главы Пекинского университета почты и телекоммуникаций. Gonganbu поздравлял себя с тем, что смог искоренить веб-сайты, угрожающие Китаю, благодаря 640 000 компьютеров в сети Golden Shield, организованной в двадцать три системы по всему Китаю (за исключением Гонконга и Макао). Его система была настолько продвинута, что Gonganbu также смог раскрыть преступления в Интернете и, таким образом, снизить уровень преступности за счет лучшего контроля над пользователями Интернета.
Golden Shield стоимостью 10 миллионов долларов был своего рода гигантской внутренней сетью, управляемой китайскими службами безопасности, позволяющей им блокировать одни сайты, шпионить за другими и контролировать пользователей. Его инновация заключалась в программировании фильтрации по ключевым словам в китайском киберпространстве, которая запускала слежку, автоматическую блокировку сообщений или и то, и другое. Это была система, похожая на то, что американское АНБ разработало с сетью ECHELON и ее «словарями», которые могли пробовать разговоры, в которых появляются заранее запрограммированные слова. Разница заключалась в том, что, за некоторыми исключениями, такими как исламистские сайты, посвященные насилию, блокировка веб-сайтов, блогов или чатов не была самой целью операции ECHELON.
В Китае семантический анализ тысячи запрещенных ключевых слов раскрывает озабоченность властью и фантазии Гунаньбу, в то время под руководством Мэн Цзяньчжу. Во главе списка стояли «Великие яды»: 20 % слов относились к движению Фалуньгун, 15 % — к Тибету, Тайваню и Синьцзяну. Еще 15 % были связаны с китайскими лидерами и их семьями (в том числе начальники службы безопасности Цзэн Цинхун и Ло Гань, а также такие исторические личности, как Дэн Сяопин, Мао Цзэдун и его жена Цзян Цин); 15 % связаны с политикой и коррупцией, причем слово «демократия» считается таким же подрывным, как и «диктатура», даже если это слово специально для пролетариата; 10 % касались полиции и национальной безопасности; 10 % были именами диссидентов и политических изгнанников (включая Чай Линга, лица студенческого движения на площади Тяньаньмэнь 1989 года, который провел время в качестве беженца в Париже); 15 % — слова о сексе: ночной клуб, оргия, порно-видео и так далее.
Но китайский язык таков, каков он есть, — последовательность слоговых фонем, представленных символами, которые могут вызывать различные интерпретации, — компьютерному парку Gonganbu также удалось запретить официальные тексты и комментарии о них, которые включали такие слова, как «Национальная безопасность» (Guojia Аньцюань). В конце концов, только экономические выражения смогли проскользнуть сквозь трещины.
Часто используемые и даже мифические слова, такие как Дракон-Тигр-Леопард (Лонг Ху Бао), когда соединяются вместе, становятся подозрительными — это название гонконгского эротического журнала, также известного как Playboy (само по себе запрещенное слово). Выражение «стая голубей» (гэпай) считалось скрытой атакой на коммунистическое руководство. Что еще хуже для властей, такое выражение, как «великий закон» (дафа), должно было быть постоянно подвергнуто цензуре, потому что оно относится к принципам Фалуньгун.
Без сомнения, процедура «Золотого щита» становилась все менее эффективной в отслеживании «контрреволюционных преступников». Даже если бы компьютеры действительно могли сканировать всю китайскую компьютерную систему, молодые люди в Интернете использовали тысячи общих слов, связанных с повседневной жизнью, и сленг, чтобы закодировать свои интимные разговоры, которые, естественно, уже очень образны и аллегоричны в китайских иероглифах. Вскоре Gonganbu пришлось пересмотреть свою оруэлловскую программу, чьи лингвистические, политические и психологические последствия уже мешали системе.
В 2004 году власти опубликовали драконовские правила отправки текстовых сообщений под названием «Правила самодисциплины в отношении содержания текстовых сообщений», чтобы предотвратить распространение порнографических, мошеннических или незаконных сообщений. Подобные инструкции были на видном месте в интернет-кафе. SMS сыграли значительную роль во время вспышки атипичной пневмонии в стране в прошлом году, и службы безопасности планировали заблокировать ряд слов, в том числе «Площадь Тяньаньмэнь», в преддверии годовщины студенческой резни 1989 года.
Проблема заключалась в том, что использование Интернета в КНР было исключительно массовым, учитывая, что население страны составляет более 1,3 миллиарда человек. China Mobile, крупнейший в стране поставщик услуг сотовой связи, подписал соглашение об участии в отслеживании недопустимых текстовых сообщений. Тем не менее, даже с лучшей системой перехвата в мире, в 2003 году Gonganbu и различные услуги по перехвату НОАК обработали 220 миллиардов текстовых сообщений, или 55 процентов всего трафика, что стало реальной головной болью года для аналитиков спецслужб.
НОАК усиливает кибервойну
В 2009–2012 годах эпоха Ху Цзиньтао подходила к концу, приближаясь к смене Си Цзиньпином Ху сначала на посту генерального секретаря в 2012 году, а затем на посту президента в 2013 году. В течение этих переходных лет уже расширенные разведывательные службы НОАК прошли через значительный период технологического роста, включая спутники, перехват сообщений, дроны, подводные лодки и сбор разведданных с океанографических судов. Свидетельством этого стало создание китайских баз перехвата сигналов SIGINT в Африке, а также развитие африканского присутствия в Пекине в партнерстве с китайскими производителями телефонного оборудования. Этот проект не ограничивался экономическими отношениями, вопреки тому, во что китайцы, возможно, хотели, чтобы мы верили.
Это был тезис, выдвинутый Дидье Хугенином, французским исследователем, специализирующимся на китайских информационных маневрах в Африке. В его магистерской диссертации по экономической разведке говорится: «Стоит обратить внимание на особенно высокий интерес к электромагнитному интеллекту (ELINT, SIGINT), о чем свидетельствует создание под прикрытием помощи местным службам центра перехвата и соответствующего оборудования. Это особенно имело место в Джибути, Мали, ДРК и Зимбабве».
Определенно увеличилось дублирование структур между теми, кто подчиняется фактическому генеральному штабу (НОАК2, НОАК3 и НОАК4), и теми, кто подчиняется общеполитическому департаменту (включая военную безопасность и Департамент международных связей). Летом 2007 года выбор генерала Чэнь Сяогуна для наблюдения за сектором в качестве заместителя начальника штаба не был незначительным, поскольку он был стратегом, специализирующимся на отношениях с Соединенными Штатами и имевшим опыт работы в Афганистане и Пакистане. PLA3 и PLA4, а также официальный отдел коммуникаций привлекали большое внимание, потому что, как мы знаем, западные, индийские, корейские, тайваньские и японские агентства подозревали их в причастности к серии кибератак, направленных на сайты по всему миру. И конечно же, эти службы также отвечали своими собственными операциями по противодействию вторжению. Таким образом, у разведывательных служб НОАК не было выбора, кроме как адаптироваться.
Прекрасной иллюстрацией этого расширения поля боя было назначение весной 2009 года генерала Ян Хуэя главой НОАК2. До этого он был заместителем директора PLA3, имея солидный технический опыт в области перехвата сообщений и кибервойны. Некоторые эксперты зашли так далеко, что заявили, что его назначение было частью повального поглощения военной разведки лобби стратегии кибервойны.
Как бы то ни было, столкнувшись с обострением кибервойны, несколько других держав, в первую очередь соседние