на божественность у нас больше нет, все остальные закончились.
Решение казалось мне самому единственно верным.
Я не знал, сумеет ли Алёнка схавать ауру Рюрика, но в чем я был твердо уверен — так это в том, что подчиняться Либератору богиня не намерена. Я достаточно хорошо знал Алёнку, чтобы понимать, что эта бешеная девка не подчиняется вообще никому. А Либератор тем временем оставался главной и ключевой проблемой, так что если Алёне или её сыну удастся раскачаться настолько, чтобы сразить Гностического Либератора — я ничего против иметь не буду. Пока что, по крайней мере. А когда с Либератором будет покончено — там уже разберемся...
— Вы слышали приказ Императора! — провозгласила Алёнка.
Но возле уральского яйца сейчас торчали только гаруспики, поддерживавшие жизнь в органах Рюрика, да еще Дыгый снова тыкал в суперкомпьютер пальцами.
А родичи Полётова с места так и не сдвинулись, между тем, без них запустить машину было нельзя...
Причина промедления была очевидна — умиравший Полётов что-то бормотал окровавленными губами.
— Папа против, — доложил сын Полётова Всеслав, — Он говорит, нельзя пускать её к машине...
— В таком случае твой папа умрёт, — тут же взъярилась Алёнка, и гнев её был ужасен, по залу заметались черно-золотые сполохи магии, — И ты следом за ним. Запускайте, я сказала! Как ты смеешь стоять между Рюриком и его аурой?
— Ага, запускайте, — подтвердил я, — Повелеваю своей Императорской волей. Это приказ.
Собственно, варианта тут было только два. Или Алёнка впитает силу Рюрика и поможет мне покончить с Либератором, или же она просто умрёт... О последнем варианте я старался не думать, ибо смерть Алёнки будет неизбежно означать и смерть нашего с ней сына.
Это было ужасно, но я был вынужден рисковать. С вылуплением Либератора изменились и правила игры, я отлично понимал, что если не покончить с адской тварью — то наш сын вероятно и так погибнет, Либератор терпеть в мире плод любви Рюрика и Крокодила точно не станет.
Всеслав и остальные Полётовские родичи еще поглядели на своего Старшего, но тот был уже в агонии, целители едва поддерживали жизнь в нём. Полётов часто дышал и хрипел, как раненый медведь... Я уже был достаточно прошарен в магической премудрости, чтобы догадаться — у Полётова сгорели все чакры, аура-пушка просто уничтожила их, так что ни отрегенерировать, ни исцелиться другим способом он теперь не сможет.
Тем не менее, ослушаться меня или Алёнку никто не рискнул — вообще, когда тебя прессуют Рюрик и Крокодил одновременно, отказаться подчиняться им довольно сложно.
Так что Всеслав, жена и дочери Полётова поплелись к компьютерам возле уральского яйца. У Дыгыя уже все было готово — он в очередной раз разогнал яйцо на полную, оно снова приобрело молочный цвет, а жужжало теперь еще громче прежнего.
Зал начал периодически вибрировать, раз в несколько секунд пол и стены начинали будто ходить ходуном...
Я понял, что не ошибся — Полётов своей безумной попыткой обрести божественность не только сжег себя самого, но еще и серьезно повредил всю систему. Так что шансы Алёнки сожрать ауру Рюрика стали теперь еще жиже.
Но мне было уже плевать. Я принял решение.
А дальше все в руках Божьих, как говорится...
— Убираемся отсюда, — бросил я либералам, — И заберите кто-нибудь Полётова. Если он протянет еще минут десять — отнесу его дриадам. Они вроде умели возвращать к жизни тех, кто уже одной в могиле, насколько я помню...
Алёнка тем временем уже промчалась через зал подобно комете, оставляя за собой черно-золотой шлейф, потом девушка заняла место под аура-пушкой.
А потом заявила:
— Боюсь, что Полётов останется здесь, Нагибин. Как и ты. Вы оба часть сделки.
— Сделки? — я хмыкнул, хотя на душе у меня сразу стало погано, я даже активировал ауру, — Значит, наша богиня все же машет хвостиком перед Либератором?
— Сделка была не с Либератором, — рассмеялась Алёнка, — С Кабаневичем! Я обещала герцогу твою голову, Нагибин. И дала слово магократа. Так что прости.
Алёнка послала мне воздушный поцелуй, как она любила это делать, потом эффектно щелкнула пальцами...
Аура-пушка загудела, вокруг уральского яйца заметались потоки жаркого ветра.
— Ах, так, — заявил я, — Ну что же, тогда никакой божественности, сука.
Но машина уже запустилась, активировавшие её родичи Полётова снова смотрели на меня, на этот раз с ужасом...
Над Алёнкой заплясали разноцветные блики, зал затрясся, в воздухе над девушкой грянул гром, засверкали молнии.
Через мгновение на Алёнку излилась тугая струя усиленной в сотню раз ауры Рюрика. И на этот раз все было совсем не так, как со мной, тем более не так, как с Михаилом или обезумевшим Полётовым...
Нет, Алёнку эта машина явно признала. Девушка потонула в черно-золотых вихрях, столь МОЩНЫХ, что Алёнка вообще исчезла из вида. Она теперь оказалась в непроницаемом коконе чистой магии, который заполнил треть громадного зала...
И из этого кокона вдруг раздался женский крик — богиня орала нечто на древнескандинавском. Я не знал, что именно, но крик был торжествующим.
Впрочем, меня это сейчас не волновало. Алёнка меня в очередной раз кинула, так что её должна была постичь мгновенная карма за такие дела.
Я бросился к уральскому яйцу, оттолкнул Дыгыя, юкагир упал на пол...
Я занес кулак, намереваясь одним ударом обратить суперкомпьютер Уральских магов в труху, расфигачить это яичко на скорлупки и заодно проверить, есть ли там внутри желток...
Вот только я вспомнил о моем сыне в животе у Алёнки, и мой кулак, пылавший аурой и яростью, так и остался висеть в воздухе.
Не могу же я убить своего ребенка в самом деле!
А если сломаю машинку Полётова — такой вариант вполне возможен, ребенок может умереть, вместе со свой божественной мамой...
Это уже не говоря о том, что вся система может вообще взорваться к херам. И тогда под обломками ангара похоронит и меня, и всех либералов, и даже Императора Франции.
Ну уж нет. Я вам не какой-то террорист. И не суицидник.
Я так и не ударил. Сын Полётова Всеслав замотал головой и заорал, подтверждая мои догадки:
— Нет, Ваше Величество! Опасно! Не трогайте!
— Ладно, — я решил, что мне надо остыть.
Алёнка вся еще была скрыта магическими вихрями, видимо, процесс поедания ауры Рюрика затянулся...
— Всё, валим отсюда, — решился я и приказал своим стражницам, — Возьмите Полётова.