бешено плясали в голове. В первую очередь меня интересовало, как выглядят эти воины.
Дон Хуан сказал, что у него есть выбор – или направить меня на запоминание ритуала, как это было в его случае, или же сделать встречу предельно произвольной. Он ожидал знака, чтобы решить, какой вариант выбрать. Его бенефактор делал нечто подобное, только он настоял, чтобы дон Хуан научился ритуалу до того, как появится знак. Когда дон Хуан высказал свои сексуальные мечты о том, как он будет спать с четырьмя женщинами, его учитель истолковал это как знак, отбросил ритуал и закончил тем, что препирался, как торговец свиньями, из-за жизни дона Хуана.
В моем случае дон Хуан хотел получить знак прежде, чем учить меня ритуалу. Этот знак был дан, когда мы с ним проезжали пограничный городок в Аризоне и полицейский остановил машину. Полицейский решил, что я – незаконно въехавший в страну иностранец. Лишь после того, как я предъявил ему свой паспорт, который он счел вначале поддельным, и другие документы, он разрешил нам ехать дальше. Все это время дон Хуан сидел на переднем сиденье рядом со мной, и полицейский как будто не замечал его. Он был занят исключительно мной. Дон Хуан решил, что это и есть тот знак, которого он ожидал. Он истолковал его так, что мне будет очень опасно привлекать к себе внимание, и сделал вывод, что мой мир должен быть миром совершенной простоты и открытости. Сложный ритуал и помпезность будут в данном случае неуместными. Он заметил, однако, что минимальное соблюдение ритуала при знакомстве с его воинами будет в порядке вещей. Я должен начать с приближения к ним со стороны юга, потому что именно в этом направлении идет непрекращающийся поток силы. Жизненная сила течет к нам с юга и оставляет нас, уходя на север. Он сказал, что единственный вход в мир Нагваля идет через юг и что ворота образованы двумя женскими воинами, которые будут приветствовать меня и позволят мне пройти, если сочтут это возможным.
Он привез меня в городок центральной Мексики, к дому на окраине. Когда мы пешком со стороны юга приблизились к нему, я увидел двух индианок, стоявших в полутора метрах друг от друга. Они находились примерно в 10–12 метрах от двери дома, стоя на твердой, спекшейся почве грунтовой дороги.
Женщины выглядели необыкновенно мускулистыми и крепко сбитыми. У обеих были иссиня-черные волосы, заплетенные в длинную косу. Они походили друг на друга как сестры: одинакового сложения, примерно 160 см ростом и до 70 кг весом. На них была типичная одежда индейских женщин Центральной Мексики – длинное свободное платье, шаль и самодельные сандалии.
Дон Хуан остановил меня в метре от них. Он повернулся сам и заставил меня повернуться к женщине слева от нас. Он сказал, что ее зовут Сесилией и что она сновидящая. Затем он резко повернулся, не дав мне времени что-либо сказать, и заставил меня стать лицом к более темной женщине. Он сообщил, что ее имя Делия и что она сталкер. Женщины кивнули мне. Они не улыбнулись, не двинулись пожать мне руку и не сделали ни одного приглашающего жеста.
Дон Хуан прошел между ними, как если бы они были двумя опорными столбами ворот. Он сделал несколько шагов и обернулся, как бы ожидая, что женщины пригласят меня пройти между ними. Секунду женщины спокойно смотрели на меня. Затем Сесилия пригласила меня войти, как если бы я стоял на пороге настоящего дома.
Дон Хуан показывал дорогу к дому. У входной двери мы встретили чрезвычайно тощего мужчину. На первый взгляд он выглядел молодым, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что ему около шестидесяти. Он производил впечатление постаревшего ребенка – небольшого роста, худощавый, с проникновенными темными глазами. Он был подобен эльфу или тени. Дон Хуан представил его мне как Эмилито, сказав, что это его курьер, помощник во всех делах, который будет рад приветствовать меня сам.
Мне показалось, что Эмилито – действительно наиболее подходящее существо, чтобы приветствовать кого бы то ни было. Его улыбка излучала радушие. Он пожал мне руку, вернее, скрестил свои руки, обхватив ими мои. Казалось, он преисполнен удовольствия. И можно было поклясться, что он в экстазе от радости видеть меня. Его голос был очень мягким и теплым, а глаза сияли.
Мы прошли в большую комнату. Там находилась еще одна женщина. Дон Хуан сказал, что ее имя Тереза и что она курьер Сесилии и Делии. Ей было, вероятно, чуть больше двадцати и выглядела она как дочь Сесилии. Она была спокойна и молчалива, но очень дружелюбна. Мы прошли за доном Хуаном в заднюю часть дома, где располагалась крытая веранда. Стоял теплый день. Мы сели за стол и после скромного обеда разговаривали, пока не перевалило за полночь.
Эмилито был за хозяина. Он очаровывал и развлекал всех своими экзотическими рассказами. Женщины раскрылись. Слышать их смех доставляло истинное наслаждение. Они были поразительно мускулистыми и излучали жизненную силу. Когда Эмилито сказал, что Сесилия и Делия являются для него как бы двумя матерями, а Тереза – дочкой, они схватили его и подбросили в воздух, как ребенка.
Из двух женщин Делия выглядела более рассудительной, более земной. Сесилия же, наверное, была в большей степени «не от мира сего», но она, казалось, обладала большей внутренней силой. Она производила впечатление более нетерпимой и неспокойной. Ее вроде бы раздражали некоторые из рассказов Эмилито.
Тем не менее она насторожилась, когда он рассказывал свои так называемые «легенды вечности». Каждую историю Эмилито начинал словами: «Знаете ли вы, друзья…» Рассказ, который произвел на меня наибольшее впечатление, был посвящен неким существам, которые, по его словам, существовали во вселенной и сильно напоминали людей, но не являлись ими. Это были существа, всецело захваченные движением и способные заметить малейшее изменение внутри себя и снаружи. Они были настолько чувствительны к движению, что это стало их проклятием. Оно причиняет им такую боль, что все их устремления были направлены на поиски покоя.
Эмилито пересыпал свои легенды вечности самыми непристойными шутками. Из-за его необычайного дара рассказчика я понимал каждую из его историй как метафору или притчу, при помощи которой он нас чему-то учил.
Дон Хуан сказал, что Эмилито просто докладывает о том, чему он был свидетелем в своих путешествиях по бесконечности. Роль курьера состояла в том, чтобы путешествовать впереди Нагваля, подобно лазутчику в военных операциях. Эмилито уходил за границы второго внимания, и все, чему он был свидетелем, затем сообщал остальным.
* * *
Вторая встреча с воинами дона Хуана прошла также без осложнений, как и первая.