– Да, – сказал Пол.
Элинор кивнула и тоже сказала: «Да».
– Хорошо…, рад познакомиться, Элинор. – Майк протянул руку. Очевидно, Пол уже рассказал ему о ней.
Элинор пожала руку, отметив про себя ее силу и одновременно чувствительность.
– Ну что, летим? А то скоро стемнеет. Элинор кивнула, и в ту же секунду маленький вертолет подпрыгнул и понесся прочь с такой скоростью, что у Элинор буквально перехватило дыхание. Дверь с ее стороны была плотно закрыта, но в окошке виднелся зазор, и ей казалось, что ее ничего не отделяет от верхушек пальм, проносящихся в каких-то футах от нее.
– Можете держаться за эту рукоятку, – сказал Майк, – но смотрите, не трогайте педали. Спасибо.
Элинор опять кивнула. Они пронеслись над Большим Хале и Баром Кораблекрушения. По тропинке шла Корди, и Элинор рискнула помахать ей, но не успела увидеть, помахала ли Корди в ответ. Потом они полетели вдоль пляжа, внизу мелькнули крыши хале, и вот уже под ними заплескались волны, меняя цвет с зеленых на темно-синие, когда они перелетели коралловые рифы.
– Скоро с запада налетит шторм, – сказал Майк, махнув рукой в сторону океана. – Часа через два. За это время нам нужно закончить полет, чтобы я успел вернуться домой.
– Домой – это куда? – спросила Элинор, слыша, как ее голос гулко отдается в наушниках.
– Майк живет на Мауи, – сказал Пол, и Элинор обернулась к нему. Куратор по искусству согнулся в три погибели на задней скамейке. – Недалеко от Ханы.
– Кипаулу, – уточнил Майк. – Ни электричества, ни воды, но нам нравится.
– Майк женат на знаменитой исследовательнице, и у них двое ребятишек. Дом у них обставлен в японском стиле.
– А какими исследованиями занимается ваша жена? – спросила Элинор, чтобы что-то спросить.
– Она медик, – коротко ответил Майк, откидываясь в кресле.
Они полетели на юг, держась в миле от прибрежных скал, напомнивших Элинор заставку какого-то старого сериала. Она увидела поля петроглифов, беговую дорожку и белую струю гейзера.
– Вы профессиональный пилот? – спросила она Майка.
Тот улыбнулся, и вокруг глаз его собрались веселые морщинки.
– Вроде как. У меня контракт с научным городком в Халеакала…, это большой потухший вулкан на востоке Мауи. Там работает Кэт…, это моя жена…, и я каждое утро отвожу ее на работу. От ангара до ее лаборатории ровно десять тысяч футов…, в высоту.
Элинор представила себе этот каждодневный перелет из тропической жары в высокогорный холод.
– А что делает врач так высоко? Майк только пожал плечами. Правую руку он продолжал держать на рычаге.
– Наверное, там меньше микробов. Во всяком случае, Кэт – единственный человек на Гавайях, который ходит на работу в куртке на гагачьем пуху. – Вертолет пролетел над полуостровом с каменными руинами и резными деревянными статуями, обращенными лицом к морю. – Это Город Убежища.
Вскоре показался первый лавовый поток. Сквозь густой дым Элинор видела серую асфальтовую полосу, идущую к морю рядом с деревней Милолии. Там, где лава встречалась с морем, вставал столб пара высотой пятьдесят тысяч футов.
– Лучше не подлетать слишком близко, – сказал Майк и дернул рычаг. Вертолет облетел струю пара слева, и Элинор вдруг узнала пейзаж.
– Смотрите, – сказала она громко. Внизу горели трава и деревья на том месте, где стоял трейлер Леонарда и Леопольда Камакави.
– Что-нибудь важное? – спросил Майк.
– Нет-нет, все в порядке, – сказал Пол. – Их машины нет.
– Куда они уехали? – Элинор поглядела в обе стороны. На юго-востоке ядерным грибом вставал столб пара. На востоке лава, вытекающая из кратера Мауна-Лоа, перерезала шоссе, отделив берег Коны от юга острова эффективнее, чем минные поля.
– С ними все в порядке, – повторил Пол. – Дядя Леонард и дядя Леопольд упрямые…, но не сумасшедшие.
– Ладно, – сказал пилот – Ну что, полетим к вулканам?
– Да, – сказала Элинор. – Пожалуйста. Они пролетели над южной оконечностью острова, держась подальше, как объяснил Пол, от облаков пепла, нависших над Мауна-Лоа.
– Пол, может быть, говорил вам, что это первое за многие годы одновременное извержение Мауна-Лоа и Килауэа, – сказал Майк, когда они подлетели к драконьему хребту на краю острова. Последние лучи заката погасли, но земля впереди была объята огнем.
– Да.
– Похоже, в последний раз из Мауна-Лоа выливалось столько лавы в 1950 году, – продолжал Майк, снимая свои очки. Вертолет поднялся и летел теперь в тысяче футов над черными лавовыми полями Кау. – Лава движется со скоростью пять-шесть миль в час и может за четыре часа залить весь берег. В придачу к этому она проходит по десяткам лавовых трубок. Днем я возил к вулкану ученых из Коны, и мы видели, как из-под земли вырвался новый поток…, это было как раз рядом с вашим курортом.
Элинор слушала, но ее внимание было отвлечено сценой, разворачивающейся прямо перед ними. Оранжево-красные ручьи текли от Килауэа впереди и его старшего брата слева от них, покрывая огненной сетью долину до самого моря. Между сизо-черными облаками пепла поднимались фонтаны огня, рассыпаясь на тысячи маленьких огоньков, – это горели деревья, кустарники и, должно быть, человеческие жилища.
– Верите или нет, эта штука может подняться на высоту Мауна-Лоа – тринадцать тысяч футов. Но мы не станем забираться так высоко. Нужно увидеть оба извержения и одновременно сохранить кислород.
Элинор уже видела оба извержения. В десяти милях от них пылал Килауэа, окутанный по склонам густым дымом. Но прежде всего внимание привлекал Мауна-Лоа. Вершина его была скрыта такой же пепельной шапкой, а юго-западный склон представлял собой паутину оранжевых ручейков, напоминающих трещины в крыше ада. Отдельные потоки достигали длины в шесть миль, и Элинор видела поднимающиеся от них столбы ядовитых газов. В некоторых местах били вверх лавовые фонтаны высотой до девятисот футов.
– О Боже, – прошептала она.
– Именно, – согласился Пол.
Они пролетели в двухстах футах над сплошной стеной огня. Машина нырнула вниз, и Майку пришлось подергать какие-то рычаги, чтобы она выправилась. Элинор почувствовала, как жар обжигает ее подошвы, и еще раз тихо сказала: «О Боже».
Они пролетели к югу от кратера и направились к огненной буре, которую представлял собой Килауэа. Уже совсем стемнело, и земля и небо превратились в темные берега бесчисленных огненных рек, каждая из которых распадалась на отдельные ручьи и протоки. На их пути горели мириады огней – каждое горящее дерево охиа превратилось в маяк, горящий одновременно с другими, но отдельно от них. Поднимающийся к небу дым иногда заслонял огненные реки, но не мешал видеть всю картину.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});