— Да, — сказал он и заплакал.
— Что — да?
— Даже если ему придется отправиться без меня.
— А! И даже если ты должен будешь вернуться к своей матери?
— Да.
— Быть может, ты теперь лучше понимаешь свою стерву-мать?
— Да, — сказал Бобби в третий раз. Он почти стонал. — Наверное.
— Хватит, — сказал Тед. — Прекрати. Но голос не прекратил. Пока еще нет.
— Ты узнал, каково быть трусом, Бобби… верно?
— Да!!! — закричал он, все еще прижимаясь лицом к рубашке Теда. — Сопляк, трусливый сопляк, да, да, да! Мне все равно! Только отпустите меня домой! — Он сделал глубокий судорожный вдох, и воздух вырвался наружу воплем. — К маме хочу! — Это был отчаянный крик малыша, который вдруг увидел зверя из воды, зверя из воздуха.
— Хорошо, — сказал низкий человек. — Если ты так ставишь вопрос, то хорошо. При условии, что твой Тедди подтвердит, что будет работать добровольно и его не придется приковывать к веслу, как прежде.
— Обещаю. — Тед отпустил Бобби. Но Бобби не шевельнулся, цепляясь за Теда с панической силой и тычась лицом ему в грудь. Но Тед мягко его отстранил.
— Пойди в бильярдную, Бобби. Скажи Файлсу, чтобы тебя отвезли домой. Скажи ему, что тогда мои друзья его не тронут.
— Прости, Тед, я хотел отправиться с тобой. Я решил отправиться с тобой. Но я не могу. Мне так, так горько.
— Не надо плохо о себе думать. — Но взгляд Теда был угрюмым, словно он знал, что с этого вечера ни на что иное Бобби способен не будет.
Двое желтоплащников ухватили Теда под руки. Тед оглянулся на того, который стоял позади Бобби, — на того, который поглаживал шею Бобби пальцем-прутом.
— Это лишнее, Кэм. Я пойду сам.
— Отпустите его, — сказал Кэм. Низкие люди, державшие Теда, разжали руки. И тут в последний раз палец Кэма коснулся шеи Бобби. Бобби придушенно охнул. Он подумал: «Если он еще раз погладит, я свихнусь. И ничего не смогу с собой поделать. Начну кричать и не смогу остановиться. Даже если у меня голова лопнет, я буду кричать и кричать!» — Иди туда, маленький мальчик. Иди, пока я не передумал.
Бобби, спотыкаясь, побрел к «Угловой Лузе». Дверь была распахнута, но за ней никто не маячил. Бобби поднялся на единственную ступеньку и оглянулся. Трое низких людей окружали Теда, но Тед сам шел к сгустку крови — к «Де Сото».
— Тед!
Тед оглянулся, улыбнулся, поднял руку, чтобы помахать ему. Тут тот, которого звали Кэм, прыгнул вперед, схватил его за плечи, повернул и втолкнул в машину. Когда Кэм захлопывал заднюю дверцу «Де Сото», Бобби увидел на какую-то долю секунды неимоверно высокое, неимоверно тощее существо, стоящее внутри желтого плаща, — тварь с плотью белой, как свежевыпавший снег, и губами красными, как свежая кровь. Глубоко в глазницах, в зрачках, которые расширялись и сужались, как у Теда, плясали точки свирепого света и пятнышки тьмы. Красные губы оттянулись, открыв иголки зубов, которым позавидовала бы самая зубастая помоечная кошка. Из этих зубов вывалился черный язык и похабно вильнул в знак прощания. Затем тварь в желтом плаще проскочила вокруг капота лилового «Де Сото» — колени бешено работали, тощие ноги скрежетали — и нырнула за руль. На другой стороне улицы мотор «олдса» взревел, будто разбуженный дракон. Но это же мог быть и дракон. На своем месте поперек тротуара рыкнул мотор «кадиллака». Живые фары залили эту часть Наррагансетт-авеню пульсирующим заревом. «Де Сото» бешено развернулся — один щиток выбил из мостовой шлейф искр, и на миг Бобби увидел за задним стеклом «Де Сото» лицо Теда. Бобби поднял руку и помахал. Ему показалось, что Тед помахал ему в ответ, но уверен он не был. Вновь его голову заполнили звуки, похожие на топот лошадиных копыт. Больше он никогда Теда не видел.
* * *
— Вали отсюда, малый, — сказал Лен Файле. Лицо у него было желтоватым, как сыр, и словно обвисло на черепе, как кожа обвисала на руках его сестры выше локтя. У него за спиной под аркой вспыхивали и перемигивались огоньки игорных автоматов, но на них никто не смотрел. Крутые ребята, торчавшие возле них по вечерам в «Угловой Лузе», теперь жались за спиной Лена, как перепуганные детишки. Справа от Лена были бильярдная и игроки, стискивающие кии в руках, будто дубинки. Старый Джи стоял в стороне рядом с сигаретным автоматом. Кия в его костлявой старой руке не было — из нее свисал пистолетик. Бобби он не испугал. После Кэма и его желтоплащных подручных вряд ли что-нибудь могло его напугать — во всяком случае, сейчас. На какое-то время весь его испуг был полностью израсходован.
— Привяжи коньки, малыш, и катись, кому говорю!
— Так будет лучше, дружок. — Это сказала Аланна из-за стола. Бобби посмотрел на нее и подумал: «Будь я постарше, я б тебе кое-что показал. И еще как!» Она поймала его взгляд — суть его взгляда, — отвела глаза, красная, испуганная, сбитая с толку. Бобби посмотрел на ее брата:
— Хотите, чтобы эти ребята вернулись?
Обвислое лицо Лена обвисло еще больше.
— Шутишь?
— Тогда ладно, — сказал Бобби. — Сделаете, о чем я попрошу, и я уйду. И больше вы меня не увидите. — Он сделал паузу. — И их тоже.
— Чего тебе надо, малый? — спросил Старый Джи своим дрожащим голосом. Бобби знал, что все будет по его: это вспыхивало и гасло в мыслях Старого Джи, будто большая сверкающая вывеска. Эти мысли были теперь такими же ясными, как когда-то у Молодого Джи, — холодными, расчетливыми и неприятными, но после Кэма и его регуляторов они казались совсем безобидными. Безобидными, как мороженое.
— Чтобы вы отвезли меня домой, — сказал Бобби. — Это во-первых.
Затем, обращаясь больше к Старому Джи, чем к Лену, он объяснил, что ему нужно во-вторых.
У Лена был «бьюик» — большой, длинный и новый. Броский, но не низкий. Просто машина. Они ехали в нем вдвоем под звуки джаза сороковых годов. За все время поездки до Харвича Лен только раз нарушил молчание:
— Не вздумай переключить на рок-н-ролл. С меня этого дерьма и на работе хватает.
Они проехали мимо «Эшеровского Ампира», и Бобби увидел, что сбоку от кассы стоит вырезанная из картона фигура Брижит Бардо в полный рост. Он скользнул по ней взглядом без всякого интереса. Он стал слишком взрослым для Б. Б.
Они свернули с Эшер, «бьюик» покатил вниз по Броуд-стрит, будто шепот, прикрытый ладонью. Бобби указал на свой дом. Теперь квартира не была темной: там горели все лампы. Бобби взглянул на часы на приборной доске «бьюика» и увидел, что почти одиннадцать. Когда «бьюик» затормозил у тротуара, Лен Файле опять обрел дар речи:
— Кто они такие, малыш? Кто они, гады эти? Бобби чуть было не ухмыльнулся. Ему вспомнилось, как в конце почти каждого эпизода «Одинокого Рейнджера» кто-нибудь да спрашивал: «Кто он? Этот, в маске?»
— Низкие люди, — ответил он Лену. — Низкие люди в желтых плащах.
— Не хотел бы я сейчас быть на месте твоего приятеля.
— Да, — сказал Бобби. По его телу, как порыв ветра, пробежала дрожь. — И я тоже. Спасибо, что подвезли.
— На здоровье. Только оставайся, хрен, подальше от моего заведения. Туда тебе больше хода нет.
«Бьюик» — катер, детройтский прогулочный катер, но не низкий — отъехал от тротуара. Бобби смотрел, как машина развернулась у ворот напротив и унеслась вверх по холму мимо дома Кэрол. Когда она скрылась за углом, Бобби посмотрел на звезды — миллиарды россыпей, выплеснутый мост света. Звезды, а за ними еще звезды, вращающиеся в черноте.
«Есть Башня, — подумал он. — Она удерживает все воедино. Есть Лучи, которые каким-то образом ее оберегают. Есть Багряный Владыка и ломатели, трудящиеся, чтобы уничтожить Лучи… и не потому, что ломатели хотят, а потому, что этого хочет он — Багряный Владыка».
Возвращен ли уже Тед к остальным ломателям? Возвращен и опять налегает на весло?
«Прости, — подумал он, зашагав к крыльцу. Он вспомнил, как сидел там с Тедом и читал ему газету. Просто двое парней. — Я хотел отправиться с тобой и не смог. Не смог».
Он остановился у нижней ступеньки крыльца, вслушиваясь в лай Баузера на Колония-стрит. Но было тихо. Баузер уснул. Чистое чудо. Криво улыбаясь, Бобби начал подниматься на крыльцо. Его мать, наверное, услышала, как вторая ступенька скрипнула у него под ногой — как всегда, громко, — потому что она выкрикнула его имя и послышались ее бегущие шаги. Он поднялся на крыльцо, и тут дверь распахнулась, и она выбежала наружу — все еще в той же одежде, в которой вернулась из Провиденса. Волосы спутанными прядями падали ей на лицо.
— Бобби! — закричала она. — Бобби, ах, Бобби! Слава Богу! Слава Богу!
Она обняла его, закрутила, словно бы в танце, ее слезы намочили одну сторону его лица.
— Я отказалась взять их деньги, — бормотала она. — Они потом мне позвонили и спросили адрес, чтобы выслать чек, а я сказала: не нужно, это была ошибка, я была измучена и расстроена, я сказала «нет», Бобби, я сказала «нет», я сказала, что не хочу их денег.