Такое положение вещей устраивало Кейна. Роль собеседника за ужином он выучил досконально, а вечер забавных историй не даст хозяйке узнать больше о своем госте, чего Кейн вначале опасался. Служанки Найхорисс под тихий звон своих медных колец то и дело убирали со стола опустевшие блюда, а Кейн все развлекал загадочную хозяйку крепости Альтбур занимательными историями о старинных битвах и придворных интригах в почти забытых землях.
Вино было старого урожая; Кейн наслаждался его необыкновенным тонким вкусом и одобрительно кивал, когда внимательная служанка вновь и вновь наполняла его бокал. Его разум был настолько опьянен, что Кейн подумал, не содержится ли в вине какой-нибудь легкий наркотик. Однако хозяйке наливали вино из тех же кувшинов, но ела и пила она не слишком много.
Когда служанки убрали последнее блюдо, и на столе осталось только вино, Найхорисс поднялась на ноги и поманила Кейна к открытому балкону. Кейн последовал за ней по освещенным луной плиткам пола, его движения были тяжелы от вина и волшебной красоты хозяйки. Мгновение они стояли, облокотившись на парапет, глядя на долину, где в холодном лунном свете серебряным и черным вырисовывалась разрушенная деревня. Легкий ветерок шевелил ее черные волосы своим дыханием, таким холодным для летней ночи.
Свет падал на полупрозрачное дымчатое платье так, что ее белая кожа почти сияла. От нахлынувших эмоций у Кейна застрял комок в горле, а чувства пришли в полный беспорядок. Красота Найхорисс приводила его в неведомое раньше восхищение.
— Вам не холодно? — неуверенно начал он, сам смущаясь своей неловкости.
Найхорисс повернулась к нему, стоя так близко, что Кейн мог дотянуться до нее рукой.
— Холодно? Да. Да, мне холодно. Но не от ночной прохлады. Это далекий, глубокий холод, и согреться можно лишь…
Свет луны упал на ее острые белые зубы, а ее манящая улыбка странно сочеталась с алчущим взглядом.
— Думаю, что ты сможешь прогнать тот холод, что мучает меня.
Кейн подался вперед, чтобы заключить Найхорисс в объятия, но его движения были слишком неуклюжи, и она с загадочным смехом ускользнула от него. Кейн в недоумении смотрел на нее с детским восторгом, как молодой деревенский парень, попавший в руки искушенной куртизанки. Его пальцы, прикоснувшиеся к ее коже, были как будто скованы льдом.
— Наберись терпения, мой отважный воин! — засмеялась она. — Не так быстро! Сколько ночей ты был один! Ты набросишься на меня, словно голодный медведь?
Крайне раздосадованный, Кейн попытался взять себя в руки. Каким волшебством обладает эта женщина, если из-за нее он двигается с грацией запряженного в плуг буйвола? Но желание обладать таинственной хозяйкой замка свело на нет все попытки восстановить утонченность своих обычно безупречных манер.
Найхорисс взяла в руки инструмент, похожий на лиру, прижала его к груди и, словно издеваясь, встала в нескольких шагах от Кейна.
— Не так быстро! — шепотом произнесла она. — Пусть кровь твоя кипит и играет. Выпей. Я спою для тебя, Кейн… Потерпи еще несколько минут.
Кейн поднес бокал к губам, и, хотя он не осмеливался произнести ни слова, в глазах горело желание, охватившее всю его душу.
Ее пальцы почти печально, небрежно скользнули по струнам лиры, но Кейн почувствовал, что эта небрежность напускная. Она напомнила ему напускное безразличие кошки, играющей со своей добычей.
Полилась причудливая мелодия, и Найхорисс стала тихо напевать, освещенная лунным светом. Из луны, холода, одиночества и ночи плела она узор своей песни.
Приди ко мне, любовь моя, не оставь меня в ночи,
Явись предо мной в холоде луны и ясном свете,
Положи свою душу на мой холодный алтарь.
Коснись моей руки, любовь моя, ощути мою ледяную плоть,
Положи голову на мою грудь, на подушку из мягкого снега.
Ласкай мой губы, любовь моя, почувствуй мое ледяное дыхание,
Взгляни в глубину моих глаз — в них ночная прохлада.
Позволь, я заключу тебя в ледяные объятия,
Пойдем со мной в мой мир, где нет боли,
Я подарю тебе поцелуй, и ты узнаешь,
Что благо любви — Это смерть, это смерть.
Найхорисс плавным движением отложила лиру и потянулась к нему. Кейн смотрел на нее с нескрываемым восторгом.
— Ну вот. Ты молчишь, Кейн? Надеюсь, моя песня не убаюкала тебя?
Она скользнула от него, уходя по лунной дорожке в спальню, где царил полумрак.
Кейн последовал за ней в комнату, напряженный до предела и охваченный безумным вожделением.
— Найхорисс, — хрипло прошептал он.
Но она коснулась пальцем его губ, и он вновь замолчал. Она смотрела на него, стоя у кровати, и в ее темных глазах светился голод, жажда Кейна. Затем ее тонкие пальцы коснулись застежек платья, и оно упало на пол, как утренний туман. Полоса лунного света наполняла каждый изгиб ее совершенного тела новой волшебной красотой.
— Ты желаешь меня, Кейн? — спросила она. Теперь в ее голосе не было насмешки.
— Ты же знаешь! — произнес он.
— И ты отдашься мне телом и душой навеки? — Может быть, в ее глазах еще играли насмешливые искорки?
Теперь Кейн начал понимать, в какую ловушку попал, но не мог взять свои слова обратно.
— Я отдаю тебе себя.
Хищная улыбка озарила ее лицо, и она распростерла перед ним объятия.
— Иди же ко мне! — радостно закричала она.
Кейн крепко обнял ее, гибкое тело Найхорисс подчинилось его силе. Они слились в поцелуе, нечеловеческий холод ее губ гасил пожар, охвативший Кейна. Он неожиданно почувствовал ее острые клыки.
С удивительной силой ее руки разрывали его рубашку. Кейн ошеломленно смотрел, как Найхорисс, оторвавшись от него, откинулась на меха постели. Кейн судорожно срывал с себя остатки одежды, даже в лихорадке желания заметив длинные царапины, оставленные ногтями Найхорисс на его груди. Ее клыки сверкали в лунном свете, но в тот момент Кейна ничто не заботило.
Холодными руками она притянула его к себе, и они слились в объятиях черного экстаза. Кейн дрожал, на него одна за другой накатывались волны невыносимого наслаждения, его чувства кружились в невозможной смеси огня и льда, отвращения и удовольствия. Он даже не протестовал, когда Найхорисс оказалась на нем и стала покрывать поцелуями тело Кейна, спускаясь все ниже.
Когда ее клыки вонзились в горло Кейна, ему показалось, что он весь горит. Невыразимый стон боли и экстаза сорвался с его губ, и он беспомощно провалился в темноту.
V. В МИРАЖЕ
Время потеряло для него значение. Словно вся жизнь превратилась в одну бесконечную ночь. Кейн больше не видел солнца — то ли потому, что днем он находился без сознания, то ли потому, что время для них просто остановилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});