болтунам рты затыкала, за подружку вступалась, и вот чем оно обернулось.
Василий согласился, что история занятная, но попросил ближе к делу. Становилось всё темнее, уже почти не виден был путь наверх, к деревне, и время от времени что-то подозрительно трещало в кустах за родничком, и вообще, как бы не заперли ворота. Казимир-то упорхает, а Василий останется наедине с ыркой, и куда бежать, к кузнецу, что ли?
Вместо того чтобы поторопиться, Казимир принялся рассказывать, что царица обвинила подругу, но вроде как муж этой Рады подтвердил, что она была дома, и её бы на суд вести, но дело замяли, разве что дружба с тех пор распалась…
— Ты для чего мне это всё рассказываешь? — не выдержав, перебил его Василий. — К чему ведёшь?
Вот тут Казимир наконец и сказал, что после того, как Мудрика сюда отправили, нож пропал. Царица за долгие годы привыкла смотреть, на месте ли он, цел ли, только так и могла узнать, что жив-здоров её сыночек, хотела вынуть нож из-под спуда…
— Откуда? — переспросил Василий.
Казимир смерил его долгим взглядом и пояснил:
— Из потайного места. Да опустело оно, а о ноже Всеслава даже мужу не обмолвилась. Окромя меня, одной только душе и сказала — Ярогневе, няньке верной, что долгие годы за подменышем приглядывала. По всему выходило, что Ярогнева нож и выкрала, увезла. Порывалась Всеслава ехать сюда, силой отнять, да я отговорил — время ещё имелось, а о няньке этой стоило бы узнать, кто такова да отчего нечистой силе служит.
Что-то зашумело вдали — может, ырка ломился через кусты, а может, ёж. Казимир замолчал, прислушался, но звук скоро затих.
— Границы я такие поставил, — сказал он, — что никакая другая нечисть сюда не войдёт, одни лишь люди могут ходить свободно. И это хорошо, потому как открыли мы, что Ярогнева — ведьма да Раде прислуживает, подружке заклятой. Видно, по её наущению в няньки и пошла. А Рада, Василий, два лета назад ушла в воду, отказалась от человечьей сути, водяницей стала. Не иначе готовилась помешать Всеславе. Но теперь она явиться сюда не сможет.
— Круто, — сказал Василий. — Это и вся тайна? Мне тут как-то не по себе. Я так понимаю, тебе от меня что-то нужно, а сам я хотел вернуться домой, так, может, перейдём уже к сути?
Казимир ещё раз осмотрелся. Кинул взгляд наверх, на частокол, за которым спала Перловка, потом уставился на тёмные поля, где бродил ветер. Глаза его на миг вспыхнули жёлтым.
Он шагнул к Василию, нарушая всякие личные границы, вытянул шею и сказал на ухо шёпотом:
— Нож. Надобно, чтобы ты его раздобыл до дня Купалы.
И, отстранившись, прибавил:
— Силою нож отнимать нельзя, не отдаст она или так спрячет, что вовеки не отыскать. Тут хитростью действовать нужно. Добряк уж пытался, осматривал дом, да ничего не сыскал. А ты, Василий, человек особый, и видится мне, что самой Ярогневе ты нужен. Не просто так ты здесь оказался, поспособствовали. Тебе, может, она что и откроет, да сам не торопись ей доверять. Дело тёмное.
Колдун рассказал, как выглядит нож, чтобы Василий сразу узнал его, если увидит, и пообещал:
— Помогу я тебе. Домой верну, как ты и хотел, но и ты мне помоги, к сроку добудь этот нож. Да вот ещё что: работу свою останови. Зря ты нечистой силе поверил, зря им потворствуешь. Хитры они, изворотливы, обманывают тебя.
— Это в чём же обманывают? — с недоверием спросил Василий, а сам подумал, не тот ли самый это нож, который лежит сейчас в его доме под сеном. Уж больно похож по описанию.
— Разве не говорили они, что будут людей пугать да мучить?
— Ну, шутили пару раз, да…
— Великой бедой те шутки обернутся. С тёмной силой шутковать нельзя, — строго сказал Казимир. — Ты ещё и час такой выбрал — ту самую ночь, когда нечисть сильна, когда она играючи погубить может! Отступись! Отступись, не то выйдет беда великая. Люди прогневаются, вернутся с огнём, с топорами да вилами. На кого, ты думаешь, гнев их падёт? Кикиморы да водяницы попрячутся, а вот Тихомира да дочь его ждёт смерть лютая. И ты не уйдёшь от ярости людской. Отступись! Всё одно ты хотел лишь вернуться домой, а этому я и так поспособствую.
— Да, кстати, а почему это Тихомир здесь? — спросил Василий. — Он говорил, это ты ему так подгадил, а я что-то теперь не вижу логики…
В темноте он уже почти не видел лица Казимира, но почувствовал, что тот пристально всматривается, как будто хочет что-то понять.
— Неужто ты не знаешь, — спросил Казимир неторопливо и осторожно, — что Рада — его жена? Потому, может, и сам он во всём замешан, а раз так, разумнее держать его под надзором. Добряк за ним приглядывал.
— Э, — сказал Василий. — Жена? Так жена у него умерла вроде.
— Это он так сказал?
Василий попробовал вспомнить. Тихомир говорил, кажется, что жена его покинула, но кто же знал, что это означало!
Да и не это главное сейчас. Наверное, можно было вернуться домой прямо сегодня. Всего-то и дела — сказать, что нож уже у него… но Василий не любил спешить. Время ещё было, и он решил подумать.
— Может, я понял не так, — сказал он. — Хорошо, а я вот что-то не соображу, в чём твоя выгода?
Тут Казимир рассмеялся. У него был хороший, добрый смех, даже захотелось улыбнуться за компанию.
— Какая же тут выгода? — спросил он. — Борис уж царство хочет мне оставить, так на руку ли мне возвращение истинного наследника, коль я выгоды ищу? Меня, Василий, тронуло материнское горе. Если сумею помочь, будет чем гордиться. Царь, должно быть, наградит щедро — лгать не стану, от награды не откажусь, а боле мне ничего не надобно.
Звучало убедительно. Василий страстно хотел к чему-то придраться, искал, за что зацепиться, и не находил.
— Вот ещё что, — сказал Казимир. — Со дня на день придёт к вам гость, богатырь Горыня. Давняя меж нами вражда, винит он меня в смерти отца своего, и надо же статься такому, что теперь меня разыскал, хоть я и подался в чужие земли.
— А что, справедливо винит? — поинтересовался Василий.
— То, Василий, дело не твоё, — мгновенно заледеневшим голосом ответил Казимир. И прибавил уже теплее: — Знаешь, каково приходится колдунам? Поможешь кому, говорят, то боги помогли. Не сумеешь помочь, сразу ты злодей, и гонят, и проклинают. А порой и мстят, жизни лишить пытаются. Уж наведался Горыня в мои