Читать интересную книгу Королевы Маргины - Владимир Михайлов

– Пожалуйста.

– Вы действительно молодец, Рогнед. В путь! Мне осталось только предупредить второго вице. И – быстрей, быстрей!

* * *

Капитан «Красотки Тау» встретил гостей без особого восторга. И даже не пытался скрыть свое недовольство еще одной, сверхплановой задержкой:

– Не знаю, о чем вы там думали и чем. Что у вас за срочность такая. Но предупреждаю: вовсе не удивлюсь, если из-за этих ваших фантазий весь рейс сорвется. Служба Простора выдала уже второе штормовое предупреждение, а они, в отличие от некоторых, знают, что говорят.

Советнику Ганифу такая манера разговаривать пришлась не по вкусу, и он уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы дать грубияну достойную отповедь; однако мастер ситуаций вовремя вмешался в разговор: он-то знал, что любой капитан на борту своего корабля привык ощущать себя если не творцом, то уж самое малое вседержителем, и разубедить его в этом может разве что судовладелец. Но «Красотка Тау» не принадлежала компании «Маргина Гравин АО», а была лишь зафрахтована, а кто являлся ее хозяином – никто толком и не знал. Ходили упорные слухи о том, что транспорт этот по сути был вообще пиратским. Но поскольку экипаж «Красотки» брался за такие рискованные дела, от которых все прочие открещивались категорически, юридический статус транспорта никого особо не волновал. И Рогнед знал, что тут качать права не приходится, и единственная возможность – договориться по-хорошему. То есть сделать так, чтобы у капитана глаза загорелись в полный накал. Поэтому он достаточно спокойно выслушал до самого конца:

– Порядочные люди так не делают. Вы подряжаете меня на доставку на Маргину нового энергоблока с реактором и еще всякой всячины – прекрасно, я согласен. Определяете сроки – я и с этим соглашаюсь, вы прекрасно знаете, что со мной всегда можно договориться. Я готовлюсь к старту очень серьезно, я ведь намерен действительно доставить ваш груз, а не выкинуть его где-нибудь по дороге при малейшей неисправности, как это делают иные шкиперы. Но у меня постоянно идет отсчет времени, потому что и к пространству, йомть его, и тем более к Простору, йомть и йомть, я отношусь с великим уважением. Так что у меня все рассчитано не по минутам, а по секундам! И если вам кажется, что я задерживаюсь, то это вам кажется, а не мне! Я с юных лет кишками чувствую, когда стартовать еще можно, а когда уже поздно, лишняя секунда утекла! Иначе я и не был бы капитаном, а протирал бы штаны в какой-нибудь конторе и звезды видел бы разве что в телескоп по выходным дням. Но что получается на деле? Получается, что когда все сделано, у меня уже все на «товьсь», вы вдруг возникаете и требуете, чтобы я обождал со стартом и принял бы еще пассажиров. Вас, выходит! Но у меня не летающий кабак и не летающий бордель, какие блохами сигают в пространстве, набитые всякими туристами, авантюристами, сексуально озабоченными дамочками и прочей шантрапой! У меня серьезное судно и серьезный экипаж, и мы беремся только за серьезные дела. И если я сразу же не послал вас туда, где вам и место, то лишь из-за глубокого уважения, какое до сих пор испытывал к фирме, которую вы тут вроде бы представляете. К порядку, который на фирме был, пока ею командовал Рик Нагор! Только в память его я сейчас пойду на тот идиотский риск, которому вы меня и всех нас – и вас самих тоже! – подвергаете, и попытаюсь проскочить в Просторе. Но! Категорически предупреждаю: если там возникнут хоть малейшие признаки начала серьезной непогоды, я сразу же возвращаюсь в пространство, возвращаю груз вам, чтобы не таскать его в трюмах полгода – до начала нового благоприятного периода, и ищу другой фрахт – и это при том, что вы мне до последнего медяка заплатите за этот рейс, как если бы он прошел в полном благополучии, потому что если он сорвется – виноваты в этом будете вы, и только вы, и никто кроме вас во всей Галактике и за ее пределами! Я вам ясно все изложил?

Все время, пока длился этот и действительно затянувшийся (по мнению советника Ганифа) монолог, он – нынешний почти-уже-президент компании – не раз и не два раскрывал было рот, чтобы возразить – и каждый раз Рогнед сильно дергал его за рукав, вовремя осаживая. А когда капитан поставил, наконец, последнюю точку – а вернее, последний вопросительный знак – мастер ситуаций, во время капитанской тронной речи лишь кивавший в знак полного согласия, начал исполнять свою партию:

– Безусловно с вами согласен, капитан, то есть все мы согласны. Однако мне кажется, что положение представляется вам в слишком уж мрачном свете. Я же считаю, что у нас есть все шансы без особого напряжения успеть на Маргину еще до серьезных раскруток в Просторе.

– Интересно, – капитан даже подбоченился, что должно было, наверное, подчеркнуть неприступность его позиции. – Вы считаете? Тогда, может, просветите нас, тупых и неопытных? Валяйте, не знаю, как вас именовать. Жмите до полного!

– В общем, это я и собираюсь сделать. Только еще одно замечание: вы сказали, что если рейс сорвется, мы выплачиваем полную договоренную сумму. То есть по двойной ставке, как вы хотели. Так? Я не ошибся?

– Желаю вам все в жизни понимать с такой точностью! Да, заплатите – потому что иначе вашего груза, что в моих трюмах, вам не видать, как своих ушей.

– Прекрасно. Ну а что вы скажете насчет пятикратной суммы?

– Пяти… Не понял. Отрепетуйте клером.

– С удовольствием, хотя чего тут не понимать? В случае успешного и быстрого завершения рейса мы выплачиваем вам (тут Рогнед грозно взглянул на советника, отчаянно дергавшего его за рукав) впятеро больше условленного. Это вас устроит?

– Это и любого устроило бы. Но это все – болтовня, потому что вы ставите невыполнимое условие. Время ушло, понимаете?

– Нет, капитан. Это вам только кажется.

– Ах, вот как? Слушай, ты, умник…

– Комплименты – потом, капитан. А сейчас – давайте простор-схему на экран, и будем разбираться.

– Да сколько угодно! Вот она, кушайте с маслом!

– Благодарю. Так… Красная линия – ваш предполагаемый путь, капитан? Я не ошибся?

– Тут и младенец не ошибется. Да, мой курс.

– По большой силовой линии до первого узла, там – зависание, смена румба, потом по малой линии, минуете четыре узла, на пятом снова – зависание, опять смена курса…

– Да, по обручу до второй смены курса – и там уже напрямую, без всяких изменений. Но только, умник, это все годится для спокойного Простора. А когда начинает штормить, когда все линии, и большие, и малые, начинают завязываться узлами – такими, что ни один боцман не развяжет, все это уже не стоит ни гроша. А я не хочу…

– Вам и не придется. Потому что, выйдя в Простор, вы пойдете совсем не так.

– Понял. Все понял.

– Что именно?

– Вы свихнулись на играх, любезный. Видно, с детства увлекаетесь? Это частая болезнь. Играючи, конечно, в виртуальном пространстве можно еще и не то себе позволить. А нам идти в реальном Просторе, и там игрушками и не пахнет. В игре я и сам вам покажу, как пройти, не пользуясь силовыми. В юности тоже увлекался. А потом Простор отучил, еще когда был я матросом второго класса. А вам, видно, не пришлось.

– Не пришлось, верно.

– Оттого и фантазируете с легкостью необычайной.

– Я фантазирую? Ладно, пусть так. Скажите, а Склуч что – тоже в игры играл? Фантазировал?

– Склуч? Какой, к дьяволу… Склуч, вы сказали?

– Вспомнили? Великий капитан Склуч. Тот, который ухитрился в тот самый шторм шестнадцатого года, когда на девять месяцев все сообщения через Простор были вообще закрыты, пройти с Теллуса на Стрелу-Третью, гибнувшую от эпидемии…

– Розовая чума, так ее называли…

– Вижу, что помните. Так вот, Склуч на «Лейб-гусаре» прошел с сывороткой и врачами-смертниками – так их тогда окрестили – сквозь весь Простор, без единой царапинки, и принес на Стрелу спасение. Что же, он шел по силовым, по-вашему? Или – играл в игрушки? Нет, капитан…

– Ну а вам-то откуда знать, как он тогда ухитрился? Он ведь потом так и не объяснил…

– Не объяснил, потому что знал: он не только проявил героизм и показал высочайший уровень астрогаторского искусства, но и нарушил великое множество правил, инструкций, законов. И что, когда восхищение уляжется – а это всегда происходит быстро. ...Вот если бы та планета вымерла вчистую, это помнили бы дольше, а когда героизм забудется, то все крысы, Простора не нюхавшие и никогда этого не желавшие, но сидящие в уютных норках всяких казенных заведений, повысовываются и вцепятся в него за все грехи – хотя бы из чистой зависти. Вот он и молчал до самой смерти. Хотя – может, он и сейчас жив, о смерти его вроде бы не сообщалось – но о нем и вообще мало кто помнит.

– Выходит, так. Но все же – вы-то сами откуда набрались всей такой информации? Каким способом?

– Да самым простым: я тогда летал с ним.

– И что же – были в том рейсе? Кем?

– Не врачом-смертником, поверьте. Штурманом-стажером. И то была моя первая ходка в Простор. Так что будьте уверены: отложилось в памяти все, до последнего.