любопытными. Они входили в противоречие со многими широко известными «каноническими» пунктами в истории, но факты – вещь упрямая, как говорили мои коллеги еще во времена Тайной канцелярии…
«…Впервые это название замка – «Mosselvas» – мы встречаем в поэме «Парцифаль», принадлежащей перу поэта-тамплиера Вольфрама фон Эшенбаха и созданной в конце третьей четверти XII века. Именно это же название упоминает и Матвей Меховский – польский историк и географ эпохи Ренессанса, профессор Краковского университета, придворный врач и астролог короля Сигизмунда I. Автор медицинских и исторических сочинений, но в первую очередь – величайший картограф того времени. В переводе с латыни «Mosselvas» значит «мужской лесной». «Лесной». Запомним это слово. И подумаем над первой частью названия таинственного замка.
Само слово «Москва» обычно никак не переводят на современный русский язык. Утверждение, что некие безымянные «британские ученые» якобы ведут происхождение названия нашей столицы от старофинского словосочетания не то «коровья вода», не то «медвежий берег», не выдерживает критики. В латинских манускриптах встречается слово «Mosqa», имеющее, в свою очередь, арамейское происхождение и означающее «мужской союз», «объединение», «братство», наконец, «монастырь». Происхождение слова «маскулинный» ведется оттуда же. Матвей Меховский в своих трудах называл жителей Московии «москами». Москва, точно также как Рим, Константинополь и Иерусалим, стоит на семи холмах. А наличие семи холмов еще в ветхозаветные времена утверждалось одним из почти необходимых условий для того, чтобы на этом месте было заложено крупное святилище, предпочтительно с развитой инфраструктурой. Город-храм.
Излучина некогда безымянной Москвы-реки – не слишком очевидное место для спонтанного возникновения большого русского города. Следовательно, вполне можно предположить, что начало Москве было положено некоторыми внешними, «международными» акторами. Есть неподтвержденные данные, что Москву начали строить еще в IX веке, но все же первым достоверным летописным упоминанием считается указание Ипатьевской летописи на субботу 4 апреля 1147 года, когда ростовский и суздальский князь Юрий Долгорукий принимал на берегу небольшой тихой реки своих друзей и союзников из Западной Европы. С момента возникновения ордена тамплиеров прошло около 30 лет – вполне вразумительный срок. Тогда Москва была не более чем пограничной княжеской усадьбой. Заставой. Нет доказательств тому, что в ее постройке принимал хоть какое-то участие лично князь Юрий. Тем более, нет свидетельств и тому, что Москва была его резиденцией. А вот друзьями и союзниками Долгорукого в те годы были прибывшие «от немец» рыцари ордена Храма Соломона – тамплиеры, также известные как «храмовники». Нельзя отмахнуться от того факта, что буквально за несколько десятков лет Москва из заставы превратилась в крепость с церквями и монастырями – об этом говорят разные, независимые одна от другой летописи. Вспомним, что кроме всего прочего, тамплиеры прославились тем, что активно строили и развивали города во всех местах, докуда могли дотянуться. А по пути «из варяг в греки», рядом с которым возникла Москва, сравнительно несложно было добраться от Палестины, места тогдашней штаб-квартиры храмовников, до севера Европы. В свою очередь, от Москвы можно было добраться и еще до ряда удаленных мест в Евразии. Заселенных в основном татарами.
Свидетельств тому, что европейские рыцари разных орденов, включая и тамплиеров, бывали в Золотой Орде еще во времена Батыя, вполне достаточно. В любом случае, путь из Европы в Золотую Орду лежал через Москву. Тамплиеры поддерживали спорадические деловые отношения с ордынскими ханами, но рыцарям нередко приходилось и сражаться с азиатскими захватчиками на стороне русичей.
Хан Аб-уль-Гази, автор «Истории Татар», сообщая о событиях кампании Батыя 1237-1238 годов, так рассказывает о взятии Москвы:
«Московиты и друзья их франки сделали окоп и крепко бились из него. Батый простоял сорок дней и ничего не мог сделать, пока не подошел его брат Шейбани с 60 000 войска. Увидев множество наших, московиты и франки бросили окоп и бежали в лес».
В лес. В те годы семь московских холмов были покрыты очень густыми лесами. Деревья постепенно вырубались – понятно зачем: подавляющее большинство сооружений тогдашней архитектуры было основаны именно на древесине. Дерево шло на баржи и телеги, дровами топили многочисленные печи… Но к моменту монгольского нашествия в окрестностях Москвы лесов было еще великое множество. Так что название «Моссельвас» оставалось вполне оправданным вплоть до позднейшего средневековья.
В русских летописях без особых подробностей рассказывается о взятии Москвы Батыем, однако некоторые фразы весьма примечательны, например: «безбожные Москву пожгоша и воеводу Филиппа Няньку убиша». Кто такой этот Филипп и что это за фамилия такая – «Нянька», летописные тексты умалчивают. Между тем Филиппом звали известного «франкского» рыцаря, возможно даже, паладина, который был выходцем из Нанси – столицы Лотарингии, где находилась крупная штаб-квартира тамплиеров. Русские летописцы вполне могли из «Нанси» сделать «няньку». Не надо забывать, что дьяки-писари выходили из русского народа, язык которого был всегда необычайно гибок, порой излишне. Злой сборщик податей времен татарского ига, к которому соплеменники почтительно обращались «бабай-ага» получил в нашем народе имя «баба-яга», которая забирает непослушных детей. Так что здесь мы имеем дело с похожим искажением иностранного слова – в данном случае, фамилии рыцаря, одной из ключевых фигур в истории тамплиеров.
Прежде чем стать столицей светского государства, Москва длительное время была опорным пунктом, или комтуром, тамплиеров, который иногда еще называли «госпиталем». Хотя, конечно, к храмовникам госпитальеры имели довольно отдаленное отношение. И, по некоторым данным, находились в конфронтации к своим «братьям во Христе», чья успешная финансовая деятельность и все увеличивающееся состояние ордена вызывали зависть и раздражение у конкурентов; но в особенности – у светских и духовных правителей, включая как королей, которые были постоянными должниками тамплиеров, так и папскую курию, встревоженную излишней независимостью храмовников.
22 сентября 1307 года Королевский совет принял решение об одновременном аресте всех тамплиеров, находившихся на территории Франции. Приготовления к этой беспрецедентной для тогдашнего времени операции велись три недели в строжайшем секрете. Королевские чиновники, командиры военных отрядов, а также местные инквизиторы до последнего момента не знали, что им предстояло совершить: приказы сверху рассылали в запечатанных пакетах, которые предписывалось вскрыть лишь в пятницу, 13 октября. Тамплиеры были захвачены врасплох.
Обвинения, выдвинутые инквизицией против тамплиеров с подачи папы Климента V и короля Филиппа IV, были, как то часто случалось в Средние века, нелепы, вздорны и смехотворны. Практически по всем пунктам храмовники обвинялись в идолопоклонничестве, что в те годы, мягко говоря, не приветствовалось. Рыцари якобы поклонялись живым котам, засушенным головам и смоленым веревкам.
Уже многим позже тамплиерам начали приписывать ересь Бафомета – козлоподобного демона, который сегодня отождествляется с образом дьявола и де-факто является символом церкви сатаны.