вздернул бровь подполковник. — Голова на плечах поди еще есть. Так что, управлюсь как-нибудь без всех этих ваших надбавок. Сколько уж пытаются задвинуть старого волка, да без толку. А все почему? — многозначительно произнес Григорьев.
— Почему? — не удержался от вопроса Нестеров.
— Да потому что все эти ваши набавки к Интеллекту хороши, как этот самый интеллект есть. Ну сидит мой начальник с показателем аж в две целых. Это получается, чуть не вдвое умнее меня. А на деле, он всего лишь проще и быстрее усваивает изучаемый материал, да обладает лучшей памятью. И то, с последним я бы поспорил. Слишком просто дается, без особых усилий. А что легко приходит, легко уходит. Слышал такое?
— Слышал. Только это-то тут при чем.
— К слову пришлось. А так-то, в нашей конторе нужно быть не столько башковитым, сколько ушлым, хитрым, изворотливым и предусмотрительным. Мало обладать большими знаниями и значительным объемом информации. Нужно еще и с умом их использовать. А такое никакие набавки дать не смогут.
— Сейчас вы скажете, что это вы предложили определить одаренного в неблагоприятную среду.
— Я.
— А нам сказали, что ученые.
— Витя, тебе отец хоть раз говорил, что я склонен к вранью?
— Я сказал только то, что сказал, Александр Трифонович. Не нужно передергивать.
— Да шучу я, — хлопнув его по плечу, жизнерадостно произнес безопасник. — Там интересная история получилась. Случайно узнал, что не клеится у них с одаренным. Бьются как рыба об лед, и все без толку. Хотя натаскали этого маляра по боевой подготовке на загляденье. Носятся с этими одаренными, как с писаной торбой. Ну я возьми и скажи, что не получится настоящий боец из того, кто ни разу по морде не получал. Приемы он конечно изучит. И даже будет исполнять их с филигранностью эквилибриста. Но ровно до того момента, пока перед ним не окажется реальный противник. Даже уступая, тот задавит такого бойца.
— И предложили устроить ему головомойку. Странно, что до этого не додумались раньше. В войсках ведь уже внедрили учебные бои с применением травматических патронов. И это работает.
— Во-от. А все потому что думают не в ту сторону. Говорю же, носятся с этими одаренными как с писаной торбой. Все пылинки с них сдувают. А тут хотят чтобы человек не прочувствовавший всю прелесть прилетающей плюхи, создал действенное средство защиты. Но я пошел дальше, — подмигнул подполковник.
— В смысле.
— Сейчас увидишь. Пойдем поздороваешься со своим противником, — кивая в сторону ОТ-1, у которого возился экипаж, произнес Григорьев.
Ну, а отчего не пройти-то. Его машину готовят под присмотром унтера Вяткина. А контролировать командира одного из лучших экипажей батальона… Не стоит передергивать. Тем более, что Нестеров там человек временный, и на авторитете это точно положительно не скажется.
— Никан, — позвал подполковник.
На оклик обернулся невысокий танкист в черном комбинезоне, рядом с которым стоял унтер с шевроном департамента государственной безопасности. Виктор сразу узнал молодого маньчжура. Ну а кого он еще ожидал увидеть-то. Одаренных в мире единицы, и коль скоро разговор зашел о художнике, то тот с вероятностью девяносто девять целых и девяносто девять сотых должен был оказаться именно им.
Бывший хунзуз сразу опознал Виктора, ощерившись в злом оскале. Ну чисто волк. Еще и потянулся к наполовину отстреленной левой мочке уха, многозначительно потирая ее. Нестеров только покачал головой и хмыкнул.
— Вот значит как. А я-то думаю, на кой понадобился именно я. Как будто других наводчиков нет.
— Ну так, дополнительный побудительный мотив. Разок он от тебя уже огреб. А тут ты ему еще подбросишь. И не раз. Так что, стараться будет не за страх, а за совесть.
— И как вы его только поставили к мольберту? — покачал головой Виктор, отворачиваясь и отходя в сторону.
Вот никакого желания не то что общаться, но видеть этого ублюдка и садиста. Если бы тогда от его жизни не зависело поступление в училище самого Нестерова, убил бы без лишних раздумий. Хм. Вообще-то, таких же ублюдков, подельников этого, он убивать отказался. Батя сработал. Но уж ему-то точно мешать не стал бы. А сегодня, так и кончил бы. Факт!
— Так я ведь тебе говорил, любого можно заставить делать все, что угодно. Главное найти нужный подход, — слегка развел руками подполковник, идя рядом с Виктором.
— Я в курсе, — скрипнув зубами, произнес юнкер.
— Я то же, — остановившись и многозначительно посмотрев Нестерову в глаза, произнес Григорьев. — Не лезь Витя. Он пожалеет. Обещаю.
— Вам-то это зачем? Мамку мою вы ведь и не знали прежде.
— Не знал. Но тебе я должен.
— За что это?
— А тебя разве не терзали по поводу вашего с батей рейда на китайскую сторону?
— Не то, чтобы терзали. Но время от времени об этом спрашивали, — пожал плечами Виктор.
— А кто спрашивал? Все дознаватели или только один?
Нестеров задумался, припоминая события двухмесячной давности. Не самые приятные воспоминания. Но он все же постарался припомнить эту деталь.
— Спрашивал только майор. Ворохов, кажется.
— Ворохов, Ворохов. Один из тех паразитов, кому моя скромная персона отчего-то спать не дает. А не терзали тебя, потому что ты не дал ни единого повода зацепиться. Смогли бы ухватиться хоть за кончик ниточки, и размотали бы по полной. Дальше по накатанной — разглашение секретной информации, использование служебного положения в корыстных целях. Много чего набросали бы.
— Понятно.
— Ладно. Это все полемика. Сейчас главное этого ублюдка заставить работать.
— И как вы это будете делать? Если не секрет.
— Не я, Витя. Ты. Вколачивай в его танк один снаряд за другим. Так, чтобы ему небо с овчинку показалось. День. Другой. На третий у него будут уже поджилки трястись от одной только мысли, что нужно опять в эту бронированную банку лезть. На четвертый начнет думать, как бы сделать так, чтобы ты почаще промахивался.
— Я так понимаю, для вас это очередная ступенька по карьерной лестнице?
— Если бы, Витя. Всего лишь возможность укрепиться на своем месте.
— А ведь вам нравится вся эта возня, Александр Трифонович.
— Не скрою. Так жить куда веселее, чем прозябать в хабаровском управлении.
Виктор подошел к машине и по привычке начал обход. Желания уязвить самолюбие унтера не было. Просто, он так поступал всегда. Если только не по тревоге. Как приучили, так и делал. И пусть Вяткин засунет свои обиды глубоко-глубоко. И даже можно плашмя.
— Ясенев, — окликнул Виктор.
— Я, товарищ юнкер.
— Почему крышка не на стопоре?
— Товарищ юнкер…
— Поставить на стопор, — оборвал Виктор словоохотливого радиста.
— Е-эсть, поставить на стопор.
— Это уже во второй раз.