Читать интересную книгу Диалоги (апрель 2003 г.) - Александр Гордон

А.Г. А какого размера должна быть комета или метеорит, составленный из камня и льда, для того чтобы, проходя через плотные слои атмосферы, частично сгорая в атмосфере, всё-таки доставить сюда эту капсулу жизни? Есть какие-то размышления по этому поводу?

С.А. Трудно сказать…

М.И. Это вопрос к астрофизикам…

А.Г. Я задам им этот вопрос, когда они здесь будут…

М.И. Ведь он не столько сгорать, сколько таять будет. И это будет происходить, наверно, даже быстрее, чем сгорание, хотя трудно сказать точно, теплоёмкость льда достаточно большая.

Нет, я, например, не берусь сказать, сколько метров в диаметре должен быть ледяной метеорит, чтобы он успел долететь до Земли и не растаял полностью.

С.А. Может быть, и такие случаи бывали когда-то, миллионы лет тому назад, о чём мы здесь и говорим.

А.Г. Ну вот тунгусский метеорит тоже считают ледяной кометой или ледяным метеоритом.

С.А. Это только одно из предположений насчёт тунгусского метеорита, я считаю. Пока ведь не известно, был ли это вообще метеорит. Об этом же, вы знаете, много споров.

А.Г. Но случись такое событие сегодня, наверняка, микробиологи были бы на месте происшествия одними из первых, потому что это было бы блестящим поводом доказать или опровергнуть теорию панспермии…

М.И. Если бы военные не засекретили это дело. Они любят это. Оказаться первыми и всё закрыть.

А.Г. Я вот почему задал вопрос о формах микроорганизмов, которые вы находили. Потому что кто-то из биологов в этой студии утверждал, что многие простейшие, то есть, микроорганизмы, просто «отказываются» – почти сознательно – от эволюции. То есть, грубо говоря, те формы простейших, которые существовали на Земле миллиарды лет назад, существуют и сегодня, никак не изменившись.

М.И. Да, есть такая точка зрения. Вот Георгий Александрович Заварзин, который у вас будет, он как раз с этих позиций будет вам рассказывать.

Но мне-то кажется, что, может быть, у микроорганизмов и не было такой большой необходимости эволюционировать, потому что живой организм эволюционирует, когда меняется среда. А микроорганизмы могли развиваться практически в тех нишах, которые не изменялись в течение жизни Земли. И второе. Микроорганизмы эволюционировали очень сильно. Но у них эволюция шла не по морфологии. Ну, частично шла по морфологии, конечно. Мы знаем и нитчатых многоклеточных микроорганизмов, и различные формы палочки – кокки, диплококки и так далее. Скользящие микроорганизмы своеобразные очень.

Но у микроорганизмов эволюция шла главным образом по пути эволюции обмена веществ, по усвоению различных источников энергии и питания. И в этом отношении микроорганизмы, конечно, обладают гораздо большими возможностями по сравнению с нами – людьми и животными…

Отражение Апокалипсиса

30.04.03 (хр.00:51:11)

Участник:

Леонид Кацис – доктор филологических наук

Леонид Кацис: Авторы были выбраны по одной простой причине: существует такая бредовая, я бы сказал, теория того, что авангард в принципе несемантичен, он не имеет смысла. Раз он не имеет смысла, то все эти квадраты, круги, странные одежды, всё это – как будто бы исключительно одно поведение. И что здесь ничего, кроме заработка денег, издевательства над зрителем нет. А культура, к сожалению, сыграла в такую неприятную игру, что из десятков людей, которые делали одно и то же, сохранились далеко не все.

И если пойти, например, на выставку учеников Малевича, то мы увидим, что каждый из них и не по одному разу нарисовал квадрат. Неужели это так трудно? Тем более повторить. Остался только этот квадрат.

Из массы заумных текстов остались буквально 2-3 человека: Хлебников, Кручёных, Зданевич и Терентьев. И всё. Из людей, которые рассуждали на темы о каких-то первичных формах живописи, первоэлементах, начале картины, конце картины и т.д., почему-то остались для русской культуры Малевич и Филонов. Просто один говорил, что он замазал картину чёрным квадратом (действительно, хорошая такая прагматика чистого поведения), а другой говорил, что «я сейчас поставлю точку и из неё начну растить картину». Получалось одно и то же.

И в течение довольно большого количества лет всё это изучалось в рамках живописи, поэзии или языка и не рассматривалась как единая картина. В то же время такие люди, как, предположим, Флоренский или Розанов писали тоже довольно странные какие-то тексты. В частности, сочинение Флоренского, которое называется «О мнимости в геометрии», зачем оно было написано? О пространстве и времени в «Божественной комедии». Вот это уже вызывает такое ощущение, «да, «Божественная комедия», это понятно. Есть Бог, есть Данте, есть начало, конец». И вдруг появляется какая-то воронка. И нам говорят, что пространство примерно вот так выглядит. И вот здесь у нас будет нормальная прямая перспектива, а там, на том свете – обратная. Вот так родилась его философия.

Всё это очень хорошо. Но остаётся другой вариант. Например, название футуристической выставки. «Последняя футуристическая выставка», явный оксюморон (то есть какое-то несогласование смысловое, просто взаимные противоположности), а потом написано – «0.10». Вот это, как ни странно, оказывается ключом к тому, о чём мы сегодня будем говорить. То есть мы будем говорить не о конях Апокалипсиса, не о каких-то многоуровневых системах постижениях конца света…

Александр Гордон: Не о числе зверя…

Л.К. Нет, ни в коем случае, об этом можно было бы поговорить, но для той системы…

А.Г. Это тот же квадрат, на самом деле.

Л.К. Нет, с этим числом играли отдельно, я как раз бы этого трогать не хотел.

Я бы как раз хотел коснуться тех вопросов, которые являются, действительно, первоэлементами в каждой из культур, с одной стороны, а с другой стороны понять, – а что, собственно, произошло на рубеже XIX и XX веков, и весь ХХ век, когда количество подобных попыток начать с нуля, перейти через ноль, совместить эры, вдруг стало гигантским.

Поэтому меня сейчас абсолютно не занимает вопрос вот тех древних апокалипсисов. Меня интересует то в культуре ХХ века, что мы воспринимаем обычно как просто какие-то непонятные знаки, как индивидуальную мифологию художника. Вот хочу – начну с квадрата. Дальше по диагонали поделю, будут треугольники. Давайте я скажу, что это – мама, это – папа. Поставлю треугольник на квадратик, и получится у меня крестьянин. Давайте считать, что это крестьянин.

Так, к сожалению, не получается. И главное, что все люди, которые этим занимались, ну, о философах и писателях мы просто не говорим, но все эти художники, поэты и т.д., они писали очень много. Что произошло за последнее время – так это публикация громадного количества текстов. Мы знали четыре небольших тома Малевича по-английски, теперь будет пять по-русски. Три из них уже вышли. Кандинского выходят просто философские сочинения.

Как-то трудно себе представить, чтобы эти люди занимались чистым хулиганством или великолепным кощунством. И вот здесь возникает вопрос: а как это увидеть? И самый простой момент возникает тогда, когда мы зададим себе вопрос: а есть ли что-нибудь общее между мнимостью, которой пытался заниматься Флоренский, и, предположим, какими-то вещами типа корня из минус единицы Хлебникова? Ведь так и надо бы сказать: мнимость возникает, когда появляется корень из минус единицы.

И кажется, что понять это очень сложно. На самом деле, надо всего лишь взглянуть на числовую ось и посмотреть, что-то такое – до нашей эры? Грубо говоря, 3, 2, 1, 0. Но ноля нет, мы про этот ноль ничего не знаем. А это как раз самое интересное и есть. Вот это есть та самая область, которая нас интересует.

А дальше: 1, 2, 3, 4. Ну, и до любых времён. А дальше что? Вот когда кончатся наши времена, что должно настать? И как ни странно, достаточно нам вспомнить, что такая последовательность, как 3, 2, 1 и 1, 2, 3 может быть легко записана, как -3, -2, -1, 1, 2, 3, то становится ясно, что объединить эти числа вместе в каком-то новом, так сказать, очередном Завете, можно только одним способом, вот этим корнем из -1, чтобы появилась мнимость.

И получается, что то место как раз, которое в воронке у Флоренского, та точка перехода, которая открыто не описывается (просто потому что, вообще говоря, не очень принято толковать апокалипсические тексты просто так, профанно), так вот, получается следующая вещь: оказывается, что целый ряд людей начинают размышлять об этой точке. Когда один говорит: «я картину закрыл». Это нам говорит Малевич, он поставил свой чёрный квадрат. Но ведь он продолжает что-то рисовать. И вдруг ему поразительно отвечает Эль Лисицкий, тоже человек авангардной генерации, не меньше его рисовавший, правда, больше конструктивистских картинок, Лисицкий вдруг отвечает Малевичу, что «для нас его квадрат – это нечто другое».