через силу улыбнулся.
— До свидания, Полья. Прошу тебя, напоминай Лане обо мне каждый день.
— А ты не говори Марку обо мне ни слова, — кивнула я в ответ и захлопнула за собой дверцу машины.
В аэропорту, в зале ожидания, Ланка ревела белугой на моем плече. Да так, что полицейские несколько раз подходили и интересовались, все ли в порядке с мисс. На что я успокаивающе махала рукой и отвечала, что мисс невыносима мысль о расставании с этим чудесным местом и его чудесными жителями — самыми гостеприимными и доброжелательными на всем белом свете. Полицейские улыбались и приглашали приезжать еще. Как можно чаще.
Вот уж сомнительно.
Не знаю, как там Лана, но я точно больше не собиралась посещать то место, где прошла самый успешный в моей жизни курс излечения от любви.
Следующие несколько дней прошли в каких-то незначительных хлопотах по дому: разбирала чемодан, перестирывала вещи, прибирала квартиру после почти трехнедельного отсутствия, но самое главное — я писала. Писала как никогда в жизни. Кто понимает — оценит: по тридцать-сорок тысяч знаков в день. Слова рвались из меня сами. Я еле успевала записывать их. Будто кто-то невидимый сидел рядом и шептал их прямо в ухо. Шептал хриплым мужским голосом, требуя от меня лишь одного — успеть переложить их на бумагу. Мне не надо было мучительно выстраивать сцены в голове, они стояли перед глазами как живые, я будто осязала те прикосновения, которые доставались моей героине, чувствовала тот мускусный запах: смесь упоительных ароматов легкого морского бриза, свежих льняных простыней, успевших пропитаться потом, и разгоряченного мужского тела надо мной. Нет, нет! Над героиней, конечно.
Этот хрипловатый голос преследовал меня днем и ночью, нашептывая слова, которые я слышала, и те, которые хотела, хотела бы услышать, но которые наяву мне не скажет именно этот голос.
А Тимур настойчиво названивал. Практически каждый день, да по нескольку раз. То напрашивался в гости, то звал погулять, насладиться солнечными летними деньками в нашем вечно хмуром и пасмурном городе. Но я каждый раз находила какие-то поводы и причины отказаться. Я просто не хотела его видеть. Вот не хотела и все. До тех пор, пока одновременно с его звонком по телефону не раздался звонок в дверь.
— Полька, если ты мне сейчас же не откроешь дверь, я позвоню твоим родителям и попрошу их приехать. Потому что это ненормально — ты уже неделю не выходишь из дому.
— Откуда ты знаешь? — вяло удивилась я. — Я выхожу, э-э-э… в магазин за хлебом.
— Врешь. Открывай. Я соседку Лиду Палну спросил. Она сказала, что ты ни разу не высунула носа за эти семь дней.
С тяжким вздохом я поперлась открывать и уже возле самой двери метнулась обратно к рабочему столу, чтобы спрятать в ящик своего молчаливого собеседника и, полагаю, того самого Муза, что вдохновлял меня последние дни — силиконовую копию одной очень замечательной части тела одного очень эффективного доктора.
— Ну, привет наконец, лягушка-путешественница, — потянулся ко мне за поцелуем парень, едва переступив порог. — Я уже реально волноваться начал. Понимаю, что первые пару дней хорошо бы отоспаться и так далее, но неделю? — и он недоуменно вздернул бровь.
А я смотрела на него и пыталась вспомнить: от чего именно у меня совсем недавно так ёкало и замирало в груди сердце? Ну да, брюнет с карими глазами, в которых мелькают зеленые искры. Но с этим пунктиком я уже разобралась. Не цепляет больше. Ну, высокий и плечистый — тоже не отнять. Но так и голубоглазых блондинов подобной комплекции просто пруд пруди. А некоторые так даже и получше будут, пофактурнее. Что еще? Вот этот вот бархатный голос, в тембре которого так и сквозит обещание томных прогулок под луной? Ой, не. Таким голосом только про ключицы и пальчики вещать, а не хрипеть в ухо пошлости, от которых ты вся вспыхиваешь, как порох от поднесенной спички. И-и-и? И что, это все? Вот в этот вот внешний антураж я была влюблена?
— Полька, ну ты что такая примороженная? Ты же с югов только вернулась, загорела, блин, чуть не до черноты, поправилась вроде? Или мне кажется? Даже волосы немного выгорели на кончиках, надо будет подстричь, чтобы не портили общую картину. Да и загар этот пошлый, надеюсь, скоро сойдет. И ты опять будешь похожа на саму себя. И чего это ты дома разгуливаешь в мужской рубашке? Где тот спортивный костюм, который я тебе подарил на прошлое Восьмое марта?
— А какая я сама по себе? — задело меня его замечание о внешности. Хотя раньше я бы даже не обратила внимания на эти оценивающие нотки, лишь обомлела бы при мысли о том, что Тимка заметил некие изменения в моем облике.
— Ты удивительная, Полька. И именно об этом я и хотел бы с тобой поговорить. Только… — он странно замялся, не зная куда девать взгляд, который, как я заметила, то и дело сползал на мои загорелые «до черноты» коленки, выглядывающие из-под полы белоснежной льняной рубахи — еще один сувенир, который я без спроса утащила из домика на берегу Индийского океана.
— Ну пойдем. Поговорим, — я кивнула в сторону кухни и, не дожидаясь, против обыкновения, пока Тимур разденется и обует «свои» тапочки, купленные специально для него, двинулась вперед ставить чайник.
— Полина, я давно думал об этом, но все никак не получалось оформить мысли в…
— Ты мне сперва скажи, как идут дела с подготовкой к свадьбе, — доброжелательно спросила я, выставляя на стол вазочку с его любимыми конфетами, которые обычно не переводились у меня, но сейчас скромно прятались в куче банальных сушек, которые Тим терпеть не мог, а я обожала, но вечно прятала, чтобы не разочаровать его своим деревенским вкусом.
— Э-э-э, понимаешь, тут такое дело… Свадьбы не будет.
— Сочувствую, — без капли сочувствия в голосе произнесла я. — Тебе зеленый или черный?
На несколько секунд на кухне воцарилась тишина. Я даже оглянулась, чтобы проверить, на месте ли Тимур. А нет. На месте. Сидит практически с выпученными глазами, смотрит так, будто впервые видит.
— Зеленый, пожалуйста. Полина, я хотел сказать, что не будет свадьбы с Аделаидой. — Боже, ну и дурацкое имечко у его невесты! Бывшей, как оказывается. — Но я очень надеюсь, что будет другая свадьба.
— И что, следующей невесте тоже нужна моя помощь в подготовке? Платьице подобрать? Макияж посоветовать? Девичник предсвадебный организовать? Или, может, вообще — свечку подержать в первую брачную ночь? — Я небрежно плюхнула перед ним огромную