Несомненно, более раннее прибытие подкреплений с востока, избавило бы начальников и части во Франции от многих тяжелых минут. Что пришлось пережить за это время верховному командованию, не нуждается в иллюстрации.
Наконец, не должно быть забыто, что главная заслуга в том, что восточные силы могли прибыть еще своевременно, принадлежит немецкому солдату Западного фронта. Его достойная удивления выдержка на ужасающе разгромленных позициях во Фландрии и в Шампани отвратила опасность запоздалого прибытия подкреплении в первую линию.
Среди смерти и ужасов, следуя предписанию уставов, прочно цеплялся он за тот пункт, который ему надлежало защищать, и в очень многих случаях даже тогда, когда давно уже не было ни офицера, ни унтер-офицера, которые могли бы послужить ему примером. Не довольствуясь этим и полный величественного самопожертвования, он переходил в наступление на бушующие против него и вокруг него неприятельские массы, где только представлялась к тому какая-либо возможность. Отсюда возникли прочные острова и островки среди моря уничтожения, созданного неприятельской артиллерией. О них разбились первые волны неприятельской пехотной атаки. Вслед за ними теснились все новые и новые массы. Это приводило к накоплениям, нагромождениям людей, среди которых не только немецкий огонь производил страшные опустошения, но и невозможно было поддержать какой-либо порядок. Подвоз у неприятеля стал срываться. Чем более подвозилось сил, тем более ухудшалось положение. Наступление задушилось в собственной массе.
Наверное, едва ли найдутся достаточно сильные выражения, чтобы с достаточной яркостью описать подвиги немецких войск в Шампани в эти дни. Все великое, что во время войны было до сих пор совершено, бледнеет пред ними. Но этим восхвалением немецкого солдата не должен быть унижен враг: не стыдно пасть в борьбе с героем. И если французы и англичане и не могли быть поставлены на одну высоту с защитниками, все же они честно выполнили свой долг. Лучшим доказательством этого служат их потери. Не их забвение долга явилось причиной неудачи. Его приходится приписать, главным образом, плану операции. В этом случае недостаточно было взвешено то обстоятельство, что границы, в пределах которых при современном оружии еще с пользой могут быть применены силы для общего дела, узки и что ожидаемая польза обратится во вред, если не будет учтен нужный предел. Насколько старая мысль о невозможности быть достаточно сильным в минуты решительных действий никогда не потеряет своей силы, настолько же правильно, что не одно только численное преобладание обеспечивает благоприятный исход.
Несмотря на печальный опыт не только боев у Арраса, но также и зимних боев в Шампани, французское командование, казалось, все же крепко держалось убеждения, что операции по прорыву позиции, укрепленной современными средствами, если даже она будет занята войсками высокой боевой ценности, вроде применяемых на Западном фронте, а в особенности немцами, будет иметь полные шансы на успех, раз только можно пустить в дело значительно превосходящие силы. Это убеждение нашло себе видимое подтверждение в успехе прорыва Горлица – Тарнов в связи с преувеличенными сообщениями русских о «массах», которые будто бы были введены в дело немцами. Но в сообщениях едва ли упоминалось, что удар в Галиции только тогда был нанесен, когда с немецкой стороны создалась полная уверенность встретить войска, уже расстроенные невнимательным командованием. В действительности это и является главным соображением при решении вопроса, так часто поднимаемого на войне, насколько желательны операции прорыва в целях достижения решительного исхода. Против врага, стоящего на должной высоте в военном и моральном отношении, без сомнения, таковыми они не будут. Поэтому-то на протяжения всей войны и удались лишь такие прорывы, которые не стояли в зависимости от такого условия.
И все же было бы непростительно при описании геройских дел немецких солдат в оборонительных боях на западе не упомянуть о подобных же подвигах начальников. Насколько меньше они внешне выделялись, чем в наступательных боях, настолько они превосходили их. Никогда, пока существует военная история, на нервную систему людей не было наложено более сурового испытания, чем на начальников в оборонительных боях как на ефрейторов, унтер-офицеров и офицеров в окопах и т. д., так и на высших начальников за столом с картами.
Переход через Дунай
Развертывание и подготовка к наступлению в южной Венгрии в то время, как во Франции великое сражение развивалось и продолжало бушевать, шли своим планомерным ходом. Вместо одной дивизии, которая должна была прибыть из Франции, с пути была направлена на юго-восток, еще другая, находившаяся на дороге из России на запад. Этим самым и исчерпывалось влияние, которое оказали на Сербский поход англо-французские жертвы.
После того как в течение сентября, в целях введения в обман противника, повторным образом, без дальнейшего развития операции, был обстрелян артиллерийским огнем сербский берег, 6 октября начался действительный обстрел для перехода, который и состоялся 7-го. 3-я австро-венгерская армия переправилась на линии Купиново – Белград, 11-я армия левой группой перешла у Рама, за которой правая группа на следующий день переправилась у Семендрии. Демонстрации войск у Дрины и Оршовы приковали здесь внимание противника. В оперативном смысле он был огорошен внезапностью. Уверения Антанты, что здесь со стороны Центральных держав может быть выполнена лишь видимость наступления и что Сербии своевременно будут посланы подкрепления,[168] создали в сербском командовании обманчивое доверие. Главные силы были сосредоточены против Болгарии. Когда в начале октября были поняты все размеры надвигавшегося с севера несчастия, только тогда повелись сюда довольно бессистемные передвижения.
В результате этого хотя 3-й австро-венгерской и 11-й армиями не один раз было оказано храброе сопротивление, но оно нигде не было действительно упорным. Однако не это обстоятельство, а необходимость более прочно упорядочить подвоз, замедлило продвижение вперед армий. Так, материал для постройки мостов дли 11-й армии мог быть подвезен только по очищении горной местности у Гроцка между Белградом и Семендрией. Затем несколько дней мешал наводке моста пользующийся дурной славой один из притоков Дуная, именем Коссова. Только 21 октября удалость построить для армии два моста.
В этот день головы армии находились приблизительно на линии Рипань южнее Белграда, Калисте юго-восточнее Пожареваца. Две австро-венгерские ландштурменные[169] бригады перешли нижнюю Дрину и достигли Шабаца. 1-я болгарская армия достигла долины Тимока между Заечаром и Княжевацем и левым крылом дралась у Пирота. 2-я болгарская армия у Враньи и Куманова приблизилась к участку Вардара, который она уже перехватила у Белеса. Таким образом, железнодорожная связь Сербии с Салониками была прервана. Все армии сильно жаловались на те большие затруднения, которые создавались недостатком путей, а еще более их состоянием вследствие дождливой погоды. Особенно это сказывалось на 3-й австро-венгерской армии, которая сверх того труднее преодолевала сопротивление противника, чем ее соседка, состоящая только из немецких частей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});