Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Может, ты и прав, — даже еле слышный шепот женщины, казалось, пах сандалом. — Ты всегда прав, милый… Однако сейчас уже поздно сожалеть — к чему отравлять себе редкие минуты счастья?! Судьба и без того не балует нас своими щедротами… Поговорим лучше о чем-нибудь другом. Хорошо?
— Хорошо, — покорно согласился мужчина, убирая руку с бедра подруги.
Но вместо разговора о чем-то другом они просто замолчали, глядя в украшенный самоцветной мозаикой потолок и с каждой минутой отдаляясь друг от друга. Даже улыбка Цветочного Лучника становилась все холодней, пока не превратилась в вымученную гримасу. Понимал владыка сердец, испепеленный Трехглазым Шивой за дерзкую попытку искушения: не этим двоим говорить о другом.
— Вичитра на учениях? — осведомился наконец мужчина равнодушным тоном. — У дядек спрашивала?
— Да. Только о подвигах и мечтает, дурашка! То лук, то колесница…
— Ничего, пусть привыкает! Я в его годы…
Мужчина осекся и умолк.
— А Читра до сих пор на охоте пропадает? — поинтересовался он чуть погодя.
— Завтра должен вернуться, — голос женщины был совсем сонным.
— Баловство все это, — осуждающе проворчал мужчина. — Парню скоро на трон садиться, через неделю помазание, а он по лесам оленей гоняет!
Ответа не последовало, и, скосив глаза, мужчина обнаружил, что женщина уже спит. Наверное, следовало бы дать и себе отдохнуть, но сон бежал его. Мысли роились в голове, надоедливыми мухами бились изнутри в слюдяную пелену дремы, и из памяти, одна за другой, медленно всплывали картины прошлого…
Забывать — удача, доступная не всем.
* * *Счастью раджи Шантану не было предела. Он радовался, как юноша, и, казалось, даже помолодел на добрый десяток лет. Когда ты смотрел на отца в такие минуты, то чувствовал, что поступил правильно, найдя единственно верный выход из сложившейся ситуации. И тихо радовался.
Сатьявати, промолчав всю дорогу от поселка до Города Слона, во дворце неожиданно оживилась, благосклонно принимала знаки внимания со стороны раджи и сама предложила не тянуть со свадьбой. Если молодая женщина и притворялась, то весьма умело. Венчание владыки Хастинапура, куда съехалась вся знать Двуречья, прошло шумно и торжественно, богатые подарки достались не только брахманам-свадьбообрядцам, но и всяким ушлым личностям, которые просто вертелись рядом, преступников и казнокрадов амнистировали, а для народа было выставлено бесплатное угощение.
Народ гулял, набивая утробу дармовщинкой, честно славил мудрого и щедрого Шантану, храня подозрительное молчание относительно законной супруги раджи. А если кто спьяну и вспоминал о ней, то вместо восторгов все больше звучали оскорбительные выпады! Царицу вполголоса величали грязной шудрой, рыбьим выкормышем (и откуда прознали?!), а то и вовсе Чернавкой, сведя воедино правду с поклепами!
Да что народ! Многие из свадебных гостей косо поглядывали на темнокожую царицу и как бы невзначай интересовались ее варной и происхождением.
— Сатьявати — дочь небесной апсары. И на ней благодать святого подвижника Парашары-Спасителя, — с уверенностью ответил ты, когда кто-то обратился с этим вопросом к тебе. Ответил громко и внятно, так, чтоб аукнулось даже за дальними столами, — после чего обвел тяжелым взглядом присутствующих.
Дескать, все ли поняли?
Гости поняли Грозного. Или сделали вид, что поняли. Или-лили… По крайней мере вопросов больше не было. Но косые взгляды остались, и с этим ты ничего не мог поделать. Зверь внутри раздраженно рычал, с вожделением поглядывая на сидевшую рядом с отцом Сатьявати, и приходилось гасить его недовольство, опрокидывая в себя одну чашу крепкой гауды за другой.
Помогало плохо.
А когда отшумели многодневные празднества, иссякли медвяные реки, все подарки были розданы, все здравицы произнесены, а гости разъехались, страдая похмельем, — тогда Шантану-Миротворец вспомнил о сыне, которому был обязан своим счастьем. О сыне, который ради него согласился остаться бездетным до конца дней и отрекся от престола! Разумеется, раджа помнил об этом с самого начала, но суета мешала сосредоточиться: днем — обряды, празднества и поздравления, ночью — жаркие объятия молодой супруги.
Впрочем, рано или поздно Миротворец всегда платил долги. С лихвой.
— Я, царь Шантану из рода Бхараты-Благородного, призываю в свидетели людей и богов: если есть у меня в этой жизни хоть какие-нибудь духовные заслуги…
Жаркое марево овеществленного тапаса сгустилось вокруг раджи, покрыв его радужным коконом, и ты в ужасе понял: не успеть! Советы, уговоры, просьбы — поздно! Теперь все произойдет так, как скажет Шантану, если только хватит на то отцовского Жара!
— …То пусть силою этих заслуг Грозный, мой сын от Ганги матери рек, получит в дар от меня право…
— Не надо, отец!!!
— …право выбрать день и час своей смерти по собственному желанию! Да будет так!
Жар хлынул в твою сторону, ударил пенной волной, опалил — и откатился, оставив гулкую пустоту в душе и дикую головную боль. Тело вздрогнуло, не сразу привыкнув к новым ощущениям, и засмеялся Шантану, глядя попеременно на сына и обретенную жену. Слабое, едва уловимое свечение еще с полминуты озаряло царя, но вскоре померкло и оно.
Раджа даже не предполагал, что через много лет его дар сослужит тебе далеко не лучшую службу.
Не знал этого и ты.
Зато ученик Рамы-с-Топором хорошо знал другое: отец, стремясь отблагодарить сына, безрассудно истратил почти весь свой Жар. После такого люди долго не живут.
Помешать радже распорядиться плодом духовных заслуг было выше твоих сил. С судьбой глупо спорить, глупо винить ее, еще глупее скорбеть о случившемся! Тем не менее чувство вины, ощущение, что ты подло украл часть жизни отца, прочно поселилось в душе.
Ты мог лишь жить дальше и каждый день радоваться, что видишь отца живым.
День. Месяц. Год. Пять…
Шантану прожил еще семь лет.
В эти оставшиеся ему годы он почти забросил государственные дела, посвятив себя усердному выполнению супружеского долга и поискам новых развлечений для молодой жены. Празднества, пиры, состязания вандинов[54] и акробатов, пышные поездки к соседям — Сатьявати принимала роскошь как должное и, казалось, была вполне довольна своей участью.
Через год после свадьбы она родила мужу первенца, которому дали имя Читра — Блестящий, через два года после этого у Сатьявати снова родился мальчик, немедленно названый Вичитрой — Дважды Блестящим. Что ж, такие имена вполне подходили наследникам блистательной Лунной династии. А каждый уж волен был удлинять их по своему усмотрению, добавляя разные красивые эпитеты и превращая просто Блестящих в Блестящих Воителей или Блестящих Небожителей.
Большинство так и делало.
Все это время государством фактически правил Грозный. К счастью, за годы, проведенные в Хастинапуре, сын Ганги успел поднатореть в искусстве междержавных переговоров и управления страной, наблюдая за действиями отца, да и министры-умники не зря ели казенный рис и получали жалованье из царской казны. Сейчас их помощь пришлась как нельзя кстати. Царевичи подрастали, Сатьявати роскошествовала, стареющий раджа предавался увеселениям плоти — а имя Грозного все громче звучало в стране и за ее пределами.
И славу подкрепляла острота стрел.
Юго-восточный сосед, правитель крупного княжества Каши, успел горько пожалеть о бранных словах, которыми он публично оскорбил супругу раджи Шантану, — руины собственной столицы весьма способствовали раскаянию! Быстрая победа сразу подняла престиж Гангеи, и вскоре чуткое ухо сына Ганги начало ловить шепоток за спиной: «Эх, поспешил Грозный швыряться обетами! Ну ничего, со временем уломаем, посадим государить…»
Слыша эти разговоры, Гангея мрачнел и хмурился, притворяясь глухим. Люди были правы: но их правота лишь усугубляла тяжесть бремени на широких плечах Грозного. Хотя, возвращаясь мысленно назад, Гангея понимал: сейчас он поступил бы точно так же. Иного выбора не было.
Вскоре состоялся обмен послами с могущественным государством панчалов, результатом стало заключение торгового и военного союзов. Почти сразу два княжества-соседи, страдая от набегов лесовиков-Плосконосиков, сами напросились под покровительство Хастинапура — и были благосклонно приняты Грозным и Советом.
Барбары-Камбоджи с севера охотно гнали свои знаменитые табуны к Городу Слона — менять на ткани и оружие, увеличение числа всадников и колесничных бойцов весьма способствовало заключению пакта о ненападении с гордыми ариями-Шиби из Западного Пенджаба. Переговоры шли долго, но после взаимных уступок завершились успехом. «Лучше иметь воинственных Шиби в качестве союзников, чем ежедневно ждать удара в спину», — рассудил Гангея, и советники всемерно одобрили этот вывод.
- Гроза в Безначалье - Генри Олди - Эпическая фантастика
- Вертикальная вода - Александр Бушков - Эпическая фантастика
- Четыре властелина бриллианта. Тетралогия (ЛП) - Джек Лоуренс Чалкер - Эпическая фантастика
- Еретики Дюны - Фрэнк Херберт - Эпическая фантастика
- Еретики Дюны - Фрэнк Херберт - Эпическая фантастика