Читать интересную книгу Роман без названия - Юзеф Крашевский

С этими словами Давид положил на стол деньги, точный расчет за уроки, и пожал Шарскому руку.

Юноша, не обращая внимания на деньги, кинулся к дверям и не помня себя выбежал на улицу.

— Так, так! — после его ухода сказал доктор. — Особенно опасного нет ничего, но занятия надо прекратить — жизненные токи устремляются в голову, весь организм переворачивают! Выдавайте ее замуж, и все придет в порядок.

Давид с недоумением глядел на оставленные Станиславом деньги.

— Как раз ждем жениха, — ответил он. — Скоро приедет из Ковно. Выбрал я для нее сына богатого купца, малый неплохой, немного глуповат, но мы так и хотели.

— Почему так хотели? — с удивлением спросил Брант.

— А понятное дело, чтобы она, а не он, заправляла в доме, но юноша воспитанный, деликатный. Подумайте, доктор, какой чудак этот студент, — прибавил Давид, собирая деньги со стола. — Я ему плачу, а он забывает взять деньги.

— Забывает? — повторил доктор. — А что? Он уже ушел? Ха, бывают же чудаки! — И он взял понюшку. — Ну, ну! Выдавайте дочку замуж, желаю счастья, и чем поскорей, тем лучше.

Беды и болезни никогда не приходят в одиночку, гласит народная мудрость, и древнее это наблюдение подтверждается ежедневно. Духи, ведающие человеческими судьбами, злые и добрые, черные и белые, бредут, взявшись за руки, длинной вереницей. С невыразимой тревогой в душе пришел Стась на Лоточек и застал там ужасный переполох.

В воротах он столкнулся с Мартой, она бежала за доктором Брайтон, пани Дормунд в слезах ломала руки, а Каролек сидел в постели с яркими пятнами румянца на щеках.

— Что происходит? Что случилось? Бога ради, отвечайте! — вскричал Станислав, вбегая в дом и удерживая за руку Марту, которой он не дал уйти.

— Каролек! Каролек болен! У Каролека кровь в мокроте! — простонала мать. — Сжальтесь, позовите Бранта, Бранта!.

— Я схожу, я знаю, где он, — ответил Стась. — Дома Марта его не застанет, у меня есть деньги, я найму дрожки и тотчас его привезу.

— Бегите, ради господа бога!

Не задерживаясь ни минуты, Шарский поспешил назад на Немецкую улицу и в воротах столкнулся с Давидом.

— Доктор еще здесь? — спросил он.

— Здесь. А что?

— Мне надо немедленно с ним увидеться, пригласить к больному.

— Ступайте наверх, я тоже туда иду, но постойте-ка, вы же не взяли свои деньги!

Однако Стась уже бежал по лестнице. Послав за доктором прислугу, он подождал его в гостиной.

— Бога ради, доктор, — воскликнул он, — сжальтесь над бедной пани Дормунд — у Кароля кровь в мокроте. Все там в отчаянии, прошу вас, умоляю!

— Кровь в мокроте, сказали вы? Ба, уже до этого дошло!

И Брант понурил голову.

— Пани Дормунд знает, что это значит! — прибавил он.

— Богом заклинаю, поезжайте к ним, поезжайте! Тут в их разговор вмешался обеспокоенный Давид.

— Как это «поезжайте»? Доктор сегодня от нас не может уехать! Саре час от часу все хуже!

— Ничего с вашей Сарой не будет, — молвил Брант, — тут дело более срочное.

— Но пан доктор! — воскликнул еврей.

— Пан купец, не задерживайте меня! У вас есть чем заплатить, вы найдете себе целый воз докторов, у меня же бедняк на первом месте.

С этими словами он взял шляпу.

— С Сарой ничего не случится? — встревоженно осведомился Станислав.

— Легкие горчичники, каждый час лавровишневые капли, больше ничего не надо, завтра я буду у вас…

Давид еще пытался его удержать.

— Нет, это невозможно! — легонько отстраняя его, воскликнул доктор. — Я должен ехать… Если хотите, пригласите другого врача!

Будь на месте Бранта кто другой, Давид бы дал волю гневу, но этому доктору все свято верили, и еврей, хоть немного обиделся, повел себя дипломатично.

— Ну так вы хоть взгляните еще раз на мою дочь.

Доктор, досадуя, все же пошел и через четверть часа возвратился.

— Удивительное дело! — сказал он, качая головой. — Опять почему-то у нее беспокойство, вскакивает с постели, хочет встать… Но, скорее всего, тут что-то нервическое, правда, и с этими треклятыми нервами тоже шутить нельзя.

Он задумался.

— Я вернусь через час-другой, а пока хотя бы тех успокою… Лавровишневые капли, да, капли… и пусть не встает!

И тут, обернувшись, он увидел Сару в белой сорочке — она стояла на пороге, вперив взор в Станислава, который побледнел как полотно.

— Но у меня же ничего нет! — сказала Сара врачу. — Видите, я могу ходить, я встала, я здорова…

— Ох, не люблю, когда меня не слушаются! — возмутился Брант, устремляясь к ней. — В постель, милая барышня! Как можно? В постель!

Но он обращался уже к существу, которое его не могло услышать… Опершись о стену, обратив глаза к Шарскому, еще улыбаясь, бедная девушка впала в состояние каталепсии да так и застыла на пороге со страдальческой улыбкой и со слезами на глазах.

Дом наполнился пронзительными криками, а Шарский, изнемогши от перенесенных волнений, потерял сознание и, покачнувшись, упал на пол.

Когда после долгого горячечного забытья, в котором смешивались всевозможные видения пережитого, Шарский открыл глаза, ему никак не удавалось восстановить порядок минувших страданий и волнений, вспомнить, что же с ним произошло. Он только чувствовал гнетущую тяжесть на сердце и мучительную тревогу, глаза его, блуждая по окружающим предметам, пытались определить, где он находится, он пробовал высчитать, сколько длилось его странное забытье и лихорадочный бред, но ему не на что было опереться. Он видел, что находится не в чердачной каморке, которая ему грезилась, не в комнате на Лоточке рядом с больным Каролеком, где бы должен быть, и не в Красноброде у отцовских ног, но опять на Троцкой улице, у пана Горилки, и лежит на кровати добряка Щербы, чья физиономия вскоре показалась из-за ширмы.

— Павел! — судорожно рванулся к нему Станислав. — Где я? Что случилось? Почему я здесь? Отвечай!

— Тихо, тихо, не спеши, — с явной радостью в глазах осадил его Щерба. — Все очень просто и естественно. Ты был ослаблен, истощен, изнурен работой… а может, и чем-то еще. Вот и расхворался внезапно, а отвозить тебя на Лоточек я не хотел, там у пани Дормунд уже есть один больной, вот я и взял тебя к себе. Кризис твоей болезни прошел благоприятно, скоро ты будешь здоров, и дело с концом.

В дверях послышался шум, и у кровати больного появился почтенный Брант. Не здороваясь, он поглядел на Шарского.

— Вот видите! — сказал он Щербе. — Как я говорил, так и получилось: силы молодого организма взяли верх, кризис наступил и миновал благоприятно, он поправится… Но теперь прошу об одном: не вскакивайте с кровати прежде времени.

— А что Каролек? — с живостью спросил Шарский.

— Ничего, ему получше, — ответил доктор, глядя в сторону.

Станислав, возможно, хотел бы спросить еще кое о ком, но слова застряли у него в глотке — он посмотрел на доктора, тот, видимо поняв его, лишь покачал головою. Стась смутился и, прикрыв глаза, отвернулся к стене.

— Все здоровы, — с ударением на первом слове сказал Брант и шумно втянул понюшку. — Вы тоже будете здоровы, главное — надо слушаться. Попрошу никаких разговоров не заводить, за работу не садиться — отдыхать, только отдыхать! Мудрая природа с божьей помощью сделает все остальное.

— Ах, друг мой Щерба! — воскликнул Шарский. — Сколько же я, наверно, доставил тебе хлопот и сколько огорчений доброй пани Дормунд, которой я именно теперь так нужен, а уж расходов!..

— Вот, вот! — заворчал Брант. — Забивайте себе голову этой чепухой! Неужто вы думаете, что мы очень трудились, спасая вас, вовсе нет, это сделала сама природа… Или вам кажется, что без вашей милости и обойтись невозможно? Что ж до расходов, так у вас же были в кармане деньги! Тем паче что, лежа в постели, больших затрат вы не причиняли!

Щерба молча пожал руку друга.

— Знаешь, Стась, — сказал он, — есть обязанности, которые исполняешь с удовольствием, так не лишай же меня приятного сознания, что я оказал тебе эту небольшую услугу, не отравляй его, упоминая о ней. И успокойся, деньги у тебя были, никаких жертв ни от кого не потребовалось.

— И долго это тянулось?

— Нет, недолго, недолго! — подмигнув Щербе, поспешно ответил Брант. — Да вам бы лучше прекратить вопросы и поспать, отдохнуть. Заслоните-ка его ширмой, дайте какое-нибудь легкое, теплое питье, и пусть отдыхает, главное, отдыхает.

По распоряжению доктора, сразу же удалившегося, Щерба, еще раз тихонько пожав руку другу и ступая на цыпочках, тоже вышел.

Станислав чувствовал себя настолько усталым и разбитым, что, несмотря на неуемную тревогу в душе, едва успел опустить голову на подушку, как тотчас заснул.

В последующие дни здоровье его быстро улучшалось, силы прибывали словно волшебством — и вот он уже ходит по комнате, может взглянуть на свою прерванную работу. Он был очень удивлен, когда, случайно узнав дату, понял, что провалялся около месяца; не понимая, на что ушло это время, он выспрашивал у Павла, но тот отделывался шутками да прибаутками, никак не желая рассказать обстоятельно. Наконец, когда Шарский уже совсем окреп и Брант снял запрет с его друзей, он узнал свою историю.