— Вот как? Пожалуй, я с вами соглашусь. Следующий вопрос вот какой…
Разумеется, главный наставник не допускал мысли присутствовать на олимпиаде для второклассников. Если б то был выпускной класс — тогда да, обязательно. Пятый класс — уже под вопросом. Но второй класс? Впрочем, поинтересоваться у наставника Леррота итоговыми оценками вполне допустимо.
* * *
Мы не могли тренироваться в стихийной магии: никто не знал, каким будет задание. Занятия по телемагии также выглядели сомнительно: мы хотя и знали принцип задания, но не имели представления о размерах цели и метательных снарядов. А вот задания по арифметике я мог себе представить.
Это никак не должно было быть чем‑то решаемым в секунды: иначе без фотофиниша победителей не определить. Упражнение на сложение и вычитание не могло включать также записи на доске: драконы, сколько мне известно, не умеют писать. Значит, вероятнее всего только одна задача, но требующая длительного решения.
Первое, что пришло в голову: многозначное число. Около миллиона, скажем. Сами числа мы проходили, а вот обращение с ними — нет. Судя по тому, сколько времени уходило на складывание трех- и четырехзначных чисел, эта задача хорошо, если минут на двадцать для моего одноклассника среднего уровня. Да еще все делается мысленно, никаких записей. Правда, драконья память — совсем не то, что человеческая… Ладно. Что можно улучшить?
У драконов система счисления, хотя и десятеричная, но не позиционная. И названия имен числительных не ассоциируются с разложением на более простые множители — в русском, например, "пятьдесят" есть не что иное, как "пять десятков" — про написанные же цифры и говорить нечего. Так что делать? Умение писать у моих подопечных никогда не появится. Не та моторика, это главное; ну и мелочи: бумаги и карандашей нет. Как насчет умения читать?
На протяжение целой недели я только и делал, что произносил вслух названия чисел и показывал их же на бумаге — спасибо семье кузнеца, они мне купили стопку листов и свинцовый карандашик. Всю вторую неделю я учил считать с мысленно написанными числами. Более, чем четырехзначные, я не мог позволить по соображениям скорости. По истечении недели неоспоримо было доказано: мой способ дает приращение производительности счета до двадцати процентов, но только на четырехзначных числах. Но и это уже была победа.
А в конце второй недели в голову пришла неожиданная мысль — и, как всегда, в неудачный момент, а именно: на занятиях по магии огня. Хвала драконьей и моей личной памяти: мысль эту я аккуратно отложил в сторону, но так, чтобы на досуге повертеть ее со всех сторон. И уже вечером, после ужина, началось тщательное обдумывание.
Почему я, собственно, так зациклился на многозначных числах? Ведь задача, требующая длительного решения, может основываться на повторении. Умножения мои одноклассники не знают и знать не могут. Суммирование однозначных чисел маловероятно: слишком легко. Как насчет суммирования членов арифметической прогрессии? Ведь было уже в истории: учитель задал классу просуммировать числа от единицы до ста, рассчитывая, что уж с полчасика на это у детей уйдет. И только один ученик решил эту задачу в считанные секунды. Правда, то был гений, будущий великий математик Карл — Фридрих Гаусс.
Весь остаток дня у меня ушел на обдумывание способа разъяснить правила подсчета суммы арифметической прогрессии тем, кто заведомо не знает умножение. Получилось, что в наихудшем случае моя команда может сэкономить половину времени. А через день состоялся урок.
— Вот вам задачка: есть числа от единицы до сотни. Надо сложить их всех. Можно решать задачу в лоб: один плюс два; к сумме прибавить три… ну, вы понимаете. А можно проще: суммировать первое и последнее число. Один да девяносто девять — это сколько будет?
Вопрос, разумеется, был риторическим: и для меня самого, и для команды.
— А два плюс девяносто восемь? Теперь понятно?
Замешательство длилось не более десяти секунд.
— А ведь и правда. Так много удобнее. Пятьдесят сложений вместо ста…
Тут неожиданно для меня поднял кончик хвоста Согарр:
— Не пятьдесят, а сорок девять. В этом ряду не две пятидесятки, а лишь одна. И ее тоже надо прибавить.
— Молодец, Согарр! Ты правильно догадался. Мое глубочайшее уважение.
Как только я это произнес, то немедленно понял: именно этих слов говорить не следовало. К сожалению, это дошло не только до меня. Но сделать уже ничего нельзя.
— Так вот, аналогичным образом можно решать задачу…
* * *
(на дороге)
— …говорю тебе, я сегодня узнала о сложении больше, чем за весь первый класс и даже второй.
— Все верно, конечно. Но ты слышала, что он про меня сказал?
— Ну да. Стурр тебя похвалил. Сказал, что ты молодец. И правильно, ты первым догадался.
— Еще сказано было: "Мое глубочайшее уважение".
— Я и говорю, он тебя превознес.
— Суирра, ты не поняла. Знаешь, что его слова значили? Я тебе объясню: "Ты оказался умнее, чем я думал", вот что.
— Но так оно и есть!
— Нет, не совсем. Это можно понимать как: вы, мол, знаете много меньше меня. Или же: я знаю много больше вас.
Драконочка на секунду погрузилась в мысли, но тут же подняла голову. Заговорила она очень медленно — как будто бы мысль оформлялась на ходу.
— Согарр, я, кажется, вникла. Ну‑ка, попробую по порядку. Ты полагаешь, что первая и вторая твои формулировки — не одно и то же. Пожалуй, соглашусь с этим. А еще тебе очень интересно знать, откуда Стурру известны эти приемы счета. Сразу говорю: мне тоже. Кстати, уверена, что на олимпиаде мы займем очень приличное место. Но хотела бы я знать, что будет дальше… Впрочем, вон наша пещера. Мама уже меня ждет. До завтра.
— Увидимся, Суирра.
Дракончик быстрым шагом направился к своей пещере. До нее было совсем недалеко. За время ходьбы в голову ему пришло две мысли, обе весьма неопределенного свойства. Первая из них была скорее ощущением: Суирра чего‑то недосказала. Не успела. Или не захотела. Вторая мысль была ничуть не более отчетлива. Согарр догадывался, что с капитаном что‑то обстоит не так. Но никак не удавалось понять, что именно.
* * *
До того места, где предполагалась олимпиада, топать понадобилось много: около шести часов. Наставник, разумеется, сопровождал команду. Также при нас была группка болельщиков — такое разрешалось, но не более десяти. К ним прилагались родители: один дракон и две драконы. Их я не знал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});