Читать интересную книгу Сломанный мир (СИ) - Мори Анна

Продолжая искать ее, он вдруг заметил, что город на Синдзю совсем не похож — как он мог так ошибиться? Этот город из сна не напоминал ни один из известных ему городов Срединных Государств. Тут была другая, совсем чуждая ему архитектура: большинство зданий — из бронзово-коричневого кирпича, который на солнце становился жёлтым, того же цвета металлические купола; арки, лестницы. И всё припорошено временем: некоторые стены почти целиком увиты плющом, камень осыпался...

Он еще долго бродил по пыльным желтым цветущим улицам этого города, не-Синдзю, и безуспешно пытался найти хоть одну живую душу.

Наконец мать сама вышла к нему, появившись из-под одной из арок.

Вокруг бедер у нее были намотаны грязные окровавленные лохмотья. Она выглядела и двигалась как-то странно, настолько неправильно, что сознание сопротивлялось и не хотело принимать увиденное — одну бесконечно долгую секунду он не мог понять, что не так; потом увидел — она на костылях, а ниже бедер у нее нет ничего.

Этот сон он уже видел десяток раз, детали немного различались, но суть не менялась. Иногда он видел свою мать искалеченной, иногда — слепой, иногда — мертвой или умирающей. Где-то уже на середине сна он обычно понимал, наученный горьким опытом, что это сон, но менее противно от этого не становилось, и менее страшно — тоже.

— Ма... мама, — с трудом выговорил он, — что у тебя с но... что случилось?..

Она мягко, спокойно ответила:

— Да ничего особенного; не смотрела, куда шла — я же вечно рассеянная такая — под повозку попала... Не бери в голову...

То, как обыденно она вела себя — будто ничего не произошло, будто нет никакой особенной беды в том, что от его матери осталась только половина человека, кусок , — еще больше подчеркивало ужас зрелища.

Она приближалась, собираясь взять его за руку — орудуя костылями, двигалась резко, рывками, словно какое-то насекомое; и как же резал глаза контраст этих костылей и грязных лохмотьев — и ее прекрасного лица, ее золотых волос...

— Нет, нет, — он, дрожа, отступал, а она ковыляла к нему, продолжая спокойно улыбаться.

— Ну что же ты? Идем, мое сердечко...

В череде этих мутных полубезумных снов ему запомнился один очень ясный — словно он до этого бултыхался в болоте, а потом вдруг нырнул в чистое море.

Он приснился ему утром — после того как Гэрэл рано встал, намереваясь заняться делами, даже умылся, но зеленовато-серая темень за окном загнала его обратно в постель.

Едва он закрыл глаза, как сразу каким-то образом понял, что спит и видит сон. Раньше подобное случалось с ним только под утро, на зыбкой границе между сном и пробуждением, и не с такой ясностью.

Во сне было море. Северное и холодное даже на вид, стального цвета, непохожее на зеленоватое море в Синдзю.

Волны мерно набегали на скалистый берег. От берега отходила гряда каменистых островов и терялась где-то у линии горизонта, где серое море сливалось с почти таким же серым низким небом.

Самым странным было то, что, осознав себя во сне, он не проснулся, а продолжал видеть сон. От этого ему стало немного не по себе: он не был уверен, что сможет проснуться по собственному желанию, и понятия не имел, что для этого надо делать. А ещё появилось ощущение, что этот пейзаж ему знаком. Что когда-то такое уже было, но когда и где, он не помнил, и от этого будто пропасть под ногами разверзалась.

Кроме моря и тёмных скал, там ещё была каменная лестница — на ней он и стоял. Выщербленные ступени спускались прямо к морю; стоило ему спуститься вниз на несколько ступенек, и он оказался бы по щиколотку в воде. Волны лизали лестницу, с шелестом накатывались на покрывавшую нижнюю ступеньку гальку.

На нескольких ступенях лежали маленькие красные листики, похожие на пятипалые звёзды. Здесь стояла поздняя северная осень, и листва уже успела частично осыпаться с пробивающихся между скалами деревьев. Было холодно и очень сыро. С веток капала вода. Про такие пейзажи рюкокусские поэты любили слагать стихи. Что-нибудь про туман, улетающий вдаль клин журавлей и старость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он всё-таки сделал то, что ему хотелось сделать с самого начала: спустился на те самые несколько шагов вниз. Вода показалась ужасающе холодной даже сквозь кожу сапог. Волны мягко хватали за лодыжки и тянули за собой в море, прочь от берега.

В этот миг сквозь пелену этого странного сна он вспомнил другой, старый сон про это же холодное северное море, а затем ещё один и ещё. Он понял, что видел это место уже не один и не два раза: оно снилось ему часто, было отправной точкой для других снов, чем-то вроде убежища...

Он развернулся и стал подниматься обратно, решив дойти до самого верха лестницы: он вспомнил, что в других снах эта лестница куда-то приводила его. В сапогах хлюпало.

Лестница перешла в тропу, которая вилась между скал и тонких кривых деревьев; описав полукруг, тропа снова привела его к морю, на этот раз — к старому деревянному пирсу. У берега к нему была привязана лодка. Он прошел немного по пирсу, нашёл обрывок рыбацкой сети, обкатанное морем стёклышко, гнутую монету и пару крючков.

Странно: в этом сне не наблюдалось совершенно никакого сюжета, зато пейзаж и все предметы казались на удивление реальными. Когда-то давно, в детстве, он слышал, что во сне не чувствуешь боли. Он ради интереса провёл острием одного из крючков по подушечке указательного пальца. Боль казалась вполне настоящей, выступили капельки крови. Он слизнул их; на вкус кровь была такой же, как обычно.

Море швыряло ледяные брызги в лицо, и они тоже ощущались вполне реальными, как и вода в сапогах.

В самом конце пирса что-то виднелось — он прищурился, стараясь рассмотреть получше — да, точно, это было похоже на человека. Пирс был очень длинный, и он потратил несколько минут, чтобы дойти до конца.

На краю пирса сидел Господин Лис. Его лица Гэрэл не видел — тот сидел спиной к нему, свесив ноги вниз — но сразу узнал по растрепанным рыжим волосам.

Гэрэл неслышно подошел, остановился за его спиной. Господин Лис, не оборачиваясь, сказал:

— Холодрыга тут у тебя страшная. Как у водяного в заднице.

— А тебя сюда никто и не звал, — огрызнулся Гэрэл. Во сне почему-то не получалось ненавидеть Господина Лиса так сильно, как в жизни, да и убрать его из сна он не мог — так что пришлось снизойти до разговора.

— Для меня эта встреча — тоже неожиданность, и не сказать чтобы приятная, — сказал Ху-сяньшен.

— Что это за место?

— Не только боги творят свои миры. Люди тоже делают это, хотя масштабы, понятно, другие. Предвосхищая твой следующий вопрос: не только люди, такие, как я — тоже. — Он наконец повернулся, взглянул на Гэрэла своими раскосыми нечеловеческими зеленоватыми глазами. — У каждого есть такой мир внутри собственной головы. Убежище, куда ты можешь в любое время войти и укрыться в себе. Немногие знают об этом мире, тем не менее, он есть у каждого. Человек может попасть сюда, когда он болен, сошел с ума или умирает, — или же если умеет ходить по снам. Я называю их мирами-внутри-сердца. И я рассказываю тебе все это только потому, что ты ничего не вспомнишь, когда проснешься.

«Я болен, сошел с ума или умираю?» — хотел поинтересоваться Гэрэл, но вместо этого задал более насущный вопрос:

— И что же ты делаешь в моем мире?

— В основном мерзну, — кисло сказал даос. — Неприглядная у тебя, голубчик, душа...

— Как попасть в чужой мир? — настойчиво спросил Гэрэл.

— Как я уже сказал, эта встреча случайна. Не пытайся вступить в игру, которая превосходит твое понимание.

— Игру? — Гэрэл подумал о распре между Срединными Государствами. — Ты имеешь в виду войну?