«После обеда начинались лихорадочные приготовления к известному всему Петербургу балу Морского корпуса. Им открывался петербургский бальный сезон, и на него вывозились барышни, которые впервые начинали выезжать. Бал был нашей гордостью, и мы прилагали огромное старание, чтобы все выходило возможно красивее и веселее. Младшие роты, конечно, никакого участия в украшениях зала и других приготовлениях не принимали, главные заботы ложились на старших гардемарин. Это был их бал, последний перед выпуском.
Для гостей открывались почти все ротные помещения. Необходимо было превратить их в уютные гостиные, буфеты и танцевальные залы. Времени для этого оставалось совсем мало, и оттого мобилизовывались все местные художники под предводительством кого–нибудь из корпусных офицеров, понимавших в этом толк. Каждое помещение, точно по волшебству, превращалось в подводное царство, царство льдов, тропический уголок, хвойный лес и так далее, насколько хватало фантазии и средств[139]. Главная же трудность заключалась в том, чтобы не повториться и не походить на прошлые годы.
К 8 часам вечера все должно было быть готовым к приему гостей, которых набиралось до трех-четырех тысяч[140]. Все кадеты и гардемарины были налицо: кто стоял у входных дверей и проверял билеты, кто находился в буфетах, кто в танцевальных залах, а кто просто толкался по всем направлениям или ждал приезда своих знакомых. Так называемые «распределители» имели особые значки, которые сами выдумывали и делали из лент цветов Андреевского флага, пропущенных под левый погон, в виде аксельбантов и завязанных бантом с лежавшим на нем золотым якорем».
На середину XIX в. обучение продолжалось шесть лет (такой срок сохранился и в дальнейшем). В течение четырех лет кадеты изучали Закон Божий, арифметику, алгебру, геометрию, плоскую и сферическую тригонометрию, историю, географию, языки — русский, английский и французский, а также чистописание и рисование. Естественно, не была забыта и строевая подготовка. В гардемаринских (специальных) классах преподавались также навигация, астрономия. Теория кораблестроения, практическая механика, морская съемка, морская эволюция, корабельная архитектура, артиллерия и фортификация.
Примечательно, что плаванию в Корпусе специально не обучали. Возможно, именно в связи с этим ежегодно тонуло по несколько офицеров флота.
Теперь попробуем кратко описать распорядок дня кадета.
В 6.45 происходил подъем, а в 21.30 — отбой. После умывания и гимнастики строем шли на утренний чай, после которого было три урока. В большой перерыв кадеты получали завтрак — мясное блюдо и чай с французской булкой[141]. Обед проходил после пятого урока и состоял из трех блюд. На ужин опять кормили французскими булками (кстати, выпекали их в Корпусе) и чаем. После завтрака младшие классы занимались строевой подготовкой, а старшие — штурманским делом (прокладка курса на карте), изучением уставов и оружия. После обеда шли внеклассные занятия, снова гимнастика, танцы и фехтование (в старших классах).
А вот меню одного из дней:
«Обед —
1. Суп рассольник с пирожками.
2. Тушеная говядина с жареным картофелем и соленые огурцы.
3. Кондитерское пирожное песочное.
Ужин — Котлеты с красной капустой».
В конце каждого учебного года, как и полагается, происходили экзамены. Для всех ключевое значение имел так называемый «средний балл» (по 12–балльной шкале) — от него в двух старших — гардемаринских — ротах зависело производство в унтер–офицеры и фельдфебели, что было своеобразным знаком отличия.
Фельдфебелей было шесть человек (по числу кадетских и гардемаринских рот в Корпусе), а унтер–офицеров в каждой из старших рот было человек по 30. Они помогали офицерам в младших ротах и носили на погонах нашивки унтеров. Унтер–офицеры и фельдфебели обладали по сравнению с остальными кадетами и гардемаринами одной весьма существенной льготой — правом ходить в увольнения не только по выходным, но и по будним дням.
Начиная с младшей гардемаринской роты все экзаменационные баллы шли в выпускной аттестат, по совокупности оценок в котором гардемарины получали старшинство при выпуске. Причем слово «старшинство» вовсе не было формальным — первые десять выпускников Корпуса имели право сами выбирать театр своей будущей службы. И снова слово Гаральду Карловичу Графу:
«.Выяснилось, что вытягивание жребия, кто в какой флот выйдет, произойдет за два дня до принесения присяги. Это был серьезный момент для тех, кто имел определенное желание служить в том или ином флоте.
В назначенный день все собрались в роте. Завернутые в трубочку билетики были брошены в фуражку, и в присутствии теперь уже бывшего ротного командира полковника М. началось «вытягивание судьбы». На каждом билетике стояли буквы: «Б» — Балтийский флот или «Ч» — Черноморский флот и, наконец, «К» — Каспийский. Билетиков для Дальнего Востока не было, так как вакансии были уже разобраны окончившими в первом десятке. Больше всего вакансий предоставлялось в Балтийский флот, и именно туда я мечтал получить назначение. Особенной боялся попасть в Черноморский, к которому имел какое–то предубеждение из–за того, что в нем офицеры редко попадали в зарубежные плавания и вообще редко плавали. Теперь же это обстоятельство еще усугублялось тем, что, пожалуй, из Черного моря никак не выберешься на войну[142], а я во что бы то ни стало решил воевать.
Я с замиранием сердца подошел к шапке, протянул руку и взял подвернувшийся билетик. При этом так волновался, что с трудом мог его развернуть. Судьба была милостива: на билетике стояла желанная буква «Б». Я был в восторге».
После принесения присяги свежеиспеченные офицеры шли в Столовый зал, где их ожидали родственники. Затем появлялся директор и по старшинству в баллах вызывал бывших гардемарин для выдачи свидетельств об окончании Корпуса. Имена выпускников, окончивших с «круглым баллом» 12, высекались на мраморных досках, висевших в том же зале. Хотя при вручении свидетельства первому в выпуске оркестр и играл туш, но героем дня был не только он. Был и еще один человек, про которого говорили, что он «окончил «с союзом»».
Дело в том, что перед фамилией последнего по списку в реестре окончивших Корпус стоял союз «и», в связи с чем и появилось данное выражение. Затем, пишет Гаральд Карлович Граф, под покровом ночной темноты происходило еще одно торжественное мероприятие: