Ехидный внутренний голос напомнил, что как раз за нее я готов был рвать глотки еще с того самого момента, как увидел. И все мое дальнейшее поведение только доказывало это.
Я так задумался, что даже не отреагировал, когда ко мне на колени плюхнулась служанка, рассчитывающая заработать несколько лишних монет. И очнулся лишь когда она потянулась ко мне губами.
— Брысь, — нахмурился и едва ле не передернулся. — Не смешно.
Это уже Мигелю.
Но тот все-таки расхохотался. А потом вдруг посерьезнел и сказал:
— Знаешь, я рад, что отступил тогда.
Недоуменно поднял бровь.
— У вас… глубже, — пояснил он одной фразой и на этом вечер искренности закончился. Мы вяло перебросились еще несколькими идеями по завтрашнему выступлению, и я отрицательно покачал головой на предложение продолжить вечер.
Ноги сами понесли меня к комнате Эвы, но я не решился… Она ведь может быть все еще на взводе, а я так и не нашел слов, чтобы объяснить что-либо и не выглядеть при этом идиотом.
Ушел в комнату, скинул на пол пару подушек и улегся, почти не раздеваясь, в надежде отдохнуть.
Через некоторое время вернулись мои друзья, но я сделал вид, что сплю, хотя не спалось. И даже когда они погасили свечи и захрапели, я так и не смог расслабиться. Не из-за мыслей, нет — тревожное чувство внутри разрасталось, захватывая все больше пространства.
Я посмотрел магическим зрением на комнату, вокруг, не обнаружил никакой опасности и тихонько встал и вышел за дверь. Что за ерунда?
И снова меня потянуло к двери, за которой пряталась Снежинка.
Подошел и прислушался. Тихо. Наверняка спит — даже самые стойкие гуляки уже улеглись, понимая, что завтра им нужно быть в форме, время за полночь. Так на что я рассчитываю, стоя здесь? Что девушка тоже мучается бессонницей и думает обо мне? Все-таки я идиот…
Или нет?
Похолодев от ощущения чего-то непоправимого, я закрыл глаза и раздвинул зыбкие грани.
Её в комнате не было… Завеса, Снежинка исчезла из комнаты!
Рывком открыл дверь, не запертую на внутренний засов и убедился в этом. А потом выскочил в коридор, чувствуя, как меня накрыло волной паники, смывшей всю апатию и обиды…
Спокойно. Может быть все что угодно. Например, она захотела пить и спустилась вниз. Или устроилась с книгой где… Спустя двадцать минут я осознал, что на постоялом дворе её нет. Страх смешался с дикой злостью, в висках пульсировало, а руки инстинктивно сжимались в кулаки.
Идиотка! Где она бродит ночью в незнакомом городе?
Неужели пошла выведывать информацию? Одна?! Она же обещала, что не станет этого делать без меня!
И снова ехидный голос напомнил, что я не слишком-то способствовал тому, чтобы Эва обратилась ко мне за помощью…
Застонал сквозь стиснутые зубы и попытался мыслить логично. Мне надо было найти её. Потому что если с ней что случится… сдохну. И плевать, даже если она меня пошлет. Даже если она мне не симпатизирует. Лишь бы была жива.
Я сбежал снова вниз, прошел через темный зал во двор. А потом и на улицу, втягивая воздух и надеясь благодаря чутью определить хотя бы направление… И замер как зверь перед прыжком, заметив хрупкую фигурку в дорожном плаще, столь похожем на мой, которая показалась возле соседнего здания.
Меня затопило облегчение. И тут же — бешенство.
В несколько шагов я достиг застывшую Эву от моего появления и прорычал что-то невразумительное:
— Убью! Зацелую…
Рывком притянул её к себе, вжал в свое тело. Наши распахнувшиеся плащи взметнулись, давая больший доступ, ограждая нас от остального мира. А внутри этого кокона — лишь тонкая ткань, горячая кожа, грохот сердец…
Прозрачные глаза широко открылись, и Снежинка пискнула в моих руках, а я склонился и провел языком по её удивленно открытым губам, потом надавил, углубляя поцелуй, чувствуя, как меня ведет от её близости.
Она ударила меня кулачком, попыталась отстраниться, распаляя еще больше, но потом поддалась, выгнулась, застонала, запуская тонкие пальчики в мои волосы, прижимаясь ко мне все крепче… И вдруг замерла и укусила за нижнюю губу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
От неожиданности я оторвался от сладости её рта, а Снежинка отступила от меня на два шага и зло бросила:
— Не смей меня целовать! Служанок своих целуй!
— К-каких служанок? — ее слова доходили с трудом.
— Любых! — рыкнула.
— Снежинка…
— И называть так не смей!
— Да объясни ты!
— Будешь делать вид, что ничего не было? Я все видела! Тебя и ту девку в алькове!
Она говорила зло и обиженно, а у меня, против воли, губы расползлись в улыбке.
Ревнует! Меня ревнует!
— Снежи-инка, — пропел почти нежно. Девушка аж вздрогнула и озадаченно на меня уставилась. — Так ты следила за мной?
— Н-не подходи! И ничего я не следила… Мне просто надо было поговорить!
— Так давай поговорим.
— После того, что я видела?
— А что ты видела?
— Ты не отстранил её!
— Отстранил.
— Позволил тискаться с тобой!
— Не позволил.
— Целовался с ней!
— Это ты тоже видела? — заинтересовался.
— Нет, — буркнула. — Я ушла.
— А вот если бы не ушла, то узнала бы, что ничего не было. Я и прикоснуться-то позволил только потому, что так был погружен в мысли о тебе, что не заметил её. Мне сложно, мне больно с тобой Эва, меня ранит твое недоверие и показное спокойствие, ранит больше, чем мечи противников, но я не смогу, похоже, отказаться от тебя… или предать.
— Почему я должна тебе верить? — спросила с отчаянием.
Взял ее осторожно за подбородок и поднял лицо.
Растрепанная. Злая. Безумно красивая.
Моя.
— Посмотри мне в глаза, Снежинка, — прошептал, — Посмотри и сама реши, что есть правда. И как я на самом деле к тебе отношусь… как люблю.
Признание вырывается неожиданно, но я ни за что не пожалею, что сказал это. Потому что в глазах моей Эвы такое потрясение и… счастье, что в нем растворяются мои последние сомнения. Я снова прикасаюсь к ее губам.
Её тихий шепот:
— Даниель…
Мой вздох.
Как же хочется этих объятий, снова чувствовать нас, снова ее руки на моих плечах, тонкую талию под моими ладонями, горячий язык и сладость поцелуя…
Удовольствие катится по гортани вниз, заполняет грудную клетку до невозможности сделать вдох, спускается еще ниже. Я хочу большего, мечтаю о большем, но даже то, что мне позволено…
Невозможно вместить.
Мы стоим одни во всем мире, бесконечность и самую малость, и только когда я понимаю, что мне не выдержать, что все барьеры рухнут прямо сейчас, и я не услышу ни ее робкого «да», ни её громкого «нет», отрываюсь от своей девочки и прижимаю её голову к своей груди, поглаживая по растрепанным волосам.
Сердце колотится как сумасшедшее, и мне нужна хотя бы минута, чтобы его успокоить. И когда я чувствую, что могу нормально говорить, осторожно, но твердо спрашиваю:
— Где ты была?
38
— Где ты была?
Моего сознания не сразу достигает вопрос Даниеля — так он меня ошеломил своим напором, страстью.
Признаниями, поцелуями, объятиями — я успела несколько раз сгореть и воспрянуть. Потеряться в собственных эмоциях. И вот этот вопрос.…
Слишком резкий переход, будто не прозвучало только что самого шокирующего откровения, будто он не выпил все, что было внутри меня.
Я чуть потрясла головой, отстранилась и попыталась собраться с мыслями.
Интересно, сколько я отсутствовала? И сколько он меня ищет?
Я ушла почти сразу после того, как подслушала его разговор с Мигелем. В обеденном зале еще шумело несколько компаний, я же незамеченной выбралась на улицу, подсвеченную факелами, и отправилась дальше по собственной задумке.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Мне не было неуютно ночью в незнакомом городе. Наоборот, вдалеке от всех… главное, от Вальдерея я начала снова дышать. И у меня была четкая цель. Не собиралась рисковать понапрасну — пока что вообще не время для риска — но кое-что хотелось проверить.