Голос у отца звучал вымораживающе.
— Машке и Оле, жене префекта, — Лиля почувствовала себя неуверенно, не видя в глазах мужа отклика.
— Ты идиотка?! — прорычал, а затем осекся, оглядываясь по сторонам, не услышал ли кто. — Что ты сказала им?
— Похвасталась, что ты меня балуешь, — голос ее звучал уже тише, глаза театрально наполнились слезами, но отца было не пронять.
— Ты дура? Скажи мне, ты дура?
— Миша, ты чего, ты же сам сказал, что всё твое отныне мое.
Отец застонал, протер ладонью лицо, словно пытался успокоиться, но у него не получалось.
— Так это не его, милочка, — съехидничала Света. — Одно дело — по дому щеголять, другое — в свет выйти. Валентина так-то была из высшего общества, почти сорок лет в этих кругах вертелась, а такие украшения не забываются. К тому же, наследственные, от прабабки-аристократки еще достались. Ты хотя бы представляешь, как опозорила моего брата сегодня? И ты ей еще подарил украшения нашей мамы, Миш, не мне, ее законной дочери.
Так вот откуда ветер дует. Тетка до сих пор хочет оттяпать драгоценности Топорковых, но я на нее не злилась, в данный момент мы были союзниками.
— Лиля, — застонал отец, прикрывая глаза. — Снимай немедленно, пока еще кто-нибудь не увидел.
Противиться воле мужа она не смогла, так что вскоре колье перекочевало ко мне. Я коснулась его и часто задышала, борясь со слезами. Как приду, протру его спиртом.
— Остальные украшения тоже потерялись? — улыбнулась Топоркову. — Как удобно.
Я смотрела с вызовом в его глаза, он глядел в ответ, не мигая.
— Завтра отправлю с курьером всё остальное.
Лиля стала возмущаться, но я молчала, опасаясь, что если открою рот, то скачусь в истерику и буду кричать, как резаная.
— Закрой свой поганый рот! — процедила, не сумев сдержаться.
За столом воцарилась полная тишина. Даже Глеб замер, не ожидая от меня выпада.
— Что? — выдохнула Лиля в шоке.
— Ты слышала.
Я почувствовала небывалое облегчение, что сумела, наконец, дать ей отпор.
— Что она только что сказала, Миш? Ты почему молчишь? — взъярилась, прожигая меня ненавидящим взглядом.
— К нам, кажется, жена префекта идет, Ольга Тимофеевна, — оскалилась я. — К слову, Лилия, она была дружна с моей матерью, мне стоит с ней побеседовать?
Это была угроза с моей стороны, и женщина совсем уж глупой не была, замолчала, проглотив готовые вырваться оскорбления.
Вечер вышел еще хуже, чем я ожидала, но я всё равно осталась довольна, словно закрыла свой личный гештальт.
— Ты была тигрицей сегодня, Нин, — улыбнулся по дороге домой Глеб, целуя мою кисть и при этом уверенно двигаясь в потоке машин.
— Меня трясет, если честно, — призналась.
— Согреть? — хищно оскалился Демидов и в этот момент как раз припарковался в нашем дворе.
— Как насчет горячей ванны с лепестками роз? М? — скользнула к нему и погладила мужскую грудь через хлопковую рубашку.
— С массажем? — хитровато ухмыльнулся.
— Олл-инклюзив, Глеб Иванович.
Из машины я вышла первой, сразу же потрусила в сторону подъезда, оставив парня позади. Знала, он меня догонит. Всегда догонял.
Эпилог
Часть 1
Вступительные экзамены я сдала почти играючи. Настолько увлеклась медициной, что всё свободное время тратила на подготовку, так что когда я увидела себя в списках поступивших, почувствовала лишь легкое облегчение.
— Я же говорил, что всё получится, ты у меня умница, — прикоснулся губами к моей макушке Глеб.
Благодаря его крупной фигуре я стояла ближе всех к стенду и не испытывала дискомфорта от толкотни: он меня от нее ограждал. То тут, то там раздавались возмущенные выкрики, чтобы он отошел, но стоило ему лишь выразительно приподнять бровь, как гомон стихал. А уж девчонки и вовсе млели, глядя на него и не желая, чтобы он уходил. Так что недовольным парням доставалось и от них.
За эти месяцы Демидов возмужал, раскачался и стал шире в плечах. Ах да, не Демидов, а Вознесенский. Он всё же поменял свою фамилию, взяв дедовскую и оборвав все контакты с отцом. Не то чтобы тот пытался общаться, но порой от него приходили приглашения на различные мероприятия. С тех пор, как я стала состоятельной дамой, он перестал давить на сына и даже будто одобрял наши отношения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Идем, Глеб, можем отпраздновать в столовой, как раз заценю местную стряпню, в конце концов, следующие несколько лет мне придется здесь питаться.
Я потянула парня за руку, но выступать в роли крейсера море из толпы мне не предоставили и шанса. Глеб сразу растолкал всех своей тушей и виртуозно вытащил меня из столпотворения.
— Напротив расположено кафе, там готовят сносные завтраки. Предлагаю не рисковать и пойти туда, — парень сморщился. — Хорошо, что наши университеты близко, я буду забирать тебя на обед, нечего портить желудок.
За эти месяцы выяснилось, что Глеб невероятно заботлив и подмечает даже мельчайшие детали. Как то, что я ем на завтрак, почему грущу и как меня порадовать. В такие моменты мне было дико стыдно, что я по сравнению с ним совершенно не романтик.
— Ты же знаешь, что я люблю тебя, Вознесенский? — встала на цыпочки и потерлась носом о кончик его.
Мужские руки споро обвились вокруг моей талии, на его лице воцарилась безмятежная и довольная улыбка. Но вот в глазах блестела хитринка.
— Но кольцо не принимаешь, да, Жданова?
Это было единственным камнем преткновения между нами. Он хотел узаконивания наших отношений, но я отнекивалась. И колется, и хочется, словно внутри меня между собой боролись два противоречивых желания, которые рвали меня на части.
— Нам всего по девятнадцать лет, я только-только поступила на первый курс, ни к чему нам спешить.
— Вот именно, что на первый курс, — Глеб повел бровями. — В медицинский. Где полно парней. И где меня рядом нет.
— Не пойму, Вознесенский, это ты так уже начал ревновать?
— Это я не прекращал, Нина.
Чмокнула его в губы, схватила мужскую ладонь и потянула к выходу, решив, что кафе и правда будет лучшим вариантом.
— Ох, Глеб, мне кажется, это мне стоит нервничать, — хохотнула, когда мы вышли на улицу.
Мой парень был видным и спортивным, его невозможно было не заметить, так что я часто ловила на нем кокетливые и задумчивые женские взгляды. Поначалу меня это напрягало, но со временем так свыклась, что находила в этом что-то приятное. Ведь Глеб ни на кого, кроме меня, внимания не обращал. В его системе мира место было только одной звезде. Солнцу. И этим солнцем была я. Всегда только я.
— Давай заскочим после обеда ко мне в универ. Я забыл студак в библиотеке.
— В библиотеке? — мои брови улетели вверх. — Сейчас же век интернета.
— Некоторым преподавателям этого не объяснишь, Нин. В любом случае, я только за учебником заходил, не волнуйся, ни одна библиотекарша от моего обаяния не пострадала.
— Воу-воу, Вознесенский, — мне было всё еще непривычно называть его новой фамилией, — такими темпами твоя корона скоро потолок пробьет.
— Главное, чтобы на крыше меня ждала ты.
— Хватит болтать, лучше поцелуй меня, — улыбнулась и наклонилась над столом, замечая многочисленные взгляды, которые студенты кидали на нас украдкой.
Глеб был не из стеснительных, прикусил мою губу и провел языком по моим деснам. Я отстранилась первой, ощущая неловкость, что мы привлекли столько внимания.
— Ты их знаешь? — спросила шепотом.
— Я? Их? — обвел взглядом кафе. — Так, на лица припоминаю. А что?
— Ощущаю себя экспонатом в музее, неприятное чувство.
Поморщилась, чувствуя на коже покалывание.
— Наша баскетбольная команда первое место по области заняла, так что я у тебя, Нина Батьковна, довольно популярный персонаж. Придется привыкать.
— Надо было на Севастопольской улице в универ поступать, — тяжело вздохнула. Не покидало впечатление, что мы вернулись во времена школы. Вот только сейчас на меня смотрели не так, как раньше. По-другому. Даже по взгляду видно, когда с тобой считаются и принимают за равную. Приятно, что сказать.