осталось и следа.
— Отчего же, — пожал плечами я. — Ничего смешного не вижу. Договор предусматривает ответственность сторон за утаивание информации, жизненно важной для исполнения заказа. Эрл Алистер соизволил сообщить о подстерегающих… прошу прощения, возможно подстерегающих «Морай» неизвестных опасностях, когда яхта уже проделала добрую половину пути до места назначения, тогда как обязан был сообщить об усложняющих исполнение заказа обстоятельствах еще до выхода транспорта из Меллинга. При этом эрл Алистер ни словом не обмолвился о том, что получатель груза ненадежен. Вам продемонстрировать подсунутое мне господином Бьорном фальшивое банковское поручение? Нет? Ладно, увидите его в суде… если мы не придем к соглашению. Да и вообще, Гвиннед. Я ведь мог и не рисковать, вытаскивая ваш груз из-под стволов новгородского «кита»-трехтысячника, названия которого, кстати, я вам не сообщал. И тот факт, что оно вам известно, наводит меня на мысль, что эрл Алистер в своем запоздалом предупреждении мог быть более… информативен, скажем так. Что скажете, уважаемый Гвиннед ап Оун?
— О том, что новгородский трехтысячник «Феникс» недавно поучаствовал в боестолкновении с пиратской «акулой» над Фугле, сообщили в утренней радиосводке, уважаемый Рихард Бюлов, — скривился кимр. — Но вот о вашем присутствии в тех местах ни сам «Феникс», ни прибывший для разбирательства патрульный дирижабль не сообщали. И полагаю, если я загляну в ваш судовой журнал, никаких отметок о тех событиях я в нем также не найду, верно? Вы хорошо следите за моей мыслью, господин Рихард Бюлов?
— Хм, что ж… действительно. — Я улыбнулся, заметив торжествующее выражение на подвижном лице собеседника, и решил еще чуть подсластить пилюлю. — Вы правы, никаких записей в журнале о том ночном бое нет.
— Вот видите!
— Вижу. Прекрасно вижу, что мое благородное желание не связывать имя его сиятельства с откровенными мошенниками и пиратами не нашло ровным счетом никакого понимания у его законного представителя, — развел руками я. — Но… зачем вообще нужны какие-то записи в ничтожных бумагах, когда есть свидетели, потерпевшие… и даже преступники, кстати, искренне раскаивающиеся в своих противозаконных деяниях и готовые дать признательные показания в любом суде. Хоть норвежском, хоть фарерском… хоть новгородском. И все это на одной маленькой яхте. Моей яхте. Вы хорошо следите за моей мыслью, господин Гвиннед ап Оун?
— Мм… вы хотите сказать, что у вас на борту находится некий преступник… это я понял, — протянул рыжий. — Но как…
— Очень просто, — перебил я сбитого с панталыку Гвиннеда. — Это господин Бьорн Трехпалый собственной персоной и его подельник, капитан пиратской «акулы» — некий Герберт Ливен. Готовые к сотрудничеству с кем угодно и в чем угодно. Их я, изволите ли видеть, выкрал так же, как и груз, прямо из-под носа «Феникса». Итак, будем договариваться?
— А если нет, то…
— То завтра же я сдам Герберта норвежцам, а Бьорна перевяжу бантиком и отправлю на «Феникс» с покаянной запиской, мол, ошибочка вышла, нечаянно чужой трофей прихватил — возвращаю с принесением глубочайших извинений. Думаю, новгородцы такому подарку только порадуются, а? Что скажете, господин Гвиннед ап Оун?
— Хм… предлагаю обсудить размер компенсации, причитающейся вам за ненадлежащее исполнение грузоотправителем своих обязательств по договору, — после долгой, очень долгой паузы произнес рыжий.
М-да, до профи ему, конечно, далеко, но удар держать умеет.
— И условия нашего дальнейшего сотрудничества, полагаю? — усмехнулся я, стараясь не показать обуревающих меня эмоций. Обидится ведь, а на фига мне нужен враг на голом месте?!
— Условия?
— Эрл Морей — щедрый заказчик, и я не думаю, что досадное стечение обстоятельств, случившееся недавно, может стать препятствием для продолжения нашего сотрудничества с его сиятельством, — проговорил я и, поймав взгляд явно поплывшего от таких закидонов собеседника, сменил тон на более доверительный. — Гвиннед, я и в самом деле готов работать с господином Алистером, несмотря на все приключения этого рейса. Но у меня есть несколько непременных условий. Нетрудных, но обязательных. Компенсация… это так, для поддержки репутации. Я даже не настаиваю на ее соответствии условиям договора. Пусть будет не пятьдесят процентов от стоимости контракта, а процентов двадцать — двадцать пять. Не суть. Важнее другое…
— Что именно? — Гвиннед ап Оун поймался на паузу в моем монологе, как осенняя щука на жирного карася.
— Я очень не хочу работать с конторой вашего любезного двоюродного дядюшки, — признался я… и тем самым добил и без того уже раздерганного рыжего кимра. — Ни с его конторой, ни с какой-либо другой того же профиля.
— Д-дядюшка, значит… — пробормотал он.
— Ну в самом деле, неужели вы думали, что, добывая информацию о грузоотправителе, я не поинтересуюсь лицами, сопровождавшими заказчика? — делано изумился я. — Понимаете, Гвиннед, случилось так, что некоторое время назад я очень сильно обжегся на незнании некоторых вещей… непонимании важности родственных связей, скажем так. Урок я выучил, и с тех пор, когда дело касается персон вроде его сиятельства эрла Морея, я стараюсь собрать всю возможную информацию об окружении таких лиц, их родне и связях. В окружении господина Алистера, насколько известно моим информаторам, есть только один Дикон О’Лири, а именно коммандер О’Лири, глава ап Оунов, младшей ветви Дуифорских Ллойд-Джорджей, связанный с самим эрлом Мореем через Кемпбеллов, служивший под началом второго лорда адмиралтейства и с треском изгнанный со службы. Ну а чем занимается ведомство второго лорда адмиралтейства, не знает только ленивый. Собственно, уважаемого Дикона и уволили с имперской службы, когда выяснилось, что он поддерживает вполне дружеские связи с якобы изгнавшими его фамилиями Шотландии и Уэльса.
— Кимрии, — поправил меня Гвиннед.
М-да, все же не профи, далеко не профи. Будь на его месте серьезный специалист из бывшей конторы дядюшки, черта с два мне удалось бы так легко выбить собеседника из колеи.
— Пусть так. Я ни на секунду не сомневаюсь, что при эрле Морее господин Дикон занимается тем же, чем занимался на службе французской короне. И я с его заведением работать не желаю. Это первое условие.
— А есть и второе? — слабо удивился ап Оун.
— Есть, как не быть, — развел руками я и, убедившись, что рыжий вроде бы пришел в себя, продолжил: — Это будет неприятное условие, предупреждаю… я отдам вам и Бьорна и Герберта при условии, что известие об их поимке и заключении под стражу попадет в прессу. И мне абсолютно не важно, кто их «схватит». Норвежцы ли, фарерцы или альбионцы с кимрами на пару. Главное, чтобы информация об этом факте попала в газеты. А что с самими уродами потом будет, мне плевать. Хоть съешьте их.
— Зачем вам это? — прищурился Гвиннед.
— Ну точно не для того, чтобы осложнить вам жизнь, — усмехнулся я, но тут