Читать интересную книгу Выход 493 - Дмитрий Матяш

— Извини, — виновато сказала она, — ты прав, я об этом просто не подумала. Если тебе и в самом деле было так больно, в следующий раз мы поменяемся местами. Идет?

Андрея это осадило. Не то, что она сказала, а то, как она на него посмотрела — как на мальчика: беспомощного, растерянного, слабого, близкого к панике.

— Ага. Только надеюсь, следующего раза не будет.

Он не хотел этого говорить — фраза, почерпнутая из тех книг о супергероях, что ему доводилось читать, всплыла сама по себе…

— Как знать? — игриво подмигнула ему Юля. — Возможно, ты сам захочешь составить мне…

Ее оборвал знакомый звук, на который она тут же переключила все свое внимание. Три коротких сигнала, поданных одним из тех приборов, коими был напичкан ее рюкзак. Юля сморщила лоб, вытащила тот прибор, которым она раньше тыкала в туман, и взволнованно посмотрела на его экран. А Андрей вдруг поймал себя на мысли, что такой она нравится ему куда больше — настороженной, строгой, сосредоточенной. Хотя… она нравилась ему всякой. По всей видимости, он втюрился.

Прибор еще раз подал сигнал.

Юля взяла его обеими руками, словно голубя мира, которого вот-вот собиралась подбросить к небу, и медленно направила на Андрея. Глаза у нее округлились, дыхание на мгновение остановилось. Сжавшись, она всем сердцем надеялась, что определитель выдаст что-нибудь другое, но на экране высветились цифры 12.12: семейство великих перепончатокрылых.

— Сзади! — выкрикнула она.

Но в то же мгновение, видя, что Андрей пребывает словно в астрале, никак не реагируя на ее крик, бросилась в его сторону. Она не привыкла никого спасать — рейдерство в одиночестве способствует развитию эгоизма, — а потому ничего лучше, чем повалить бойца на землю, запрыгнув на него, ей в голову не пришло. Возможно, будь у нее чуть больше времени, она бы и успела, но было слишком поздно.

«Какая же ты красивая», — последнее, о чем подумал Андрей, прежде чем вырвавшиеся из тумана огромные черные когти, впившись ему в бока и плечи, в мгновение ока вознесли его до таких высот, о которых человек за последние тридцать лет мог только мечтать.

Сначала была тишина. Такая плотная, такая густая, такая прочная, не нарушаемая даже шорохом приходящих в себя ламаров и сбивчивым дыханием разлегшейся на дороге Юлии. И только там, в вышине, Андрей что есть мочи закричал.

* * *

В семи километрах на запад трое сталкеров замедлили шаг, оглянулись.

— Кирилл Валерьевич, что это? — озадаченно посмотрел на него Лек.

— Спросишь тоже, — фыркнул Секач, видимо позабыв, что и сам недавно задавал такой же вопрос. — Не видишь, какая чертовщина в этом городе творится?

— Да, но… кажется, это человек кричит, — не отступал стрелок. — Может, из наших кто?

— Ага, из наших, — съязвил Секач. — Тут все «наши», начиная со старика на вокзале, который тоже казался нам человеком. Или ты уже забыл?

Услышав эти слова, Крысолов поежился, словно кто-то высыпал ему за шиворот пригоршню льда, и бросил на Секача пытливый взгляд.

— Ты это о чем? — спросил он, в уме пережевывая услышанное, — правильно ли он его понял? Секач говорит о старике как о несуществующей материи? А ведь он ничего им не рассказывал!

— А о том. — Секач демонстративно стянул с руки разрезанную перчатку и протянул ладонь остановившемуся Крысолову. — Видишь?

Крысолов настолько углубился в свои мысли, скрипучей дрезиной возвратившие его к запыленной каморке диспетчера-начальника вокзала, что поначалу смотрел не на протянутую широкую пятерню, а словно сквозь нее. Тот сжимал-разжимал пальцы, демонстрируя их подвижность, а Крысолов сосредоточенно рассматривал линии жизни и любви на его ладони, будто их широкая вилка сейчас имела какое-то значение. И только пару долгих секунд спустя Крысолов понял, на что нужно было смотреть. На ней не было повязки, хотя все трое видели, как щепетильно старик ее накладывал и проверял. Но самое главное — на ней не было и никакой раны. Даже шрамов от ожогов на пальцах, что Секач получил еще лет десять назад, когда спасал от пожара одну семью в Укрытии, и тех не было. Словно слизал их кто.

— И вот еще. — Он повернулся к Крысолову, закатал левый рукав и показал ему часы, которыми еще как гордился. — Пока мы были там — они стояли.

Крысолов ничего не ответил. Многозначительно вздохнул, повернулся и зашагал по направлению к уже проблескивающей промеж выжженных холмов автостраде.

За ним молча, тяжко ступая по размокшей земле, пошли и Лек с Секачом.

Андреевы крики к тому моменту уже стихли.

* * *

Растерянность у Юли длилась не дольше трех секунд. Мыслительный процессор в голове, обученный в свое время самим Учителем, просчитав за короткое время все возможные варианты, выдал единственный верный — уходить.

Догонять перепончатокрылую тварь было бессмысленной затеей. В тумане, в незнакомом городе, в одиночку, не располагая ни временем, ни возможностью, со стопроцентным успехом можно было найти только верную смерть. Никакие навыки охотника, никакое чутье не могли даже примерно указать направление, куда тот мог затащить свою жертву. Это может быть и крыша девятиэтажки, и подвал частного дома, и рабочий кабинет в городском суде, и открытые склады на железнодорожном вокзале, и загородный лес, и опрокинутый самосвал, под кузовом которого можно было удобно устроиться для беззаботной трапезы… Версий — тысячи, и все они могли соответствовать действительности.

Ей было искренне жаль парня, но этого оказалось явно не достаточно для того, чтобы сломя голову ринуться за ним вслед. Укоряя себя за абсолютно несвойственную ей нерасторопность, она продела руки в лямки рюкзака, схватила сетку с усыпленными головоногими. Посмотрела на часы и чертыхнулась. Пора было возвращаться. Вопли Андрея Тюремщик, скорее всего, за музыкой не слышал, а если и слышал Рыжий, то до подачи сигнала ракетой все равно не выдвинется на подмогу.

Над городом снова воцарилась мертвая тишина.

Ракету Юля так и не запустила.

Глава 11

Становилось темнее и прохладнее, солнце уходило восвояси, и воздух напитывался такой необходимой влагой.

Дорога была удивительно чиста. Если до Яготина было дьявольской проблемой объезжать и таранить все уплотняющееся перед блокпостом скопище вставших машин, то на промежутке Яготин — Пирятин их практически не было вовсе. И хотя до самого Пирятина еще оставалось верст пять, Крысолов был уверен, что ситуация не поменяется.

На выцветшем громадном билборде, напоминавшем полинявшее прабабушкино платье, проглядывались едва различимые на пятнистом фоне слова: «Вас вітає Полтавщина. До зустрічі в Київській області».[2]

— Приветствует… — хмыкнул он, затем перевел взгляд на Крысолова. — Что-то остальных не видно. Как думаешь, они сразу выехали из Яготина?

— Должны были. Да нагонят они, Серега, мы же больше пятидесяти не едем.

В оставшемся без крыши и лобового стекла уазике сталкеры чувствовали себя переростками, по ошибке севшими на аттракционах в детский вагончик. Резкие порывы холодного, колкого ветра больно стегали по лицу, проникали под одежду, принуждая их втягивать шеи, до слез резали глаза и будоражили воображение посторонними звуками. Чуть уютнее примостился на полу за передним рядом сидений Лек, накрывшись куском брезента и созерцая убегающую дорогу. Ветер его почти не доставал, но от леденящих душу звуков спасения не было. Время от времени приходилось слышать то чей-то жалобный скулеж, то протяжный вой, то вскрик человека, оступившегося на краю пропасти. И было от всего этого такое препаршивое настроение, что ни о чем другом, как ужраться в дымину и отключиться на несколько часов, Лек не мог и помышлять.

Сталкеры, к слову, тоже были не прочь опрокинуть по стаканчику разбавленного спирта, и если бы в запасах «Разведчика» была бы хоть капля хмельного, ей-богу, Крысолов уже давно разделил бы ее с напарником и стрелком.

Солнечный свет потихоньку съедался жадными, наконец дождавшимися своего часа сумерками, подобно запряженным лайкам, тащившим за собой царицу Ночь.

— Кирилл, послушай, — перекрикивая шумящий в ушах ветер, обратился Секач. — Вот мы знаемся с тобой лет четырнадцать, не меньше…

— Почти пятнадцать, — уточнил Крысолов.

— Да, почти пятнадцать, — согласился Секач. — И вот впервые за эти пятнадцать лет я случайно узнаю, что ты, оказывается, умеешь… — он замешкался, подбирая слова, покрутил в руках невидимый кубик Рубика, — общаться с собаками… Почему? Почему ты никому не рассказал об этой особенности? Ты никогда об этом мне не говорил. Скольких проблем мы смогли бы избежать на поверхности, если бы знали…

Крысолов, внимательно выслушав начало вопроса, медленно, как убийца, обнаруживший прятавшегося под диваном ребенка, повернул голову к Секачу, и тот умолк, словно осознал, что нес полную околесицу.