Мы ждали распоряжений из штаба 60-й армии.
Главный удар в полосе Центрального фронта противник сначала наносил в направлении на Ольховатку. Здесь гитлеровцы ввели в бой три пехотные и две танковые дивизии. На боевые позиции наших войск обрушились сотни танков, тысячи орудий, сотни самолетов. Десятки тысяч вражеских солдат, которым долго внушали, что русские сильны только зимой, что лето — время фюрера, яростно рвались вперед. Хотя фашисты потерпели тяжелейшее поражение под Москвой и Сталинградом, многие из них все еще верили в Гитлера и дрались с упорством фанатиков. Но как ни силен был удар врага, немецкое командование не достигло цели. В первый день наступления противник, понеся огромные потери, вклинился в нашу глубоко эшелонированную оборону всего на 5–8 километров. Этот частный успех был для фашистских захватчиков равнозначен первому поражению.
Гитлеровское командование было вынуждено перенести тяжесть главного удара в направлении станции Поныри.
6 июля мы получили приказ подготовить дивизию к переброске на автомашинах в район боевых действий. В наше распоряжение предоставили три автобатальона.
В своих воспоминаниях «Солдатский долг» Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, командовавший в то время Центральным фронтом, объясняет причину срочной переброски нашей дивизии. Ранее для усиления фронта Ставка Верховного Главнокомандования выделила из своего резерва 27-ю армию. Но в связи с угрожающим положением на обоянском направлении ее передали Воронежскому фронту. Пришлось перебросить войска на угрожаемый участок за счет ослабления армий, находившихся на вершине Курского выступа.
Совершив 105-километровый комбинированный марш, дивизия 8 июля в полном составе была сосредоточена в полосе 13-й армии, в районе Нижне-Смородное, Рваное, Орлянка (15 километров южнее Понырей), и включена в резерв командующего Центральным фронтом.
9 июля командир дивизии с обстановкой ознакомил командиров полков, а они в свою очередь — всех офицеров. Замполиты частей собрали парторгов, комсоргов, агитаторов и зачитали опубликованную в армейской газете статью о первом опыте борьбы с новыми танками противника.
Во всех подразделениях изучались памятки по борьбе с танками «тигр», выпущенные политуправлением Центрального фронта, а также схемы с указанием уязвимых мест этого танка.
В беседах с людьми мы прежде всего интересовались, хорошо ли они усвоили приемы борьбы с танками, спрашивали, сколько у каждого противотанковых гранат. Солдаты отвечали, что знают, как бить «тигра», и что гранат имеют достаточно.
— Когда в бой? Скорее бы! — эти слова мы слышали в каждом подразделении.
11 июля уже стало ясно: немецкие дивизии на нашем участке фронта выдохлись. Наступление прекратилось. Противнику удалось вклиниться в нашу оборону лишь от 6 до 12 километров.
Анализируя ход боевых действий Центрального фронта, Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский в своих воспоминаниях «Солдатский долг» писал: «...войска Центрального фронта выполнили задачу. Упорным сопротивлением они истощили силы врага и сорвали его наступление. Северной группе немецко-фашистских войск, наступавшей с Орловского выступа силами восьми пехотных, шести танковых и одной моторизованной дивизий при поддержке 3500 орудий и свыше 1000 самолетов, не удалось прорваться навстречу своей южной группе, пробивавшейся на южном фасе Курской дуги»[18].
К этому времени Воронежский фронт остановил врага, наступавшего из района Белгорода на Обоянь. Здесь противнику все же удалось вклиниться в нашу оборону на 35 километров.
13 июля дивизия получила боевую задачу. Вечером комдив полковник Н. Н. Заиюльев вызвал командиров частей, их заместителей по политической части. Вначале доложил обстановку:
— Наступление немцев остановлено. Теперь войска фронта готовятся к контрнаступлению.
Затем рассказал о боевой задаче:
— Из резерва Центрального фронта наша дивизия поступает в распоряжение командира 17-го гвардейского стрелкового корпуса 13-й армии. Ночью мы должны совершить марш в район станции Возы и быть готовыми уничтожить противника, вклинившегося в оборону наших войск в районе Поныри, Ржавец, Александровка, Озерки.
После совещания у комдива я застал всех политотдельцев у себя в землянке. Они ждали меня и, весело разговаривая, пили чай. Время уже сблизило меня с ними. Здесь были не просто подчиненные, а друзья. Я всматривался в их лица: открытое, доброе Иохима, подвижное Ровина, худое, небритое инструктора по информации Айзена... Каждый за шуткой скрывал волнение. И хотя Ровин рассказывал о необыкновенных зажигалках, которые ему удалось добыть (он их коллекционировал), а другие делали вид, что увлечены его рассказом, в сущности все думали о предстоящем наступлении. И все были рады перейти к делу. Быстро договорились, кто в какой полк идет. И вскоре разошлись.
На следующий день в политотделе остался только мой заместитель майор Ровин.
Ровин был у нас политотдельским «начальником штаба». Ефим Маркович любил держать в своих руках все нити информации, мгновенно и умно обобщал поступавшие из полков сведения, своевременно докладывал о них начальству. Ровин был хорошим оратором, но выступал излишне академически. Бывает так: человек читает блестящие лекции, а сказать короткое зажигающее слово, в котором так нуждаются бойцы перед боем, не всегда может. Но когда требовались высокая эрудиция, методичность, усидчивость, Ровин был незаменим.
Я провел ночь перед наступлением в 107-м полку. Вместе с замполитом полка майором Г. И. Кузнецовым мы пошли в 1-й батальон, которым временно командовал начальник штаба полка майор Николай Степанович Локтионов.
К этому времени батальон занял исходное положение для атаки. Командиры и политработники, как говорилось тогда, доводили боевую задачу до каждого воина. Есть в военном языке такие неизящные, но абсолютно точные выражения: «Доводить до каждого». Именно доводить, чтобы задача дошла до сознания любого бойца, а не осталась лишь в документах на командном пункте. Мы рассказывали о провалившихся планах немецкого командования, о героизме наших солдат в боях под Понырями, о том, что настало время и нам сравняться с ними в мужестве.
— Наступать будет нелегко. Перед нами шестая пехотная дивизия немцев и до сотни танков... — начал я разговор в одной из рот.
— Так много? — прозвучал чей-то встревоженный голос. Но тут заговорили почти все сразу:
— Ничего, будем бить!.. Давно руки чешутся!..
Желание наступать было огромное, уверенность в своих силах — неодолимая, и это уже, по крайней мере, половина победы!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});