И боцман услыхал, как миссис Бреникен задумчиво вполголоса проговорила:
— Моему сыну, моему бедному Уотику было бы сейчас примерно столько же!
«Этого я и боялся!» — подумал Зак Френ, глядя на дверь каюты миссис Бреникен.
На следующий день, двадцать второго августа, «Брисбен», ночью миновавший мыс Хау, продолжал плавание в благоприятных условиях. Гипсленд, одна из главных областей колонии Виктория, простираясь к юго-востоку, соединяется с полуостровом Вильсонс-Промонтори, самой южной оконечностью материка. Это побережье не столь богато бухтами и гаванями, как то, что тянется от Сиднея до мыса Хау. Здесь, насколько хватает глаз, простираются равнины,— их пределы, окаймленные горами, так удалены от побережья, что с моря неразличимы.
Миссис Бреникен, с рассветом покинув каюту, заняла свое место в задней части спардека. Присоединившийся к ней вскоре Зак Френ обнаружил в ее поведении разительную перемену: поглощенная своими мыслями, Долли, едва ответив на вопрос своего спутника, как она провела ночь, не поддержала ставшее традиционным обсуждение планов экспедиции.
Боцман не стал настаивать. Главное — чтобы миссис Бреникен забыла об удивительном сходстве Годфри с капитаном Джоном, чтобы не стремилась больше увидеться с ним, расспросить. Может, она уже отказалась от этой затеи?… После завтрака миссис Бреникен пошла в каюту и на палубу вернулась лишь между тремя и четырьмя часами пополудни.
В это время «Брисбен» на всех парах шел к Бассову проливу, разделяющему Австралию и Тасманию, или Землю Ван-Димена.
Вряд ли можно оспаривать то, что открытие голландца Абеля Янсзона Тасмана принесло англичанам пользу и что остров этот, находящийся в естественной зависимости от континента, выиграл от господства на нем англосаксов. Протяженность острова с севера на юг — двести восемьдесят километров, почва его необычайно плодородна, леса изобилуют ценными породами деревьев, и именно поэтому с 1642 года, когда он был открыт, его колонизация пошла быстрыми темпами.
С начала нынешнего столетия англичане правят на острове так, как они умеют править, упрямо, нисколько не заботясь о коренном населении. Колонизаторы поделили остров на округа, основали крупные города (столицу Хобарт, Джорджтаун и многие другие), воспользовавшись изрезанностью береговой линии, построили множество портов, где теперь сотнями причаливают корабли.
Все это хорошо. Но что остается черному, коренному населению острова? Конечно, аборигены считались наиболее отсталыми представителями рода человеческого, существовало мнение, что по своему развитию они ниже африканских негров и обитателей Огненной Земли. Но если уничтожение народа — это последнее слово колониального развития, то англичане могут похвастаться тем, что успешно довели свое дело до конца. И если они хотят показать несколько тасманийцев[199] на ближайшей Всемирной выставке в Хобарте, то пусть поторопятся!… К концу XIX века из них уже никого не останется.
Глава II
ГОДФРИ
«Брисбен» шел по Бассову проливу вечером. В августе на этой широте в южном полушарии сумерки наступают уже около пяти часов. Луну, входившую в первую четверть, быстро заволокло густым туманом. Побережье скрылось в кромешной тьме, и то, что пакетбот находится в проливе, можно было понять по килевой качке, вызываемой очень неспокойным морем: течения и противотечения с силой сталкиваются в этом узком месте, открытом для вод Тихого океана.
На рассвете следующего дня, двадцать третьего августа, «Брисбен» находился у входа в залив Порт-Филлип. В самом заливе кораблям нечего бояться плохой погоды, но, чтобы войти в залив, морякам нужно действовать точно и осторожно, в особенности когда судно идет мимо длинного песчаного мыса Нипин, расположенного с одной стороны, и мыса Куинсклифф — с другой. В заливе, достаточно закрытом, разместилось несколько портов с превосходными якорными стоянками для крупнотоннажных судов: Джилонг, Сандридж, Вильямстаун,— два последних являются портами Мельбурна.
Побережье представляет собой картину унылую, однообразную, непривлекательную: скудная зелень по берегам не то чтобы лагун[200], но, скорее, высохших болот, дно которых покрыто отвердевшим и потрескавшимся илом. Дело будущего — изменить облик этих равнин, на месте торчащих тут и там чахлых деревцев посадить высокоствольные деревья, а уж австралийский климат быстро сделает из них дивный лес.
«Брисбен» подошел к одной из пристаней Вильямстауна, здесь высаживалась часть пассажиров. Стоянка должна была продлиться тридцать шесть часов, которые миссис Бреникен решила провести в Мельбурне.
Дел у Долли в этом городе не было — подготовкой экспедиции, вероятно, она займется только по прибытии в Аделаиду. Тогда зачем покидать «Брисбен»? Из боязни, что ее станут донимать желающие увидеться с ней? Но разве, чтобы этого избежать, не достаточно уединиться в своей каюте? И разве, поселившись в одном из городских отелей, она не обрекала себя на еще более частые встречи?
Зак Френ не знал, как объяснить поступок миссис Бреникен. Он видел только, что ее прежняя приветливость сменилась необщительностью. И объяснить это, по мнению боцмана, можно было только тем, что присутствие Годфри слишком живо напоминало ей о сыне.
Да, Зак Френ оказался прав в своих предположениях. Внешность юного матроса так сильно волновала Долли, что она ощущала потребность в уединении. Решив провести в Мельбурне все тридцать шесть часов стоянки, испытать неудобства, связанные с тем, что о ее несчастьях было широко известно, Долли преследовала одну цель — бежать. Да, иначе не скажешь, именно бежать от этого четырнадцатилетнего парнишки, к которому ее влекла какая-то инстинктивная сила. Отчего она не отваживалась поговорить с ним, расспросить обо всем, что ее интересовало: о его национальности, месте рождения, семье? Боялась, что его ответы, весьма вероятно, начисто разрушат поспешные иллюзии, несбыточную мечту, которая завладела ею и возбудила подозрения у Зака Френа?
Миссис Бреникен в сопровождении боцмана сошла на берег рано утром. Едва ступив на пирс, она обернулась: Годфри стоял на носу «Брисбена», опершись на планширь. Печально глядя ей вслед, он сделал движение, выдавшее столь сильное желание удержать ее на судне, что Долли чуть было не крикнула: «Мальчик мой, я вернусь!» Но, сдержавшись и дав Заку Френу знак следовать за ней, она направилась к станции железной дороги, связывающей порт с городом…
Мельбурн расположен на левом берегу реки Ярра-Ярра, в двух километрах от побережья залива, и поезда преодолевают это расстояние за несколько минут. Город с населением в триста тысяч человек является столицей великолепной колонии Виктория, насчитывающей около миллиона жителей, о которой с 1851 года можно не без оснований говорить, что гора Александр отдала ей все свое золото.