умеет готовить обед и не понимает жену. Все это означало лихорадочные перестановки за столом и переписывание списка сидящих – нелегкое занятие после трех стаканов «Ба-карди».
Вдобавок Флора, узнав, что не придет Борис, забилась в свою спальню с бутылкой «Баркас» и переносным телефоном, совершенно отказавшись помогать в сервировке стола. Потом прибыли Боб с Гермионой, блестяще выглядевшей в оливковом костюме от «Шанель» с приколотой к волосам розовой розой. Замыкал шествие гостей Мередит, Идеальный Хомо.
– Мы опоздали, потому что Раннальдини днем уволил двух солистов, и Боб был вынужден к понедельнику найти им замену, – объясняла Гермиона, сбрасывая свою норку на руки Гаю. – Боже, как все переменилось с тех пор, как здесь жили Дженнингсы.
Затем она восторгалась темно-зелеными обоями в туалете внизу, который не трогали, а осмотрев кабинет, оклеенный темно-красными обоями, оттенявшими викторианские картины из собрания Гая, спросила:
– А какого цвета будет эта ужасная темная комната? Мередит, походящий своими светлыми кудрями на Кристофера Робинсона, небольшого росточка, прекрасно одетый, насмешливый по натуре, никак не отреагировал на увиденное, следуя принципу, что похвала может стоить ему работы.
– Я считаю, все прекрасно, – заключил Боб Гарфилд, обнимая огорченную Джорджию.
В половине десятого они все еще продолжали ожидать Раннальдини с Китти, Джулию и Бена Армстронгов, Аннабель и Валентина Хардманов и Мериголд с кем-нибудь. Джорджия так волновалась и так часто поднимаюсь наверх подкраситься, что Боб заподозрил неладное. Динамики выдавили «Дер Розенкавалир» в исполнении Раннальдини, и Гермиона стала подпевать.
– Присмотрела бы за брокколи, – пробормотал Гай, открывая еще одну бутылку шампанского. – Я же не могу заниматься всем.
Не дождавшись, пока закипит вода, Джорджия вернулась с кухни, когда в дом вошла девушка с длинными рыжими волосами и с сильно накрашенными тоже рыжими глазами. Она была одета в кремовое платье-миди, подчеркивавшее белизну ее кожи. Тонкая шея выглядела слишком хрупкой под тяжестью металлического скорпиона, опускающегося на полную грудь.
«Миленькая, – с удовольствием подумала Джорджия. – Не то что я двадцать лет назад, может не сидеть на диете».
– Панда, это Джулия Армстронг, – сказал Гай, – а это, – он добавил с еще большей теплотой, – Бен.
Занимавшийся компьютерами Бен был лысым, с глазами навыкате, пухлыми красными губами, выступающими из черной бороды. Редкие пряди его черных волос цеплялись сзади за белый воротничок, как зубья экскаваторного ковша. Увидев, что Гай в рубашке, он тоже проворно скинул пиджак, демонстрируя тонкую талию и такие же широкие бедра, как и плечи. Затем гнусавым вульгарным голосом стал объяснять, что они задержались из-за чрезвычайно важного дела в его конторе.
– Какое прелестное место, Гай, – продолжил он, выпив. – Как вы его отыскали?
– С большим трудом, если следовали указаниям Джорджии, – прогудела мисс Боттомли, с восхищением разглядывая Джулию.
«Вот несправедливость, – раздраженно думала Джорджия, пока Джулия хлопала от удовольствия в ладоши, увидев свои картины на стенах, – слева от Гая будет такая очаровательная девушка, а мне самой придется сидеть с ее ужа-а-сным мужем».