нужна аккуратность точность и молниеносная реакция. Я сделал шаг вперед, сокращая дистанцию и провоцируя противника на атаку. Мессир сделал полшага назад. Он прекрасно понимал, что за ним сила и молодость, но за мной опыт столетий битв, в которых я выжил. Он поднял клинок над головой, готовясь к рубящему удару. Это было ошибкой. Доспехи выдержат такую атаку, а открытых участков тела для удара сверху почти не оставалось. В любом случае, я легко смогу их парировать. Я пошел встречным шагом вокруг противника, оценивая расстояние и уязвимые места в его обороне. Мессир был хорош. Очень хорош. Мне даже не верилось в то, что Мессир это я сам. Он двигался как ирбис, снежный барс. Пластично, мягко. Лицо не было напряженным. Если забьешь тело ожиданием — среагировать не сможешь. Мышцы должны иметь возможность отработать приказ в долю секунды. Мне было сложней. Старые раны давали о себе знать. Плечо привычно отдавалось тупой болью. Долго кружить я не смогу. Нужно было, что-то решать. Я сделал выпад. Отбил его меч вверх и нанес скользящий режущий удар в незащищенную часть руки. Тактика тысячи порезов в поединке мечников была ли не единственно возможной. Но побеждал тот, кто физически был более сильным. На плече Мессира расползалось алое пятно. Он его практически не заметил. Но мгновенно отреагировал, поменяв позицию. Теперь острие его клинка смотрело мне в грудь. Да. Я даже порадовался за него. Его оружие могло атаковать любую из открытых частей моего тела. Но… Если он его удержит. Я разогнал свой клинок сильным круговым движением и ударил в основание его меча перед самой гардой. Если кисти недостаточно крепки, то удержать оружие будет невозможным. И да. Опыт есть опыт. Мессир не удержал меч, и он звонко запрыгал по доскам эстрады.
— Браво! — Серафим аплодировала и иронично смотрела на поединок. — Два медяка. В твоем мире, Мастер. Две гвоздики в моем, что тебе больше нравится? Туман за белой рекой, или Лора в твоих объятьях в зазеркалье наших следов? Реши, кто ты есть! Ведь это не сложно! Ты просто оставишь себе одно из имен. Ты выберешь свою тропу. Тропу для себя и для Терры. — Я промолчал. Подошел к упавшему клинку Мессира. Поднял его и протянул своему противнику рукоятью вперед. Поединок — есть поединок. Нужно уважать того кто перед тобой. Это было его ошибкой, и я не счел правильным воспользоваться ею. Мы встали в позицию снова. Я заметил вдруг капли крови, которые вязко падали на подмостки, скатываясь по подкольчужнику на моем предплечье. Мой удар нанес раны нам обоим. Победа ни одного из нас Серафим не удовлетворит. Мы падем оба, если будем биться до конца. Мессир об этом не знал. Он был влюблен в Лору, и был слеп как все влюбленные. Я покачал головой, и стал кружить, переступая мелко и мягко, навязывая Мессиру свою тактику. Нужно было выиграть время для того, чтобы сообразить, что делать. Мне нужно было выжить в этом поединке, как и в сотнях прежних битв, но я пока не знал как. Мессир сделал резкий дерзкий выпад, целясь острием оружия в лицо. Я легко отбил атаку. Снова его шаг. Снова мой шаг. Да. Нужно было решаться. В одиночку мне не покинуть мир Серафим. Придется чем-то жертвовать для того, чтобы призвать Диану. Левая рука. Несчастная левая рука. Сколько раз ею можно жертвовать? Я сделал выпад, специально повернувшись так, чтобы контратака пришлась на мое предплечье. Да. Неглубоко. Так, чтобы не порвать мышцы. На подкольчужнике стало расплываться второе пятно, тяжкие капли снова упали на доски подмостков. Снова имитация ошибки. Снова удар Мессира в предплечье. Он был рад. Он думал, что побеждает. А я просто ждал, когда потеряю достаточно крови для того, чтобы Диана пришла в мир Серафим со своим черным мечом. В глазах заплясали алые сполохи. Кровь текла из руки уже не каплями, а тонкой непрерывной струей. Один из ударов повредил мелкие артерии. Ну, что же? Не в первый раз мне придется латать дыры в моей шкуре.
Тени за рампой вспыхнули, синим сполохом и на эстраду галопом влетел Цезарь, роняя пену с губ, хрипя и косясь на меня огромным фиолетовым глазом. Диана подняла его на дыбы передо мной, занеся над головой черный меч.
Я парировал атаку. Она покачнулась в седле, потеряв равновесие, скатилась вниз. Быстро поднялась на ноги. Встала наизготовку. Я любовался ею. Кем бы она ни была — она была великолепна.
Мессир решил воспользоваться замешательством и с криком попытался меня атаковать. Я легко парировал его выпады. Отбил клинок и ударил по его шлему наискосок, рубящим ударом. Мальчик, не стоит вмешиваться в дела взрослых. Краем глаза я следил за тем, как он сделал несколько неуверенных шагов назад. Опустил клинок. Я поморщился. Опустил клинок — погиб. Что же он так? Диана поднялась на ноги и с ожесточенностью попыталась нанести несколько ударов. Да. Я потерял много крови. Левая рука отказывалась подчиняться. Но битвы остались битвами. Я ударил своим клинком в гарду меча Дианы и ее рука, более слабая откинулась в сторону. Я перехватил меч в левую руку, сделал быстрый шаг вперед. Обхватил Диану за шею и прижался своими губами к ее губам. Она неожиданно ответила на поцелуй, но мгновение спустя, быстро отпрянула. Встала в позицию, взяв меч двумя руками за рукоять. Смотрела на меня удивленно и насторожено. Я скосил глаза, глядя на Мессира. Тот медленно встал на колени, держась за грудь. Неловко подломил руку и упал на спину с блаженной улыбкой на лице. Для меня поцелуй Дианы не был смертельным. А вот для него…
— Брависсимо!!! — Зааплодировала Серефим. — Достойно скрижалей, мечник.
— У меня есть имя. — Процедил я сквозь зубы. Диана в смятении слушала наш диалог. Цезарь, всхрапывая за ее спиной бил копытом в некрашеные доски.
— И какое же? — Серафим улыбаясь, смотрела, как я пытаюсь остановить кровь на руке.
— Теперь осталось только одно, Серафим.
— Мастер!!! — Закричала Диана. — Зачем ты так? — Она вскочила в седло и дала шпоры. Цезарь мгновенно исчез в тенях. Да, мы все получаем уроки. Для Дианы это был очередной из них. Я устало опустил оружие. Задача была решена. Ноги ослабли от потери крови, но еще вполне уверенно держали меня в вертикальном положении. Я подошел к самому краю рампы, где сгустились черные тени и остановился. Нужно было убедиться в том, что Серафим положит на грудь павшего Мессира две гвоздики и в том,