она отключилась.
Я совершенно не знал, что делать. Меня взяли за слабое место – жену и дочь. Успокаивать себе, как раньше, мыслью, что это не моя реальность, я уже не мог. То, что крикнули в одном из ходов лабиринта, обязательно отзывается эхом в другом, – пусть в искаженном виде, но с неизменяемой сутью. Ты бросаешь бумеранг в одном зазеркалье «Аквариума», а он возвращается к тебе в другом. Возможно, и в третьем, и в четвертом. Эх, не зря я подозревал, что придется дорого заплатить за мгновенный переход из «Альвери» в свою квартиру!
Я сидел, уставившись невидящими глазами на свою почту в «Яндексе» – почту, которую я, в своей жизни годичной давности, не получал и на которую в действительности не отвечал. Вот еще одно письмо, новое… Но что это: «Re: Глазовой Ольге Витальевне»? Неужели ответ?! Трясущимися руками я открыл письмо:
«Сделаю всё, что смогу.
Помнящая о Вас
Ольга Г.»
Я перевел дух. Есть! Получилось! Лилу – надежный человек! Благородная Лилу, которая сначала показалась мне высокомерной южноморской оторвой! Чувственна, конечно, необычайно… Гормоны в ней играют, как пузырьки нарзана, бегущие наверх со дна бокала. Я вспомнил вживую тяжесть ее ноги на мне, эллипс бедра, обведенный лунным светом, прохладные груди с твердыми сосками… Она была так близко, на расстоянии даже не руки, а… Я помотал головой, отгоняя гибельное наваждение. Гибельное уже не для меня, а для Леночки. Если я не окажусь на высоте здесь, ей будет туго там. Рядом с ней Колюбакин, а где Колюбакин, там и «болото». Я чувствовал, что он был неотъемлемой частью той недоброй мистики, что окружала меня в Южноморске и Венеции, и это беспокоило меня не меньше, чем его отношение к наркотикам, позерство и скрытое за хохмачеством лукавство. Я не мог знать, в каком качестве он был приставлен «Аквариумом» ко мне и к другим, но то, что он игрушка в руках потусторонних сил, я ничуть не сомневался. Судя по тому, что Колюбакин жив-здоров и по-прежнему работает в Ка’ Фоскари, он никуда не исчезал на площади Сан-Марко, а просто сбежал от нас, бросив парализованного Стригунова! И вот теперь он «сватается» к моей дочери… А я бессилен.
Взгляд мой снова упал на письмо Лилу. Но так ли уж и бессилен? Ведь мой ход с университетской почтой удался! А почему бы мне не попытаться и на университет Ка’ Фоскари выйти через сайт? Я набрал его в поисковике и быстро заполучил, с опцией перевода на русский. Смотрим… «центральная администрация»… «дом приходского священника»… «ректор»… Микеле Буглиси… телефон, факс, э-мейл.
Для начала я попробовал телефон. Как и в случае со звонком дочери, соединение произошло на диво быстро:
– Ascolto, Direttrice dell'Ufficio del Rettore Veronica Giove, – поставленным голосом сказала женщина на другом конце провода. Смотри-ка, заграница прозванивается: что-то «Аквариум» по части международной связи не доработал! И тут же спохватился: не накаркать бы!
– Хэлло, синьора Вероника! – по-английски приветствовал я директрису офиса. – Это Борис Лосев, писатель из России. Мне нужно срочно переговорить лично с синьором ректором по поводу возникшей проблемы в наших двусторонних контактах.
– Здравствуйте, мистер Лосев! Это действительно срочно?
– Да, конечно! Я же из Москвы звоню.
– Минуту… попробую соединить, если у него не занято.
«Писатель из России» за границей еще действует безотказно, а вот у нас уже надо говорить «Союз писателей России»… В одиночку не котируемся.
Через пару минут Вероника сообщила:
– Мистер Лосев? Синьор ректор у телефона.
– Грацие!
– Хэлло, дорогой друг! – услышал я приятный мужской голос. – По поводу каких контактов вы хотели бы со мной поговорить?
– Здравствуйте, синьор Буглеси! По поводу студентов из России, которые сейчас гостят у вас в Ка’ Фоскари. Среди них моя дочь Елена Лосева.
– О, весьма приятно!
– Мне тоже, если бы не одно обстоятельство. К нашим ребятам, как я понял, приставлен мой соотечественник, Дмитрий Колюбакин, работающий у вас лаборантом в Центре исследований по искусству России. Я его знаю, и у меня о нем не самые хорошие впечатления. Он уже не так молод, а ведет себя, как тинэйджер, покуривает марихуану, острит без остановки, по поводу и без повода. Такие быстро располагают к себе молодежь, но не думаю, что хорошо на нее влияют. Тем более, что он взялся ухаживать за моей дочерью и даже предложил ей выйти за него замуж. Я не знаю человека, менее склонного к семейной жизни, чем господин Колюбакин. Мы с вами, синьор Микеле, как люди более опытные, понимаем, что он просто морочит девушке голову с достаточно понятными целями. По-другому они называются сексуальными домогательствами. Вы, естественно, не полиция, но вы работодатель этого Колюбакина и не для того, я уверен, поручили ему курировать наших студентов, чтобы он использовал это в целях, не имеющих никакого отношения к его работе. Я бы хотел попросить вас устранить Колюбакина от нашей группы и запретить ему появляться у них в общежитии.
– Как вы говорите: Дмитрий Ко-лю-баб-кин?
– Колюбакин.
– Спасибо, я записал. Вы видели, как он курит марихуану, мистер Лосев?
– Нет, но он предложил мне сделать это сразу же после знакомства в университете нашего города Южноморск.
– Это было именно в университете или в каком-нибудь другом месте?
– В университете.
– А вашу дочь зовут Елена, вы сказали?
– Совершенно верно.
– Елена Лосева, записал… Мы очень серьезно относимся к подобной информации и самым надлежащим образом ее проверим. В этом вы можете быть абсолютно уверены. Я дам соответствующее поручение нашему генеральному директору синьору Антонио Маркато и синьору Джузеппе Барбьери, возглавляющему Центр исследований по искусству России.
– Спасибо, буду очень вам обязан!
– Всегда к вашим услугам, мистер Лосев. Вы никому больше не рассказывали о синьоре Колюбакине?
– Нет.
– Могу ли я вас попросить и впредь, до выяснения всех обстоятельств, не рассказывать?
– Да, конечно.
– Хорошо. Был рад знакомству с вами, мистер Лосев. До свидания!
– До свидания!
Несмотря на повторную удачу, я понимал, конечно, что только человеческим вмешательством не смогу оградить жену и дочь от фантомов, порожденных зеркалами «Аквариума», но опыт показал, что решение, идущее вразрез со схемой событий, навязанной «болотом», как это было в случае с приходом Лилу в собор Сан-Марко, способно вывести человека из-под удара. Пусть и ненадолго. Впрочем, когда Ольга приняла второе такое решение – остаться в Венеции со Стригуновым, она избавилась от чар «Аквариума» на год, а сам ректор оправился от удара до такой степени, что смог приветствовать участников конференции филологов. Свободная человеческая воля всё-таки может противостоять воле виртуального мира. Осталось только понять, насколько