Нанятые подручным Натро корабли прибыли к устью Южанки в первый день второго месяца лета. Четырнадцать больших кораблей. Слишком больших, чтобы подняться вверх по реке, поэтому к их приходу три с половиной тысячи ссыльных и около двух сотен стражников уже стояли лагерем на морском побережье. Это было далеко не все население городка. Около сотни ссыльных, восемь десятков солдат и все поселенцы решили остаться на Юге. Тилод никого не заставлял идти вместе с ним. Но те, кто пошел, признали его власть и поклялись следовать за ним до конца.
Однако прежде зодчему пришлось силой доказать свое право: через два дня после того, как Черные Охотники захватили городок, среди ссыльных вспыхнул бунт.
Отчасти сам зодчий был тому виной. Зная, что ни краурхов, ни сиргибров на кораблях перевезти не удастся, он на следующий день отправил Черных Охотников напрямик, через горы – к началу Медного Тракта, с тем, чтобы позднее соединиться с ними уже на земле Конга. Слушающий Дирг, оставшийся с Тилодом, поддерживал с ними связь. Охотники ушли, а Тилоду предстояло командовать четырьмя тысячами ссыльных, полусотней поселенцев и тремя сотнями солдат стражи.
С солдатами Тилод договорился легко. Узнав о смерти Великого Ангана, те из них, кто хотел вернуться в Конг, с готовностью подчинились Тилоду. Поселенцы зодчего не интересовали, а ссыльных он полагал своими естественными союзниками. Зодчий изложил им свои планы, набрал добровольцев для постройки плотов и предоставил их самим себе. Тилод совсем недолго прожил в бараках. Его могучая фигура и лицо, на котором ясно читалось: тронешь – умрешь! – позволили зодчему держаться особняком. Потому Тилод не знал, что далеко не все сосланные на Юг попали сюда за преступления против Великого Ангана. Довольно было и бывших разбойников, и членов воровских шаек, которым «милосердный» Великий Анган предоставил возможность умереть не на эшафоте, а в южных джунглях. Большинство ссыльных провело на Юге не один год: под постоянной угрозой гибели, без женщин, без самого необходимого. И в повиновении их удерживали даже не стражники, а сам Гибельный Лес. Бежать некуда. Стражу можно перебить, но через день-два поднимутся вверх по Южанке уллы[13] с воинами и сотрут в порошок бунтовщиков. Конечно, кое-кому мысль о восстании приходила в голову, но стоило бедняге об этом заговорить – и ему наступал конец. Слухачи из самих же ссыльных мигом доносили страже, и вместо свободы приходила мучительная смерть.
При захвате городка погибла примерно треть гарнизона. Остальные, в отличие от Тилода, очень хорошо знали, что представляют из себя обитатели бараков. Как только Тилод отправил Черных Охотников (останься они в городе – никто не посмел бы и пальцем шевельнуть против воли Тилода: охотников боялись панически, больше, чем демонов) солдаты приняли собственные меры безопасности. Они укрепили казармы и покидали их группами не меньше, чем по десять человек. Пусть на каждого из них приходилось по десятку ссыльных, но стражники были вооружены и организованы. Задирать их не смели. Мечи воинов и клыки обученных псов отбивали задор даже у самых буйных. И все же напряжение нарастало. Тем более, что все запасы вина и большую часть продуктов по распоряжению Тилода свезли в казармы. Первая ночь прошла спокойно. День тоже миновал без происшествий. Хотя, будь Тилод в городке, он мог бы заметить, что ссыльные что-то затевают. Но Тилод был с теми, кто вязал плоты. И Эйрис с ним. А Дирг, которому не по душе было спать под крышей, в первый же день ушел в Лоно.
Уже час как стемнело, когда чуткие ноздри Эйрис уловили запах дыма.
Выскочив из дому, зодчий увидел отсвет пожара – на востоке, там, где располагались земли поселенцев. Несколько минут понадобилось ему, чтобы оседлать двух пардов и вскочить в седло. К этому времени сам поселенец и двое его сыновей были мертвы, жена и три дочери изнасилованы и тоже мертвы. Спаслась только младшая, шести лет от роду, которую мать спрятала под яслями в хлеву.
Чуть раньше Тилода огонь заметили в бараках. Для тех, кто только и ждал повода, чтобы взяться за колья, пожар стал сигналом. Добрая тысяча ссыльных ринулась грабить поселенцев. Женщины, вино, оружие!
В казармах тоже увидели отсвет пожара, но никто не тронулся с места. У солдат с поселенцами неплохие отношения, но не настолько близкие, чтобы проливать за них кровь. Посему солдаты толпились на площади, глазели на алые блики и обменивались репликами, гадая о том, что будет дальше.
Тилод врезался в толпу стражников, расшвыряв их грудью взбешенной парды.
– Следующие – вы! – крикнул он и умчался в сторону поселений.
За ним, желтой, как лунный свет, тенью мелькнул хасец Эйрис.
Сбитые с ног солдаты поднимались, потирая ушибленные места и посылая ему вслед ругательства.
Так продолжалось минут пять, пока до одного из разведчиков, десятника Ликона, прозванного «Глаз Урга», не дошел смысл слов Тилода.
– Ну-ка, парни, заткнитесь! – рявкнул он и протолкался к скамье у стены казармы. Вспрыгнув на нее, он сверху поглядел на толпу стражников и щелкнул пальцами.
– Клянусь Туром! – гаркнул он.– Пока мы тут трясем яйцами, эти засранцы порешат поселенцев и примутся за нас!
– Голыми жопами? – спросил один из сотников, и все вокруг весело заржали.
– Точняк! – согласился Глаз Урги, когда хохот стих.– А к голым жопам – хорошие конгские клинки! Не будь пнем, начальник! У каждого поселенца оружия – на полный десяток!
На площади воцарилась тишина, нарушаемая только рычанием пардов в загоне..
Сотник первым нарушил молчание.
– Верно сказал, Глаз! Признаю! – потом, поглядев вокруг, на сразу ставшие серьезными лица солдат, добавил:
– Вторая сотня – в седла! Драть вашу задницу!..
Вторая сотня, не потерявшая в позавчерашнем избиении ни одного человека (ее не было в городке) в полном составе ринулась к стойлам пардов. Минутой позже туда же устремились и остальные, а спустя десять минут три сотни всадников помчались в сторону пожара.
Тилод в это время уже стоял рядом с полыхающим домом. Спрашивать, что произошло, было не у кого, но мертвые тела были достаточно красноречивы. Выкрикнув проклятие в сторону огражденных частоколом, неразличимых во тьме бараков, Тилод погнал парду по хорошо заметному следу, оставленному убийцами на рыхлой земле.
Дом южного поселенца – не изящное строение северного Конга. У него крепкие стены, высокое крыльцо, а стоит он на прочных сваях, на два локтя поднимаясь над землей: для защиты от ядовитой дряни.
Первую семью застали врасплох, но вторая успела проснуться. Хотя забаррикадировать дверь и затворить окна обитатели дома не смогли. Два меча и два арбалета – не слишком много против трех десятков мародеров.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});