В телеграмме Колрепа из Вены в МИД от 24 октября 1943 г. говорилось, что текст проекта резолюции по вопросу избрания патриарха был обсужден представителями полиции безопасности, Министерства занятых восточных территорий и МИД, которые внесли в него ряд изменений. Связанные с германскими ведомствами архиереи должны были представить на совещании эти изменения в качестве своих предложений и добиваться их принятия. Существовали серьезные опасения, что митр. Анастасий, не подозревавший о германской интриге, не подпишет планируемые документы. В своей телеграмме Колреп отмечал, что тогда вся акция теряет смысл, и подчеркивал: «Анастасия до настоящего времени умышленно не информировали о том, какое политическое значение придается германской стороной его резолюции»[438].
Текст предложенных нацистами изменений в архиве найти не удалось, поэтому сложно сказать, насколько они были учтены в итоговой резолюции. Но в целом можно констатировать, что совещание не находилось полностью под германским контролем. Вместо желаемого МИД призыва ко всем православным христианам мира было принято воззвание к русским верующим, совещание не послало никаких приветствий Гитлеру или другим руководителям Третьего рейха. Неожиданным для нацистских ведомств оказался третий принятый документ. Он фактически содержал критику германской политики в отношении Русской Церкви и включал требования, направленные на предоставление ей большей свободы: «1) Свободное развитие и укрепление Православной Церкви в оккупированных областях и объединение всех православных освобожденных от советской власти церковных областей и Зарубежной Православной Церкви под одним общим церковным возглавлением служило бы залогом наибольшего успеха этих частей Русской Церкви в борьбе с безбожным коммунизмом… 3) Необходимо предоставление русским рабочим в Германии свободного удовлетворения своих духовных нужд. 4) Ввиду большого количества разнообразных русских воинских частей в составе германской армии, необходимо учреждение института военных священников… 6) Более энергичная проповедь православного религиозно-нравственного мировоззрения… 9) Возбудить ходатайство о введении апологетических передач по радио. 10) Организация духовных библиотек при приходах… 13) Предоставление православной церковной власти возможности открытия духовных школ и организации пастырских и религиозно-нравственных курсов». После окончания конференции также выяснилось, что ее участники составили и единогласно приняли обращенный к германским властям меморандум, отправленный 3 ноября митр. Серафимом (Ляде) в РКМ. Этот документ включал в себя в более развернутой форме важнейшие из приведенных выше пунктов резолюции. В нем также более явно критиковалась политика германских ведомств, в частности, содержалось пожелание «устранения всех препятствий, мешающих свободному сообщению епископов по эту сторону фронта, и, если это отвечает желанию епископов, их объединению»[439]. Впрочем, на церковную политику нацистов меморандум не оказал влияния, идти на существенные уступки РПЦЗ они не собирались.
Стремясь как можно шире пропагандистски использовать совещание, германские ведомства еще во время заседаний делали митрополиту Анастасию настойчивые предложения дать интервью в газеты и выступить по радио, на что он ответил категорическим отказом. Но два богослужения, 24 и 25 октября, в венской русской церкви были все же записаны на пластинку для радио, также оказались сделаны с пропагандистскими целями фотографии совещания, и радио Вены удалось взять интервью у некоторых архиереев. 27 октября митр. Анастасий вместе с Граббе и епископом Венским Василием, назначенным на должность члена-секретаря Синода, вернулся в Белград[440].
Таким образом, Венское совещание стало заметным событием для РПЦЗ, но оно отнюдь не завершает, как считает немецкий историк Г. Зайде, первую фазу ее истории[441]. В конце 1943 — начале 1945 г. она в целом соответствовала развитию предыдущих лет. Не изменилась существенно и позиция германских ведомств, в основном и после совещания по-прежнему продолжавших политику изоляции Архиерейского Синода. Скорее можно говорить о завершении первой фазы истории РПЦЗ весной 1945 г. в соответствии со значительными изменениями условий ее существования в послевоенном мире.
Также следует опровергнуть высказанную в многотомной «Истории христианства» версию, что в Вене планировалось провести конференцию не только представителей Русской, но и других родственных ей Церквей; а так как на совещании кроме архиереев РПЦЗ присутствовал только один епископ из Белоруссии, то эта инициатива не удалась[442]. На самом деле по замыслу нацистских ведомств состав участников конференции должен был ограничиваться архиереями РПЦЗ, да и то не всеми. Так, митр. Серафим (Соболев) из Болгарии, несмотря на ходатайство митр. Анастасия, в Вену прибыть не смог. А архиепископу Венедикту и архимандриту Григорию удалось приехать потому, что территория их Гродненско-Белостокской епархии непосредственно входила в состав Третьего рейха и они могли относительно свободно передвигаться по Германии без дополнительных специальных разрешений. И, конечно, обсуждение на совещании вопросов возобновления церковной жизни в России и связанной с этим миссионерской деятельностью было инициативой исключительно самих архиереев и противоречило замыслам нацистов.
Планы же германских ведомств относительно пропагандистского использования Венской конференции потерпели неудачу. В своей заметке от 31 марта 1944 г. Колреп писал, что развернутая после нее МИД акция с целью побудить балканские Церкви выступить с заявлением против назначения патриархом Сергия не удалась, и подчеркивал: «Является фактом, что принятая на Венской Архиерейской конференции… резко направленная против неканонического присвоения звания патриарха Сергию резолюция в результате не дала желаемого пропагандистского успеха, особенно у автокефальных Церквей Балкан. Ставшие известными высказывания православных архиереев Балкан подтверждают это впечатление»[443].
Далее Колреп указывал, что в результате был избран другой способ воздействия на православных епископов Балкан — через архиереев занятых восточных территорий. С этой целью планировалось в апреле — мае провести 3–4 конференции украинских, белорусских и прибалтийских православных епископов в Риге, Варшаве и Минске с принятием антисергианских и антисоветских резолюций. Эти конференции должно было готовить РСХА по согласованию с Партийной канцелярией, РМО, Министерством пропаганды и Министерством иностранных дел; участие в них эмигрантских архиереев категорически исключалось. Колреп считал, что подобная акция имеет все шансы на успех: «Вернее сказать, мы сейчас имеем возможность побудить епископов и митрополитов к ясному высказыванию мнения за или против большевизма и этим политически включить их в сферу нашего влияния»[444].
17 апреля МИД переслал резолюцию Рижской конференции германским послам и представителям в 20 европейских государствах. В сопроводительной телеграмме указывалось: «Запланировано по возможности использовать отдельных епископов посредством поездок в балканские страны для прямого воздействия на глав автокефальных Церквей». Подобным образом рассылались и резолюции конференций в Варшаве и Минске[445].
Весной 1944 г. МИД придавал подобной церковно-политической деятельности такое большое значение, что пошел на создание нового подразделения, специально предназначенного для координации ее проведения — информационного бюро XIII. Заседание этого органа должно было проходить раз в две недели. Первое из них состоялось 12 апреля, а второе 4 мая. В ходе обсуждения речь шла в основном об использовании результатов четырех упомянутых конференций русских иерархов[446]. Вся акция согласовывалась с Партийной канцелярией, причем допущение возможности проведения совещаний и заграничных поездок православных архиереев занятых восточных территорий вовсе не означало изменения принципиально враждебного отношения руководства Третьего рейха к Русской Церкви. Это было видно и из комментария посланника Лангмана относительно переговоров с Партийной канцелярией, высказанного на заседании информационного бюро XIII: «При этом речь идет не об изменении принципиальной постановки вопроса, а о практических мероприятиях»[447].
12 мая в Партийной канцелярии состоялось совещание, на котором было признано целесообразным использование православного духовенства с Востока для пропаганды на Балканах. По его итогам Колреп просил 16 мая ведомство шефа полиции безопасности и СД побыстрее подобрать подходящих священнослужителей. В докладной записке МИД от 15 июня намечались и другие контрмеры советской церковной пропаганде — поездки профессоров-теологов, ранее пресекавшиеся СД, назначение германского евангелического епископа Хеккеля представителем при Константинопольском патриархе, но в очередной раз подчеркивалось: