— Никки, девочка, как ты выросла!
Это говорил уже её отец.
Родители держались за руки и улыбались девушке. Никки понимала, что это всё проделки доктора Фростмана, но была не в силах оторвать взгляд от двух самых родных лиц в мире.
— Что же ты молчишь, дочка? — спросила мать, нахмурившись. — Почему не отвечаешь?
Никки не могла ничего сказать, но краешком сознания подумала, что мать никогда не называла её дочкой. Обычно — Никки. Сердито — Николь. Ласково — Николетта.
— Не кричи на неё, — грубо рявкнул отец.
Робби требовал, чтобы она уходила, но ошеломлённая девушка продолжала смотреть, как родители стремительно рассорились и начали кричать друг на друга.
А потом случилось непредставимое…
…отец ударил мать.
Та упала на пол и истерически зарыдала.
Взрослая девушка Никки понимала, что смотрит просто невозможный кино-кошмар; что всё это — гнусные опыты доктора Фростмана. Но маленькая девочка в ней истошно ревела, видя, как самые любимые люди ненавидят и ранят друг друга. Зрелище ссорящихся родителей разрывало непонимающее сердце ребёнка пополам.
Никки наконец послушалась Робби, повернулась и врезалась всем телом в дверь. Та сразу распахнулась, и девушка, потеряв равновесие, влетела в кромешную тьму.
С разбитой душой Никки лежала на полу и, невзирая на все свои суперчувства, не могла сориентироваться и найти выход. Вдруг в чернильной тьме раздались леденящий скрежет разрываемого металла и пронзительный детский визг.
Он резанул по сердцу, и шея Никки вспыхнула огнём.
Девушка не смогла встать на ноги и двинулась в темноте ползком и наугад. Робби явно помог — и Никки вскоре вывалилась в дверь, сопровождаемая беспрерывным и сокрушительным собственным визгом из прошлого.
Это был уже знакомый кабинет Фростмана. Вот и сам доктор — за столом в дальнем углу.
ПАУК.
Возле него стоял кентавр и держал в клешне парализатор. Доктор был готов к неожиданностям.
Девушка встала на дрожащие ноги и крикнула:
— Зачем вы это делаете, мерзавец?!
Доктор молча улыбался. Между ним и Никки стояло до чёрта мебели — какие-то стеллажи и столики, с кучей стеклянных ваз и колб на каждом.
Никки одним ударом сокрушила круглый стол с цветочным горшком и сервизом.
Психоаналитик пришёл в полный восторг:
— Прекрасный эпизод для сенсационного фильма о дикой королеве!
Этот восторг остановил Никки сильнее наручников. Если твой враг радуется — значит, ты делаешь что-то не то.
Фростман же веселился вовсю:
— Великолепно! Отличный сброс подсознательного напряжения! Мы продвинулись сегодня очень далеко в понимании нашей проблемы.
Никки отчётливо поняла, что у неё два выхода — пробиться к доктору и разорвать ему глотку, или уйти отсюда, проглотив издевательство над памятью родителей, и никогда больше не встречаться с Фростманом, не надеясь на свою выдержку.
А доктор был так счастлив, что даже вскочил из-за стола:
— Первая точка в кривой Торндайка! Вы оказались не самой умной крысой, которая прошла через мой лабиринт. Любите родителей, романтичны и горды? Прекрасное, хрупкое сочетание!
Никки прищурилась: «Если перед тобой только два выхода, и они тебе категорически не нравятся, то самое время искать третий».
Кентавр, стоящий возле доктора, вдруг затоптался на месте, потом повернул парализатор и выстрелил в бок Фростману. Тот, с застывшей улыбкой, грохнулся на пол, зацепив стеллаж с мемокристаллами. Синие кубики рассыпались по всему полу.
— Молодец, Робби, — неслышно сказала довольная Никки. — Связь есть?
— Да.
Никки зловеще улыбнулась и сделала лягающее движение ногой. В углу кабинета кентавр, стоящий над телом доктора, в точности повторил это движение, и пластиковое копыто врезалось в жирный бок доктора. Улыбающийся Фростман крякнул. Кентавр опустил ногу, и под широким копытом захрустели синие кубики.
— Прекрасный эпизод для фильма «Новый Франкенштейн». Спокойной ночи, доктор… — И девушка вышла из кабинета, сказав в дверях: — Робби, повтори десять раз!
В ответ донеслось размеренное кряканье доктора.
Всплеск энергии, вызванный финальной стычкой с доктором, быстро угас, и Никки еле доплелась до своей комнаты. Через пять минут в башню Леопардов прибежал Джерри, которому самовольно позвонил Робби. Юноша ужаснулся, увидев разбитую вдребезги девушку. Он напоил её чаем и приложил немало усилий, чтобы Никки пришла в себя.
Маугли рассказала другу, что произошло в кабинете психоаналитика. Переживая события ещё раз, она воскликнула:
— Негодяй использовал моих родителей для мерзких экспериментов!
Глаза девушки вспыхнули, и она спросила Робби:
— Доктор ещё в отключке?
— Да.
— Связь с кентавром осталась?
— Конечно.
Девушка улыбнулась, подняла ногу и энергично топнула — один раз, другой.
Джерри ничего не понял, но обрадовался довольному виду Никки.
На следующий день девушка посоветовалась с адвокатом, но тот дал неутешительный ответ.
— Психоаналитики — могущественная медицинская банда. За показ виртуальных сцен их не привлечёшь к ответу — любые свои действия они мотивируют медицинскими показаниями.
— Но он без моего разрешения проводил надо мной опыты! Записывая все мои реакции, которые эту сволочь интересовали! — воскликнула Никки.
— Его статус штатного медика Колледжа разрешает такие вещи… — сокрушённо развёл руками адвокат Дименс.
Никки подумала: «Неужели мне придётся жить в Колледже, терпя такого злобного вампира и шпиона, как доктор Фростман? Лучше бы он просто напал на меня с топором…»
Увы — знаменитый специалист по промыванию мозгов пользовался гораздо более опасным и болезненным оружием. Сцены, увиденные Никки в лабиринте доктора, ядовитыми занозами застряли в её сердце. Джерри чутко уловил состояние девушки и потратил всю свою ночь на добывание из Сети лекарства, которое должно было помочь.
Утром он разбудил Никки и посадил её перед экраном.
— Смотри!
И Никки с замирающим сердцем увидела реальные видеозаписи своих родителей, которые Джерри кропотливо собрал по всем закоулкам Инета.
Девушка на целый час погрузилась в яркий цветной мир, где двигались, улыбались и целовались два молодых, полных сил человека, а рядом с ними, держась за родительские руки, ковыляла и бегала, горько плакала и заливалась смехом их абсолютно счастливая маленькая дочь.
Смотреть эти кадры было непросто, но, когда запись закончилась, Никки вздохнула радостно и свободно. Профессионально ядовитые имитации бесследно исчезли в сокрушительном свете безыскусной правды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});