Значимость этой кампании вырисовывается благодаря некоторым ее результатам. Были учреждены два новых праздника – Сарматские игры в ноябре и Готские – в феврале, призванные напоминать об успешном завершении войны.[44]
Защитив тыл, набрав армию и испытав ее в течение сезона, Константин и его войско были готовы сразиться с Лицинием. В ходе готской кампании он вступил на территорию, фактически принадлежавшую восточному августу, так что теперь у него был повод заявить о своих претензиях во весь голос. Константин поставил Лициния в известность о своих притязаниях на звание единственного законного августа и повелел сконцентрировать свои войска у Фессалоник.
Крисп был отозван из Галлии. В начале года у Фессалоник собралось 120 тысяч человек, сразу три мобильных отряда реорганизованной армии; причем один из них не нес гарнизонной службы. Из прибрежных греческих городов к берегам Пирея подошел небольшой флот в помощь сухопутным силам. В его состав входило 200 небольших судов.[45]
Вероятно, Лициний был слишком стар, чтобы проявлять какой-то чрезвычайный героизм; так или иначе, он был слишком умен, чтобы со своими не вполне подготовленными войсками наступать на ветеранов Константина. Его укрепление перед Адрианополем защищали 150 тысяч человек, а также 150 тысяч азиатских конников, которые тогда как раз входили в моду. 350 кораблей из Египта, Финикии и Малой Азии удерживали Босфор и Дарданеллы. В ходе обороны недостаточная подготовка восточной армии была не столь заметна.
Константин шел прибрежным путем, который пересекает реку Гебр, затем мимо Кипсел ведет к Гераклее. Там он сливается с другой дорогой, выходящей из Адрианополя. Таким образом, поле сражения представляло собой обширный треугольник, основание которого от Адрианополя до Гебра и далее до моря было хорошо защищено. Оттуда дороги сворачивали к Гераклее, где соединялись, образуя вершину треугольника. Готская кампания прошлого года, вероятно, была своеобразной подготовкой атаки, которую начал Константин против Лициния.
Пока шло постепенное окружение Адрианополя войсками, продвигавшими по главной дороге, основной прорыв был осуществлен на реке Гебр. На первом этапе бои велись возле моста, который Константин приказал перебросить через реку. Тем временем отряд в пять тысяч лучников перешел реку в другом месте и обошел защитников с фланга. Здесь Лицинию пришлось-таки покинуть укрепленные рубежи и принять участие в бою на открытой местности. После этого Константин начал одну из своих излюбленных конных атак. Существует легенда, будто он переплыл реку вместе с дюжиной всадников, без сомнения принадлежавших к его личной охране. Но за ним последовали и другие. Говорят, что во время этой бойни погибло 34 тысячи воинов Лициния.
Лагерь Лициния был взят в тот же вечер. Остатки его армии, пробродив по горам целую ночь, наутро с готовностью сдались передовому отряду Константина, посланному на их поиски.
Вероятно, у Лициния было не так уж много времени, чтобы добраться до Византия и закрыть перед преследователями ворота города. Он оказался в ситуации тяжелой, но не отчаянной. Он все еще твердо стоял на европейском берегу греческих проливов. Его флот продолжал удерживать Босфор и Дарданеллы, а Малая Азия поставляла новых воинов для его армии. Анатолийский крестьянин был ничем не хуже своего потомка – нашего современника. Лициний вполне мог собрать боеспособное войско, которое заставило бы Константина пойти на компромисс.
Никто ярче Лициния не продемонстрировал все недостатки чисто оборонительной стратегии. Он построил очень мощную оборону, однако главная беда заключалась именно в том, что это была оборона. Византии был хорошо укреплен и имел запасы продовольствия и амуниции. Армия Запада могла продвинуться вперед только через проливы, а их закрывал флот Лициния. Возможно, Византии мог бы прославиться еще и тем, что победил человека, которому было суждено возродить этот город под именем Константинополь, если бы Константин не нанес удар первым. Он сознавал всю опасность стояния у стен города. Однако флот Лициния, по сути, зря тратил время в Босфоре и Дарданеллах. На чрезвычайном заседании штаба было решено, что главные силы флота Константина будут направлены на прорыв морской обороны, и Криспу поручили взять командование этой операцией на себя. Вероятно, шансы на успех всем казались весьма призрачными. Однако энергия людей творит чудеса, и Крисп сумел заставить флот превзойти ожидания. Первый день битвы закончился истощением сил обеих сторон и отходом на прежние позиции. Однако в середине второго дня поднялся южный ветер, который дал Константину преимущество, до конца им использованное. 130 больших кораблей Лициния были уничтожены, Босфор и Дарданеллы открыты, а Византии осажден.
Ситуация теперь поменялась на прямо противоположную. Отныне западный лагерь мог свободно получать по морю помощь и продовольствие, а Византий оказался отрезанным от внешнего мира. Когда речь зашла о жизни и смерти, Константин проявил всю изобретательность, на которую был способен. У стен Византия были насыпаны холмы, а на них возведены башни, с которых велся артиллерийский обстрел города; снизу стены атаковали тараном. Еще до конца месяца эти усилия привели к желаемому результату. Стало ясно, что Византии обречен. Еще оставалась возможность вырваться из осады морским путем, и Лициний воспользовался ею. Он благополучно добрался до Халкидона и принял командование новой армией, куда вошла и дивизия готов, и отправился из Вифинии к Византию.
Константин по пятам преследовал соправителя. Маневренные войска спешно переправились через проливы. Сначала Константин замешкался, то ли потому, что стоящая перед ним задача была не из легких, то ли из жалости к непрофессиональной армии, столь упрямо идущей навстречу своей гибели. Возможно, обе причины сыграли свою роль. Однако Лициний твердо намеревался испытать судьбу. Новая восточная армия сражалась с почти неожиданным мужеством. Однако она была плохо обучена, менее сильна, и руководили ею плохие военачальники. Солдат предупредили, что они должны по возможности избегать лабарума… Войска Константина штурмом взяли утесы у Хрисополя, и на поле сражения навсегда остались лежать 25 тысяч бойцов Лициния.
Лициний поспешил в Никомедию. Игра была окончена – или почти окончена. Последней его защитой оставалась его жена. Констанция поехала к своему сводному брату. Видимо, ситуация сложилась не из легких. Константин не хотел отказывать своей сводной сестре, просившей сохранить жизнь ее мужу; правда, весьма сомнительно, чтобы он действительно хотел добра Лицинию или всерьез полагался на заключенное соглашение. Лициний вовсе не был учителем воскресной школы… Однако решение принципиальных вопросов можно было отложить на потом. Пока же Константин приветствовал Лициния, признававшего себя побежденным, братским поцелуем, сел с ним за стол, назначил ему достойную пенсию и предложил ему в качестве резиденции Фессалоники… Большинство государственных узников сочло бы, что Лицинию несказанно повезло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});