— Вы так смотрите на меня, Люси, — сказала она, склонив голову набок. — Что‑нибудь не так?
— Простите мою бестактность. Я просто восхищаюсь вами, Мэдж, вы так чудесно выглядите… так же, как в первый день нашего знакомства. Мне тогда было десять лет.
— Доброе слово и кошке приятно, — ответила она, смеясь. — Как это замечательно — слышать такое.
— Себастьян всегда говорил, что вы очень подтянуты и организованны, самый организованный человек, которого он знал. Он даже заметил это при нашем последнем разговоре в Нью‑Йорке… как разе перед смертью.
Мэдж посмотрела на меня, а потом неожиданно сказала:
— Я так скучаю по нему, Люси. — Ее прекрасные серые глаза наполнились слезами, и она несколько раз прочистила горло.
Я коснулась ее руки, лежащей на столе.
— Я понимаю. Я тоже скучаю по нему.
Мы помолчали, и, наконец, овладев собой, она спокойно сказала:
— Я много думала о его самоубийстве. Представить себе не могу, почему он сделал это. Все время ломаю голову — в чем причина?
— Может, причины и нет, Мэдж, — ответила я, гладя ее руку. — По крайней мере такой, какую мы могли бы понять.
24
— Джеральд, выслушай меня. Пожалуйста, не засыпай. Я хочу поговорить с тобой о чем‑то очень важном.
Подавив зевок и встряхнувшись, мой муж ответил извиняющимся голосом:
— Прости, я такой сонный. Никак не приду в себя от разницы во времени. Но ты говори, говори, я весь внимание.
Приподнявшись на плече, я сказала:
— Я перестала принимать противозачаточные таблетки, поэтому сегодня ночью мы можем зачать ребенка. Разве это не чудесная идея?
Джеральд сел и уставился на меня.
— Боже! Когда же произошла эта необыкновенная перемена в твоей душе, дорогая?
— О том, что нам нужно завести ребенка, я думаю с самого декабря. Как ты считаешь, сейчас для этого подходящее время?
— Конечно! Я — за, ты знаешь. Господи! — воскликнул он. — Ребенок! Какая славная мысль! — Он по‑мальчишески рассмеялся. — Может, мы уже зачали его, мы ведь были достаточно страстны. — Откинувшись на подушки, он внимательно посмотрел на меня и добавил: — Ну‑ну, значит, ты хочешь стать матерью, Люциана. Что же вызвало в тебе такую неожиданную перемену?
— Династия Локов исчезает, и это давно меня беспокоит. И единственный способ исправить положение — завести детей нам с тобой. Наследников, Джеральд. Наследников, которые пойдут по нашим стопам. По моим и по твоим. Я знаю, что ты хочешь детей, и что твой отец хочет, чтобы внуки вошли в «Кэмпер Бразерс». В конце концов, ваш банк — один из старейших коммерческих банков в Англии, также как семья Локов — одна из самых старых династий в Америке. Нельзя же допустить, чтобы Локи и Кэмперы исчезли, не так ли?
— Ужасная мысль, — сказал он с сухим смешком. — А сколько же детей ты планируешь заиметь, любимая?
— Самое меньшее — четверых. Двое для меня, то есть двое будут заниматься «Лок Индастриз», когда вырастут, и двоих для тебя — для банка.
— Звучит как‑то хладнокровно, когда ты подходишь к делу таким образом, тебе не кажется?
— Возможно. Но на самом деле это не так. Я просто практична, вот и все, и может быть, у нас будет только двое или трое. А может, и шестеро. Кто знает. Будет так, как получится, но лично я считаю — чем больше, тем веселей.
— Прости, я немного ошарашен, но это такой неожиданный оборот. Совершенно неожиданный. Ты всегда активно возражала против детей.
— А ты всегда наводил меня на мысль, что ты их хочешь. Не говори, что ты передумал. Ведь ты не передумал?
— Нет‑нет, вовсе нет, Люси. Я в восторге от твоего решения, я бесконечно рад ему. Ты, наверное захочешь работать, а для детей взять няню?
— На оба вопроса я решительно отвечу «да», а для тебя это не имеет значения. Ты ведь всегда все хорошо понимал насчет моей работы.
— Да, мне это все равно.
— И тебя ведь вырастила няня?
— Да, слава Богу. Она была просто замечательная, я так любил ее в детстве. Я и сейчас ее люблю. Жаль, что она больше не работает, хорошо бы поручить ей Берти.
— Берти?
— Да, младенца Берти. Нашего младенца. Звучит приятно, да?
Я засмеялась.
— Не нужно Берти, милый. Мы не станем его называть этим именем. Мы назовем его Себастьян в честь моего отца, Гораций — в честь твоего. И тогда его полное имя будет Себастьян Гораций Лайон Лок Кэмпер.
— О Создатель, не многовато ли для малыша?
— Но ведь он вырастет, станет промышленным магнатом, руководителем «Лок Индастриз». Его будут знать как Себастьяна Лока Кэмпбела. Неплохо, а?
— Кажется, ты все продумал, — ответил Джеральд. — Ну что же, одно я знаю наверняка, крошка.
— Что? — я смотрела в его яркие синие глаза. Я очень его люблю.
— Ближайшие годы у нас будут весьма волнующими, поскольку мы будем зачинать всех этих младенцев.
Я засмеялась и чмокнула его в щеку.
— Уверена, что такая перспектива тебя не огорчает.
— Естественно, нет, я без ума от тебя, Люси.
— Ты очень хорош в постели, Джеральд.
— Спасибо за комплимент, и позволь вернуть его. Ты тоже.
— Спасибо, Джеральд!
— Да?
— Я хотела поговорить с тобой еще кое о чем.
— Я уже совсем проснулся, так что давай. Я слушаю.
— Это о «Лок Индастриз», — начала я и заколебалась. — Ты правда не очень устал?
— Все нормально. Так что тебя беспокоит?
— Меня ничего не беспокоит. Просто я думаю об одной вещи.
— О какой?
— Джек по‑настоящему не интересуется управлением компанией. Он делает то, что делает, потому что должен, потому что ему внушили с детства, что он обязан выполнять свой долг. Всю жизнь это вбивали ему в голову. Но он не любит «Лок Индастриз» так, как я. И я чувствую, что компанией должна руководить я, а не он. А он может сохранить титул председателя.
— Ты хочешь сказать, что намерена быть и президентом, и исполнительным директором? — спросил Джеральд.
— Ну, — начала я и замолчала, заметив озабоченное выражение на его лице, — ты что, думаешь, я не справлюсь?
— Не будь глупышкой, Люси, конечно, ты справишься. Но ведь это ужасно ответственно и поглощает человека целиком. Честно говоря, я считаю, что Джонас Винстон — замечательный бизнесмен и исполнительный директор, и он прекрасно работает вот уже десять лет. Не забывай, его отыскал сам Себастьян. А Питер Сэмпсон — такой заместитель, что лучше не бывает. Я…
— Ты считаешь, что я не могу руководить компанией, потому что я женщина?
— Это к делу не относится.
— Тогда почему у тебя такой обеспокоенный вид?