– Я подумала почти точно так же. И вот пока я прилаживалась там со своим аппаратом, двое сторожей обнаружили меня. Они привели меня сюда и забрали мою камеру. А затем начались допросы. Они расспрашивали меня и о тебе, Гарри. Их интересовало все, что я о тебе знаю. На кого ты работаешь? Работаем ли мы вместе? Затем они спрашивали меня про Моссад. Но я сказала им то же, что и тебе: я свободный журналист и просто зарабатываю себе на хлеб. Они не поверили мне.
Она искренне, но напряженно вглядывалась в глаза детектива.
– Разве завтрашний день ничего не значит для тебя? Разве твои предчувствия не такие же, как мои?
Он отвернулся от нее, обескураженный.
– Господи, ты совсем, как чужой, – сказала она с оттенком поднимающегося раздражения.
– Холли, – начал он, пытаясь хоть как-то прийти к разрешению своих сомнений, желая поверить ей. – За несколько дней произошло так много событий, что клянусь Богом, я не знаю, кому мне верить. Эти люди, которые находятся сейчас на верху, с Гантом, все занимают высокие государственные посты. А Поуп?! Он представляет здесь английскую разведку! Даже один из моих собственных клиентов шпионил за мной с тех пор, как я оставил службу в Моссад, как я после этого могу верить кому-то?
Она положила ему на плечи руки, стараясь хоть как-то успокоить его, и в этот момент ему хотелось поверить ей, поделиться своими мыслями, но другая его половина сказала свое жесткое «нет», останавливая этот порыв.
– Хорошо, Гарри, – сказала девушка, уже без прежнего раздражения. – Ты можешь мне верить и не верить, это твое дело. Но правда такова, что сейчас мы, или только ты, как тебе будет удобнее считать, попали в чрезвычайно тяжелое положение и должны каким-то образом выбираться из него. Скажи мне пожалуйста, кто-нибудь кроме тебя знает, где ты находишься?
Он отрицательно покачал головой, все еще не освободившись от сомнений.
– В конце концов, мы получили, что хотели. Но, тем не менее, надо думать о том, как выбираться. Прямо как в кино?!
– Замечательное кино, – сказал он, поднимаясь и направляясь к окну, на котором не было никаких занавесок.
Она продолжала наблюдать за ним, пока он смотрел на окружающее пространство внизу.
– Там все время дежурит охрана, – заметила она, – и окно не открывается, я уже проверяла это. Кроме того, ты можешь сломать ногу, если будешь прыгать с такой высоты, или охрана может подстрелить тебя, пока ты еще будешь в воздухе.
– У тебя появились какие-то идеи? – спросила она, заинтригованная его молчанием.
– Мы будем ждать, – коротко ответил он. – Гант очень хочет представить меня кому-то сегодня ночью.
Он рассмеялся без тени юмора, к ее удивлению, и неожиданно почувствовал, что ей можно сказать правду. Но сомнения тут же охватили его с новой силой, и он решил, что это может быть ошибкой.
Лицо майора Бренигана сохраняло выражение испуга, смешанного с недовольством, когда он осторожно постучал в дверь. Ему хотелось стукнуть изо всех сил кулаком по деревянной панели, но он знал, что тогда она будет еще больше смеяться внутри себя над его несдержанностью. Ему хотелось распахнуть дверь и одним ударом смахнуть с ее лица всегда присутствующую там самодовольную улыбку. Но он старался сдерживать свой гнев, поскольку, сложные чувства овладевали им: он и боялся ее и безнадежно нуждался в ней.
Наконец через закрытую дверь он услышал голос Кристины:
– Кто там?
– Это я, Эндрю, – произнес он в ответ, почти касаясь губами дерева. Его голос уже потерял всю злобу и раздражение, которые переполняли его. – Можно мне войти?
– Там открыто, Эндрю.
Он вошел и, быстро закрыв за собой дверь, остановился, раздумывая перед тем, как приблизиться к ней. Когда он ее видел, то всегда страдал от невыносимого противоречия: она всегда наполняла его естественным для мужчины желанием и стыдом за желание иметь связь с подобным существом.
Он сидела перед зеркалом, искусно укладывая пряди волос под полотенце, которым была повязана ее голова. Длинный белый халат был расстегнут, и он мог видеть ее гладкую смуглую кожу, которая только усиливала его желания.
Она знала, что он смотрит на нее, и знала, чего он хочет. И смеялась над ним.
А он смотрел на нее сверху вниз и сдерживал себя, чтобы не схватить ее элегантную шею, которую он столько раз с вожделением целовал, и сжимать до тех пор, пока жизнь не начнет покидать это тело. Его руки будут сжимать ее, пока не побелеют пальцы, пока ее глаза не станут безумными от страха, когда веселье навсегда исчезнет из них. Тогда его хватка ослабнет, руки будут опускаться, скользить по ее бархатистой коже, пока не доберутся до груди с удивительно твердыми сосками, а поднимающийся в ней страх пробудит в ней желания, такие же сильные, как и у него. Вот таким извращенным созданием была Кристина. И ее страх будет питать его собственную страсть к ней. Таким же, не менее извращенным созданием был и он сам. И лишь пройдя через все это, они оба могли познать любовь таким неестественным путем.
– Нет, Эндрю, – сказала она, читая его мысли.
Она отвернулась от него, продолжая укладывать свои волосы и наблюдая в зеркало, как у него сжимаются кулаки, и посмеиваясь над той борьбой чувств, которая происходит внутри него.
– Кристина, ну пожалуйста. Я...
Он упал на колени и прижался щекой к тому месту, где сейчас распахнулся халат, и нервно гладил ее бедро.
Она оторвала его руки и запахнула халат.
– Ты прекрасно знаешь, что должно произойти позже, – насмешливым, почти презрительным тоном заговорила она. – У нас нет времени для посторонних занятий.
– Почему? – скучным голосом спросил Брениган. – Почему для этого нужна именно ты?
Ее глаза стали наполняться гневом.
– Ты сам знаешь, почему. Он должен быть унижен.
– Так же, как был унижен я? Или как я унижаюсь сейчас?
– Это совсем не то, Эндрю. Это не имеет ничего общего с...
Она неожиданно засмеялась, но он продолжил эту фразу за нее.
– Шантажом? Нет никакого смысла шантажировать его также, как ты это делаешь в отношении меня.
– Это только в начале кажется шантажом, а на самом деле это нечто иное. Но ведь сейчас ты веришь в успех нашего дела? Ведь ты не раз говорил мне, что готов многое сделать для нас.
– Безусловно. Но почему именно Стедмен? Кристина, ради Бога...
– Ты упоминаешь Бога? Но какое отношение он имеет к всему этому?
Брениган затих.
– Доктор Шеер считает, что легенда должна быть переиграна, – нетерпеливо продолжила Кристина.
– И Гант верит в этот вздор?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});