В числе планетолетчиков был и Халил. Как он там, что с ним, никто из его друзей на Земле не знал. В Комитет защиты поступали короткие донесения, которые Халил передавал, когда был в полете. В часы отдыха на космодроме Халил не отвечал на вызовы с Земли. Трудно было понять причину: спит? Не желает откликнуться?
Эля больше других знала Халила, но она не заговаривала о нем, и Валентин чувствовал: не надо расспрашивать. Видимо, молчал планетолетчик из-за ссоры с Элей.
Впрочем, сам-то Валентин не ссорился с Халилом. Почему же он не отвечает ему? Порой Валентин подумывал – не воспользоваться ли своим правом на чрезвычайную связь. Однажды он едва не нажал кнопку вызова, но вовремя спохватился. Он знал, насколько щепетильны люди в пользовании особыми правами. Никому и никакого предпочтения, если это не вызывается общественной необходимостью!
Поведение шаровидного тела порождало с каждым днем все больше недоумений. Виток за витком, ни на метр быстрее или медленнее. Никаких отклонений в сторону, полная отрешенность или равнодушие. Это было очень странным, особенно после недавней попытки нападения на марсианский лайнер с детьми.
Опасения стали мало-помалу рассеиваться. Более того, зазвучали голоса в защиту космического пришельца.
– На каком основании попытку сблизиться с людьми мы считаем нападением? И если нападение, то разве пришелец ограничился бы гуманным ответом, выведя из строя излучатели, лишь одни излучатели и не причинив никакого вреда ликосу или космодрому?
– А трагедия в поясе астероидов? – напоминали защитникам.
– Но ведь там было две вспышки. Первая наверняка не связана с намерением убить кого-то. Она могла быть направлена против какой-либо некстати попавшейся на пути глыбищи. Станцию на “Артуре-9” тоже приняли за простой астероид, ну и взрыв, вспышка, к несчастью, гибель экипажа. Жаль, но что теперь поделаешь…
Опровергать было трудно, тем более, что станция “Артур-9” помещалась внутри подлинного астероида, служившего ей и пристанищем и защитой.
Были, однако, и противоположные мнения.
– Если разумные существа там, в шаровидном теле, не имеют злых намерений, почему они не откликаются на световые и радиосигналы? Не видят и не слышат? Маловероятно. Марсианский лайнер они обнаружили за сто тысяч километров и ринулись в атаку на беззащитных детей. Если же до сих пор они не напали на ракеты с планетолетчиками, то не потому ли, что сверхнадежные защитные экраны у этих кораблей, как говорится, им не по зубам!
– А разве не должно насторожить, – добавляли другие, что пришельцы даже не пытаются опуститься на Землю. Что, если это вправду лишь разведка? Разведчику, как утверждают, не положено ввязываться в бой до подхода основной армии…
Разбирательству этих и многих иных аргументов и контраргументов было посвящено одно из коллективных мышлений Комитета защиты, очень напряженное мышление. Но вывод оказался прежним: защитные средства держать в немедленной готовности; настойчиво искать возможность мирного контакта.
Действительность вновь внесла никем не предвиденные поправки. Ни одна из малых ракет-автоматов с приборами не смогла приблизиться к шаровидному телу. Пока до звездного пришельца, было далеко, ракетки отзывались на любую радиокоманду. Но едва расстояние сокращалось до девятисот-восьмисот метров, их отбрасывало прочь какое-то неведомое людям силовое поле. Ракеты-малышки втыкались в него, как в пружинную стенку, которая сначала гасила их скорость, а затем отшвыривала в сторону.
И опять было неясно, что за этим: нежелание или боязнь контакта?
Прошла неделя и другая. Истек месяц, а никаких обнадеживающих перемен не было. Звездный пришелец виток за витком опоясывал Землю. Ракеты сопровождения, не отставая и не опережая, мчались чуть позади него.
Все так же безуспешно бились о невидимую стенку ракеты-автоматы.
Радары на Луне, Марсе и на спутниках Юпитера настороженно обшаривали космос. За пределы Солнечной системы, были посланы скоростные станции-дозоры. Но пока не было ни одного тревожного сообщения. Если шаровидное тело возле Земли скрывает разведчиков, то пославшая его армада была еще вне досягаемости радарных волн. Если же в шаровом теле не враги, если там доброжелательные собратья по разуму, то как объяснить их странное поведение? Как восстановить доверие, подорванное трагедией в поясе астероидов, а после – стычкой возле девятнадцатого ликоса?
О ЧЕМ МОЖЕТ РАССКАЗАТЬ МЕЛОДИЯ?
Валентина вызвал по микростанции Акахата.
– Привет плывущему, – сказал он, шутливо намекая на их последний разговор. – Выглядишь ты прекрасно…
– Еще бы! – не без иронии отозвался Валентин, всматриваясь в зыбкий облик Акахаты, возникший в воздухе. – Прежде был старшим лейтенантом запаса, а теперь маршал, не меньше. Головокружительный взлет!
– Кто такой старший лейтенант?
– Вот тебе и на! – все так же шутливо изумился Валентин. – Ай-яй-яй!.. Знаменитый: рабэн не знает воинских званий. Здесь-то и зарыта собака – во всеобщей военной неграмотности. Иначе не быть бы мне маршалом, то бишь членом Комитета защиты. И все-таки жду не дождусь, когда кончится эта суматоха.
– Раньше или позже, но кончится, – улыбаясь, промолвил Акахата. – А ты уже сам готов ждать? Замечательно, если так. У нас в клинике в любой день будут рады принять тебя. Знаешь, к кому ты прежде всего попадешь? К твоему старому знакомому, к Илье Петровичу.
– К Илье Петровичу? – переспросил Валентин. – Но я вчера говорил с ним и с Анной Васильевной. Почему они умолчали об этом?
– Не мне судить, Валентин… Но они очень ждут, когда ты приедешь. Они очень привязались к тебе, Валентин. Признаться же в любви не всегда легко и просто. А им после смерти дочери трудно вдвойне. Особенно Анне Васильевне.
Ох, как он был прав, рабэн Акахата!.. Валентин подумал об Эле, прежде всего о ней, а уж потом об Анне Васильевне. Он снова, как на похоронах, ощутил отчаянную обессиленность материнской руки, искавшей поддержки. Он понимал, что не заменит ей дочери, как ему самому Анна Васильевна не заменит мать. Но он уже не мог думать о ней и об Илье Петровиче, как о чужих людях.
– Я бы хоть сейчас в путь, – вздохнув, сказал Валентин. А твои слова, что в клинике готовы принять… Их что же, можно считать приглашением!?
– Назови и так: приглашение.
– Спасибо!
– Не надо излишних эмоций, дорогой друг. Самообладание, выдержка, уверенность…
– Конечно, самообладание, уверенность… Ох, скорее бы!
– Три часа назад я разговаривал с одним планетолетчиком. Вот у кого нетерпение! Планетолетчик тебе привет передавал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});