одном глазу, и я просто на грани того, чтобы сдаться, помощь приходит, откуда не ждали.
Моя малышка тащит Руслану свою любимую книжку, в которой мы ежедневно рассматриваем яркие картинки перед сном. И от этого мне вдруг захотелось ударить себя и посильнее.
Мужчина полосует меня недовольным взглядом, а я ещё пытаюсь бороться с бесконечной тяжестью на душе и тем, как внутри меня всё стремительно холодеет… На сердце темень. Словно кто-то разлил чёрную краску. И теперь даже просвета не осталось.
Я стараюсь держаться спокойно и ровно произношу:
– Она хочет, чтобы ты почитал ей сказку на ночь.
– Ева, ну я ж не умею… и я и так задержался дольше, чем планировал, – ооо, лучше бы ему вообще не смотреть на часы, чтобы не понять, НАСКОЛЬКО ИМЕННО он задержался. Даже если он уедет сейчас, надеюсь, Марина устроит ему грандиозный разнос, а я позвоню завтра и, как ни в чём не бывало, приглашу его вновь. Он мой муж. Почему я должна отступать? Моя малышка к нему очень привязалась. А я… Я про себя даже думать не хочу, потому что рваные края почему-то начинают отдаваться тупой болью.
У мужчины сейчас такой растерянный взгляд, полный надежды, что мне даже на секунду стало стыдно за своё поведение. Всего на секунду. Потому что я всего лишь пыталась кое-кому вставить палки в колёса. А теперь я и в самом деле готова просить его остаться с нами. Но вслух, разумеется, произношу другое. Потому что с Русланом иначе нельзя. Если давить открыто, он попросту сломает всё то, чего мы достигли в последние месяцы.
– Да без проблем, я всё понимаю, тебе пора, тебя ждут. Я сама с радостью ей почитаю, всё как обычно, не переживай, – улыбаюсь, «пытаясь» его подбодрить. – Ты только уходи незаметно, а то Алиса расстроится, и потом её не успокоить...
Да, нехорошо, конечно, апеллировать ребёнком, но...
Других вариантов «невзначай» приоткрыть дверцу его души у меня нет. Потому что весомая зацепка одна-единственная. Если я начну серьёзный разговор, он тут же уедет, отмахнувшись.
А муж, тем временем, медленно переваривает мои слова и неуверенно тянет:
– Расстроится?
– Ну да. Она всегда так тебя ждёт... часто плачет, если видит, как ты уходишь. Просто это не всегда заметно.
Я принимаю из его рук детскую книжку, но тут дочурка неожиданно хватает Руслана за штанину и, крепко цепляясь в плотную ткань, произносит короткое:
– Па! – прыгает на месте и трясёт его за брюки. – Ммм, – мычит что-то нечленораздельное и тянется к нему ручкой. – Па!
Он тут же берет малышку на руки, а она крепко прижимается к нему.
– Это что, новое слово? – я даже не могу понять, с какой интонацией Руслан произнёс эту фразу.
Я даже не знаю, что теперь делать, потому что ошибки тут быть не может.
Я даже не сразу понимаю, что глупое сердце пропускает жёсткий удар.
Потому что я точно знаю, что она сказала. Когда он уезжал в предпоследний раз, она смотрела на захлопнувшуюся дверь и махала ручкой на прощание, произнося тот же слог.
– Она называет тебя папой.
Ошарашенное молчание бьёт не только по моим нервам...
– Ты научила?
– Нет. Никто её не учил. Я не знаю, где она это услышала, – это чистая правда. Я искренне не понимаю, как так получилось. Я всегда думала, что дети повторяют за взрослыми, поэтому Елене Алексеевне строго настрого запретила произносить слово «папа» применительно к Руслану. – Она уже около недели так тебя зовёт.
Отворачиваюсь, потому что на глаза наворачиваются слёзы. Господи! Я ненавижу себя за ту ошибку с Олегом! Ненавижу, но... тогда бы у меня не было Алисы.
– Она просто чувствует, что ты скоро уедешь. И по-своему просит остаться, – да, и уделить ей ещё немного редкого внимания. Это ведь всё чистая правда! И я тоже его просила, чёрт возьми!
Стараюсь незаметно вытереть ненавистные слёзы, но Руслан, разумеется, всё видит и понимает. Да и голос мой дрожит. Ничего не могу с собой поделать.
Супруг, крепко прижав ребёнка к себе, неслышно приближается ко мне сзади и, не выпуская Алису из рук, аккуратно принимает детскую книжку обратно, вытаскивая из моих ослабевших пальцев, заставляя меня обернуться и полоснуть растерянным взглядом. И заглядывает в мои полные слёз глаза:
– Я хочу сам почитать ей сказку на ночь. Как смогу.
Отворачиваясь от пронзительного тёмно-серого взора, отвечаю неслышно, одними губами:
– Хорошо.
Глава 37
Весь макияж насмарку. Смываю краску со своего лица холодными потоками. Стараюсь выровнять дыхание, потому что внутри уже всё пропиталось горечью.
Я теперь понимаю Марину. Понимаю, почему она согласна быть с ним даже в качестве любовницы. Потому что уйти от Руслана, узнав его поближе, просто невозможно. Да он может быть жёстким, деспотичным, грубым и придиристым. Но его характер это не просто слова, его смелые, мужественные поступки ценнее всех денег на свете. Когда он по-настоящему нужен, он каждый раз рядом. Он может злиться, неистовствовать довольно долго и в грубой форме, но потом всегда помогает и делает это даже тогда, когда его не просят. А он действительно столько сделал для Лисёнка…
Губы распухли, наносить новый макияж, чтобы выглядеть чуть более свежо, уже просто смешно. Поэтому я скромно распускаю волосы, снимаю с себя всю одежду и надеваю новую чёрную комбинацию, которую купила накануне. Специально для сегодняшнего дня.
Ещё две секунды на раздумья, и я всё же наношу немного гигиенической помады с красноватым оттенком.
Накидываю на плечи халат, не туго завязываю пояс, позволяя открыться соблазнительному виду на грудь и чёрное кружево. Если дочь ещё не уснула, я смогу запахнуть полы халата поплотнее.
Но этого делать не понадобилось. Руслан, аккуратно прикрывая за собой дверь, тихо крадётся в гостиную.
Завидев меня, он шёпотом произносит:
–