Свершив такой подвиг, я, наверное от облегчения, а скорее всего, просто от старости, чего уж тут притворяться, совсем обессилела. До моего измученного мозга почему-то именно тогда дошло, какие глупости он сотворил, заставив меня переться через Париж в столь смутное время, да еще в воскресенье. Все съезжаются к началу рабочей недели, одни уже приехали, другие еще едут, улицы плотно заставлены автомобилями, бампер в бампер, а мне надо приткнуть где-то машину, зарегистрироваться в отеле, перетащить багаж, основательно припарковаться…
Как поступила я? Как обычно. Машину бросила посередине мостовой с мигающей аварийкой, сама умчалась. Слава богу, это был Париж, а не Варшава, машину не тронули. Предъявив паспорт, я получила ключи от номера, вернулась к машине и поспешила к подземному гаражу на Рю-Мак-Магон. Я уже знала, где там въезд, где выезд и даже каким образом оплачивают парковку.
В подземелье творилось то же, что и на улице. Привыкшая парковаться на самом верхнем уровне, да еще сразу у въезда, я малость разозлилась, не найдя там ни одного свободного места. Злость, как известно, до добра не доводит. Сохрани я спокойствие, авось сообразила бы, увидев суетившихся возле одной машины людей с вещами и распахнутым багажником, что они вот-вот уедут. Казалось бы, очевидно, но до меня не дошло.
Может, я и в самом деле с годами поглупела?
Смертельно обиженная (вот только на кого?!), я спустилась на один этаж. И поняла — все, больше не могу. Не могу крутиться, хлопотать, вообще двигаться и заставлять себя соображать. Скорее, скорее покончить с этой парковкой и отдохнуть, умыться, вытянуться на мягком диване и закрыть глаза.
И тут я отмочила такое, что и описать-то не знаю как. Легче нарисовать, но как-то негоже ради одной-единственной сцены, правда, достойной комикса, приглашать художника. Стоп, какие еще комиксы? Из моей жизни? Через мой труп!
Попробую все же как-то попонятнее описать. Припарковалась я так, что лучше бы сразу повеситься. Увидела свободную дырку и резко зарулила туда, не оставив никакого шанса проехать дальше ни одной машине. А самое главное — встала так, что начисто лишила себя возможности маневрировать, не задев соседних машин. Остановилась и замерла за рулем, как мышь под метлой, боясь пошевелиться. Ну не дура ли? Чего испугалась? Тысячу лет за рулем, прекрасно знаю, как в таких случаях действовать, — потихоньку-полегоньку, взад-вперед. Выбиралась и из более жутких положений. Если бы я могла с часок отдохнуть, легко справилась бы с проблемой, но в голову лезло — а вдруг вот этот, слева, захочет уехать через пять минут?
Так и сидела в машине одеревеневшим бараном, даже подумала — буду так сидеть до посинения, завтра приедет Витек, он уж вытащит как-нибудь меня отсюда. И уже не имело значения, как Витек догадается, что я застряла в подземном гараже, как, не зная французского, разыщет меня? Находит на меня иногда такое, безумная, иррациональная надежда, помните, как тогда, в Байонне, я мечтала — вот сейчас прилетит транспортный военный вертолет… Тогда я выехала сама, может, и сейчас смогу, только вот еще немного посижу камнем, собираясь с силами. Совсем чуточку…
И тут вдруг ко мне подходит негр. Большой, элегантный и вообще такой весь из себя импозантный, и вежливо интересуется:
— Мадам желает выехать или припарковаться?
Уже сам вопрос яснее ясного говорит о том, как я выглядела, не правда ли?
Ему я выложила все! Призналась, что малость неудачно повернула, желая занять место, а теперь не знаю, хватит ли у меня в случае чего денег рассчитаться с этим, слева, за поцарапанное крыло и свернутое набок зеркало, потому как проигралась в казино в пух и прах, а проигралась из-за того, что год вообще неудачный, да еще и старая я стала… Тогда негр попросил меня разрешить ему припарковать мою машину. По его мнению, это удобнее сделать задним ходом.
Я позволила негру поступать по его разумению. Успела, правда, вырвать из багажника последнюю оставленную там торбу, а потом помогала, стоя рядом, — еще сантиметр, еще половинку. Да легче легкого, если бы мне кто так показывал, я бы тоже задом припарковалась.
Затем спросила, он тут трудится или как. Нет, обыкновенный автовладелец, пользуется всегда этим гаражом. Так что о чаевых и речи не могло быть, я бы его обидела. Мы еще немного поговорили, я поблагодарила от всего сердца и полюбила этого человека.
А кто-то еще осмеливался обозвать меня расисткой!
Чтобы закруглиться с темой. На следующий день на стоянке перед моим отелем было полно свободных мест, так что приехавший Витек удивлялся, что у меня возникли какие-то проблемы с парковкой.
Вот и конец отступлению. Первому.
Второе отступление неразрывно связано с третьим.
Когда я первый раз приехала в Трувиль и проживала в отеле «Меркурий», то однажды засиделась в казино допоздна и вышла голодная, как вампир на безлюдье. Где в это время можно поесть? В казино ресторан давно закрылся и работал только бар, где запросто можно упиться до бесчувствия, но еды никакой не получишь. Я двинулась по набережной и убедилась, что и все закусочные закрылись, кроме одной-единственной — рядом с моим отелем и с видом на море, но сейчас мне было не до видов.
Войдя в забегаловку, я села за столик у большого окна и заказала устрицы, ясное дело. Двенадцать штук, как всегда.
Официант, а возможно, и владелец заведения уговорил меня заказать восемнадцать штук. Потом я поняла почему, а тогда, вначале, лишь удивилась: ведь в прибрежных местечках Франции устрицы дешевы, так что на мне он бы не слишком нажился. Удивилась, но довольно легко дала себя уговорить.
В ожидании заказа смотрела в окно. На террасе за двумя сдвинутыми столиками сидела компания молодых людей, две девушки и два парня. А, вспомнила, из-за них я вошла внутрь, не люблю толкучку. Молодежь, похоже, уже давно развлекалась за хорошо накрытым столом с вином и яствами. Поскольку они оказались у меня под носом, я от нечего делать рассматривала их.
Но вот мне принесли заказ, те самые восемнадцать устриц, и оказалось, что это номер зеро. То есть самые крупные из всех устриц, потому что в устрицах нумерация идет в обратном порядке, ну прямо совсем как мои отступления. Самые крупные устрицы получают нулевой номер, самые мелкие — третий, за ними идут лишь самые малюсенькие папильоны. Я обычно предпочитаю второй номер, средние по размеру, тройка тоже сойдет, хотя и маловаты, единица — слишком крупные, а вот зеро… Спятить можно, до чего большие, к тому же восемнадцать штук!
Сознаюсь, что, доедая восемнадцатую, я в тоске подумала — завтра, пожалуй, уже не закажу устриц. Что угодно, только не устрицы. (В скобках сразу замечу, что назавтра я, конечно же, с аппетитом поглощала любимые устрицы.)