– Вот, держи.
Квартира полутёмная, человек, встретивший его, явно привык скрывать лицо, но сейчас это делает больше по привычке, чем от недоверия.
– Свежие отбивные, надо же! И йогурт. Ну, спасибо, век не забуду.
– Ника на ужин мясо готовила, ешь.
Павел сел в кресло и закрыл глаза. Если день выдался напряжённым, то отдыхать надо при каждом удобном случае, иначе до финиша можно и не добежать.
– Уважил, спасибо. – Пупсик внёс в комнату кофейник и чашки. – Не успел ничего съестного купить, а здесь только чай и кофе держу.
Он неспешно разлил кофе по чашкам и тоже откинулся в кресле, смакуя напиток.
– Дело такое, Паша. Влез ты в очень опасную тему, и самое паршивое в этом то, что на тебя готовы спустить собак и от всех ты не отобьёшься.
– Подробней?
– Паш, что ты делаешь рядом с Еленой Райниной?
Павел не сразу сообразил, о ком речь. Фамилию Лены он не знал – так интересовался Ровеной, что просто не посмотрел досье. Пнув себя за невнимательность, он налил ещё кофе и поднял взгляд на Пупсика.
– Ты на чьей стороне?
– Стал бы я тебя сюда звать, будь я не на твоей-то стороне?
Павел хотел сказать, что может назвать несколько версий того, зачем собеседник позвал его на эту квартиру, но промолчал, они оба понимали, что варианты есть.
– Райнина – подруга женщины, которой я очень обязан. – Павел понимал, что ступает на очень зыбкую почву. – Сейчас у неё сложный период, ей нужна поддержка, а лучшая подруга угодила в больницу, потому я, как ты сказал, рядом с Еленой Райниной.
– Тогда тебе придётся либо вписаться в тему и, что вероятнее всего, потерять собственную башку, либо предоставить Райнину её собственной судьбе.
– О чём ты, чёрт возьми, говоришь?!
– Я о человеческом трафике говорю. – Пупсик налил себе кофе, отхлебнул и откинулся в кресле, спрятавшись в тень. – Не делай вид, что ты ничего не знаешь.
– Знаю. Просто не понимаю, как это может быть связано с Райниной.
Они оба замолчали, и Павел подумал, что они сейчас похожи на двух шахматистов, ведущих рисковую партию, где шансы примерно равны, игроки знают, что будет ничья, но ходы продумывают и осторожничают просто по привычке.
– К чёрту всё. – Пупсик поставил чашку на столик и подошёл к окну. – Игры разума какие-то. Паш, ты в курсе, что твоя знакомая ввязалась в историю с торговлей людьми?
– Я бы не назвал это «ввязалась».
– Значит, в курсе. – Пупсик в раздражении прошёлся по комнате. – Паш, ну ты же не дурак. И профессионал. Как ты мог позволить ей влипнуть в такое дерьмо?
– Я не позволял. Это случайно получилось.
– Не хочешь мне рассказать, что происходит? Кстати, кто тебе так вывеску подправил, с кошкой воевал или с Фредди Крюгером что-то не поделил?
– Смешно тебе… Тут много чего происходит, быстро не расскажешь.
– А у меня время есть. – Пупсик снова сел и налил себе остывшего кофе. – Давай расскажи. Помозгуем вместе, как быть. Не так много у меня друзей, чтоб позволить им совать пальцы в дверь.
Павел вздохнул – сегодня ему обязательно нужно к Ровене.
– У меня есть примерно час, потом мне надо поехать кое-куда. Расскажу, но обсудить не успеем.
– Идёт. Погоди, ещё кофе сварю.
* * *
Ровена никогда в жизни не болела. Нет, детские инфекции и разные вирусы случались, но чтобы лежать в больнице, чтобы лекарства, капельницы, чтобы встать никак и голова немытая неделю – этого не было никогда. Она терпела, пока могла, днём было ещё сносно, хотя какое там «сносно», когда всё болит, а вот ночи были похожи на душное одеяло, из-под которого не выбраться никак. И ночей Ровена боялась.
Правда, по ночам приходил Павел. Он рассказывал новости, что-то у неё спрашивал, или просто молчал, или терпел её капризы, но с ним ночи не казались такими невыносимыми. И когда она засыпала, измученная болью и своими печалями, он уходил – но не раньше.
Сегодня утром Ровену перевели из реанимации в палату. Конечно, отдельную, но больница есть больница. И хотя Валентин уверяет, что уже совсем скоро она поднимется и ей станет намного лучше, а потом и вовсе хорошо, Ровена ему не верит. Ей нестерпимо хочется в душ, это желание побеждает и боль, и здравый смысл, и невероятную тоску.
Конечно же, он её нашёл. Стоит в дверях, переминается с ноги на ногу, как большой медведь-гризли. В руках пакет и букет роз.
– Я тебе тут конфеток принёс.
– Спасибо.
– Мы с Тимофеем газонокосилку починили, работает теперь.
– Паша…
Он вскинулся. Никогда она его так не называла, всё больше с капризами да подковырками, и тут вот это – «Паша».
– Что, Рона? Что-то болит? Тебе хуже сделалось?
– Хуже, чем мне уже есть, быть не может. – Ровена снова прежняя. – Поставь цветы в вазу и сядь, есть разговор.
Павел оглянулся – на столике у окна стояла ваза с какими-то цветами. Он втиснул туда же принесённый букет и оглянулся на Ровену – верно ли сделал, то ли, что нужно? Она кивнула, и он вопросительно посмотрел на неё.
– Паш, мне очень надо в душ.
Такого он не ожидал. Он мгновенно прокрутил в голове все возможные варианты ответов и решения проблемы и не увидел ни одной приемлемой ниши, в которую смог бы спрятать свою беспомощность в данном вопросе. Он, планировавший сложные операции, раскрывавший заговоры и добывавший любую информацию, оказался беспомощным перед таким, казалось бы, будничным делом.
– Рона, даже если я найду душ, в чём я не уверен, как мы это осуществим, если ты не встаёшь и у тебя свежий рубец, который, я думаю, нельзя мочить.
– Так мне что, ждать, когда меня вымоют в морге? Я не уверена, что патологоанатом станет заморачиваться.
– Почему – в морге?
– Потому что если я сейчас же не вымою волосы, то умру, ясно?! А я хочу быть симпатичным трупом. С другой стороны, если я умру от того, что у меня немытая голова, я не буду симпатичным трупом. Замкнутый круг какой-то, видишь?
Павел в замешательстве смотрел на Ровену. Что-то нужно было предпринять прямо сейчас, потому что она ждёт, что он решит эту проблему, но решения он не видел.
– Найди душ и каталку. – Ровена, кажется, уже всё продумала. – Мне Ленка притащила шампунь и чистую пижаму. Отвезёшь меня в душ, потом обратно.
– А рана? А гипс?
– Там шов, ничего с ним не будет, перевяжешь потом, и всё. А гипс замотаем в пакет, ничего ему не сделается. Просто одной рукой мыться неудобно, поможешь мне.
– Я?!
– А кто? Тут никого больше нет.
– Я позову медсестру.
– Валька их так зашугал, что ни одна не согласится мне помочь, я уже пробовала. – Ровена презрительно хмыкнула. – Вот после душа – позовёшь, чтоб перевязала. И она тебя не сдаст, потому что Валька ей тогда так вломит, что она меня прозевала, – мало не покажется.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});