Когда выпили еще, Ивакин-лоцман спросил:
— Так что за дело?
— Да вот, пап, они проводят нам водопровод… А они ищут в море старинные предметы для музея… — начал немного сбивчиво Роман.
— Ну это известное дело, — захрустел огурцом бывший лоцман.
— У тебя же карта и все на ней отмечено, что и где потоплено у города.
— Разве только у Мариуполя? И у Ростова-Азова, Таганрога, Бердянска и до косы Обиточной… А кое-что помечено было на карте и до Керчи. Все наносил когда-то на карту. И по указанию начальства, и по своей инициативе, когда с боями по морю ходили.
— Ну, если не можешь дать карту, поскольку она для тебя, пап, ценная, дай вот председателю общества археологов посмотреть и скопировать то, что его интересует.
— Э-э, да рад был бы помочь дорогому товарищу. Да нет ведь ее у меня, сынок.
— Как нет?! — вскочил Ивакин-младший.
— Как нет?! — привстал Бендер.
— Да так. Купил я тут у одного баркас по сходной цене. Он и выпросил, как прибавку к деньгам, мою карту.
— Что же его интересовало в ней? — настороженно спросил Остап.
— Место, где затонуло судно с какими-то лекарствами.
— А кто же он? — взволновано спросил Остап.
— А начальник один, пеньковой конторой заведует.
— Пеньковой? — удивился Бендер.
— Да, поставляет пеньку, а из нее фабрика морские канаты и лини крутит.
— О-ля-ля… — покачал головой Остап. — Значит карта у него?
— А где же, у него эта карта. Если так интересовался затонувшим судном — лазаретом.
Дальше пребывать в гостях у лоцмана для Остапа было уже не интересно. Не дожидаясь когда моряк с сыном опорожнят с его участием бутылку водки, собрался уходить. Но не тут-то было. Никитична, наблюдавшая за ними из кухни, тут же явилась с парующим чугуном в руках. Не слушая возражений гостя и сына, ловко наполнила перед ними тарелки душистым украинским борщом, говоря:
— Если не отведаете моего борща, то обидите кровно…
И только после этого, выпив еще на посошок, как говорится, с тем и расстались с гостеприимными хозяевами их сын и Бендер.
По пути Ивакин-младший говорил Остапу:
— Вы сделали мне такое дело, такое дело, что я… Я все равно добуду вам эту карту, все равно, дорогой Остап Ибрагимович. А если нет, то…
— Что? — остановился Бендер, глядя на него.
— Отец пойдет с вами в море и укажет по памяти то место, которое вас наиболее интересует, ведь вы же знаете, наверное, какое судно, катер или баркас, скажем?
— Ну… надо подумать, Роман Семенович, надо подумать, — ответил Остап.
Вскоре они подошли к дому Ивакина и Остап хотел было зайти, чтобы узнать, закончили ли работу водопроводчики, но из дома выбежала Клава и радостно прокричала:
— Ромчик, Ромчик, у нас вода уже в доме!
Вечером Остап, расхаживая, как обычно, по веранде, гуиорил своим единомышленникам:
— Дело осложняется. Теперь на очереди у нас новый владелец необходимой нам карты… Управляющий «Пенькотрестом» Сукиасов Вениамин Гидальевич. Он распределяет пеньку для плетки морских канатов. Первое. Нужно с ним познакомиться. Второе. Узнать, в чем он остро нуждается и какие проблемы сушат его руководящий мозг. Третье. Параллельно с этим необходимо продолжить Организационную работу морского клуба. Тогда у нас будет не только водолазное снаряжение и все необходимое для поиска подводного клада, но и специалист водолазного дела. И, конечно, хороший моторный баркас. Капитаном которого я назначаю себя, механиком Козлевича, а вас, Шура, как и в Харькове, я назначаю стивидором.
— Кстати, командор, объясните мне, кто такой стивидор?
— Стивидор — это лицо ведающее погрузкой и выгрузкой судов в заграничных портах. Он должен умно и толково распределять груз в трюмах и на палубе, так, чтобы корабль во время шторма не опрокинулся, груз во время плавания не повредился…
— Но мы же не в заграничных портах еще будем, командор? И у нас же не будет большого груза… — двинул плечами в новом звании рыжеволосый компаньон.
— Будет видно, — уклонился от прямого ответа Бендер. — Прошу думать, детушки, думать как и я, — Встал Остап, помолчал немного и продолжил — Пойду в наемную квартиру. Надо ближе познакомиться с отставным капитаном красноазовской флотилии Ступиным. Возможно, он еще сослужит нам в трудном поиске подводного клада.
Когда Остап ушел, Балаганов с беспокойством сказал Козлевичу:
— В Киеве нас волновало ухаживание Бендера за той библиотечной энкавэдисткой, а сейчас меня настораживают, если по справедливости, его ночлеги на квартире Ступиных у этой… уверен, она стремится захомутать нашего командора, Адам Казимирович.
— Не стоит беспокоиться, братец. Остап Ибрагимович серьезный и умный человек и он так просто не окунется в омут семейной жизни. Выяснит все, что записано у ее отца, и адье, как он обычно говорит, — засмеялся Козлевич.
— Дал бы Бог, будем надеяться, — проговорил Балаганов, гладя по головке уже совсем пришедшего в прежнюю форму Звоночка.
Адам Казимирович своим чутким вниманием к собачке и уходом заставил ее подняться на ноги, вселил в нее прежнюю веселость и резвость. Но это произошло не сразу, а через три дня голода и тоскливых собачьих взглядов на усатого нового хозяина.
Над утренним берегом и морем носились чайки, высматривая порченую рыбешку и съестные отходы. В крикливой междуусобице они взвивались ввысь и падали камнем к добыче. В недалеком порту перекликались пароходы. С неясным звоном поворачивались краны, опуская в чрева судов грузы.
На мостике клуба «Двух якорей» под трепетным флагом гордо стоял Исидор Кутейников. Он был в своей неизменной тельняшке теперь уже в мичманке и как капитан осматривал в бинокль морской горизонт. У клуба с песней появилось трое юношей.
— Здравствуйте, Исидор Корнеевич!
— Здравствуйте, товарищ тренер!
— Доброе утро, морской капитан! — понеслись от них приветствия.
— Здравствуйте, привет, орлы, — выпятил живот Исидор.
В шлюпку легли снасти, весла и юные члены морклуба отплыли в море.
— Без рыбы не возвращаться, ясно? — крикнул им «капитан».
— Так точно, без рыбы не возвращаться, — ответил задорный голос. — И-и, раз! И-и, два, — закомандовал он.
Исидор проводил шлюпку взглядом через бинокль, крикнул:
— Сан Саныч! Подъем!
Но в ответ не услышал и звука.
— Товарищ Мурмураки! Я кому говорю, подъем! — уже закричал начальствующе Кутейников.
Откуда-то снизу сонный голос бывшего заврыбой забубнил:
— Иди ты к черту, земноводное…
— Товарищ Мурмураки, я приказываю вам как старший по штату и прошу…
— Себе приказывай, кукурузный качан! — ответил сонно Сан Саныч. Он лежал на ворохе сухой морской травы в тени здания. — Тоже еще мне капитан выискался, медуза, а туда же, в начальники, — добавил он.
— Это кто медуза? — возмутился Исидор, спускаясь по лестнице. — А ну, подъем и повиновение…
Квач, пущенный Мурмураки, мелькнул в воздухе и больно ударил бывшего руководителя многих контор по плечу. Исидор скривился от удара и бросился на обидчика. Два толстых тела, сцепившись, выкатились из тени на песок, взмахивая четырьмя руками.
— Я покажу тебе медузу…
— Я дам тебе командовать…
— Ах, ты так…
— Ты у меня поймешь, кто такой Мурмураки…
— Прекратить любовные объяснения! — прозвучал вдруг над ними голос Остапа. — Это еще что за соревнование по борьбе?
Песочный клубок разъединился на Исидора и Мурмураки и оба помятые, с облепленными ракушками лицами, виновато предстали перед своим капитаном.
— Я ему — подъем, а он…
— Я не позволю Исидору мной командовать, Остап Ибрагимович, — стряхивал с себя песок возмущенный Савва.
— Вы что, Мурмураки, забыли, что Кутейников у нас по штату тренер? И в мое отсутствие он старший в морклубе, а не вы, любитель горячительного. Приказываю подчиняться. И никаких бунтов на корабле. Ясно?
— Ясно, капитан, — потупил свой взор бывший заврыбой.
— А теперь, свистать всех наверх! Делаем первый исследовательский выход в море. Шлюпку на воду!
Вскоре от берега отошла шлюпка. На корме, держа румпель, сидел Остап. Он был в трусах, без майки. Лицом к нему, на средней скамейке рядом друг с другом, сидели на веслах «боцман» и бывший заврыбой. Оба круглые, невысокие, гребли усердно, обливаясь потом. Матросы из них были никудышние, толкали друг друга, неумело работая веслами, шлепали ими по воде. Один из всплесков весла обдал Остапа водой.
— Где вы взялись в моем штате? Бездельники, темные личности, лодыри, пигмеи! Грести не научились к старости! Сушить весла! — дал капитан команду.
Оба гребца подняли весла и непонимающе уставились на своего капитана.
— Весла на борт!