Но Дмитрий Сегал на последней странице своей статьи стремится, так сказать, рассеять это недоумение. Он цитирует газету "Вечерний час" от 27 ноября (10 декабря) 1917 года, опубликовавшую изложение речи видного еврейского деятеля М. С. Шварцмана на состоявшемся накануне в Петрограде "митинге сионистов":
"..."Мы хотим, чтобы за тех отщепенцев еврейства, которые сейчас играют отвратительную роль насильников, отвечал не весь еврейский народ, а чтобы такие насильники были ответственны за свои преступления перед всем народом (имеется в виду еврейский народ. - В.К.)..." Оратор не называл имен (комментирует газета. - В.К.), но чуткая аудитория узнала в этой реплике гг. Нахамкисов, Бронштейнов и пр." (с. 194. Бронштейн - настоящая фамилия Троцкого).
Многие наверняка воспримут сегодня это заявление сиониста М. С. Шварцмана как "хорошую мину при дурной игре", ибо широко распространено представление, согласно которому сионисты - это и есть, так сказать, наиболее "опасная" для России часть евреев, и Троцкого и других большевистских вождей еврейского происхождения сплошь и рядом зачисляют именно в "сионисты", нередко даже противопоставляя их иным, не проникнутым сионистской идеологией евреям, которые, мол, не наносили столь большого вреда России.
Но такое представление обусловлено, увы, элементарным незнанием исторических фактов. Здесь невозможно обсуждать вопрос о сионизме вообще и в особенности о его современном, сегодняшнем значении и роли в мире. Если же говорить о месте сионизма в революционной России, о деятельности российских сионистов в 1900-1920-х годах, нет никаких оснований усомниться в искренности приведенных только что высказываний М. С. Шварцмана.
В первой части этого сочинения я не раз обращался к суждениям виднейшего российского сиониста Владимира (Зеева) Жаботинского, который категорически выступал против участия евреев в Российской революции, заклиная своих одноплеменников заняться собственными национальными проблемами, а не "играть на чужой свадьбе".
Глубокое и точное понимание существа дела воплощено в неоднократно цитированной мною (в первой части этого сочинения) работе выдающегося мыслителя Л. П. Карсавина "Россия и евреи" (1927), где он разграничивает 1) "религиозно-национальное еврейство", 2) "евреев, совершенно ассимилированных тою или иною национальною культурою" (в России, естественно, прежде всего русской культурой) и 3) "евреев-интернационалистов", которые "уже не евреи, но еще и не "неевреи"; именно их деятельность неизбежно приобретает характер "нигилистической разрушительности". "Этот тип, - заключает Л. П. Карсавин, - является врагом всякой национальной органической культуры (в том числе и еврейской)", и он - "наш вечный враг"146.
Сионист М. С. Шварцман определил оказавшихся у власти в октябре 1917 года евреев как играющих "отвратительную" роль "отщепенцев" и "преступников". Могут возразить, что гонения на сионистов со стороны большевистской власти и позже были явно и гораздо менее последовательными и жестокими, нежели гонения на национально мыслящих русских людей. Это действительно так, и имелись, очевидно, две причины более "мягкого" отношения власти к еврейским "националистам". Во-первых, противостояние власти и сравнительно немногочисленных (в соотношении с русскими) национально ориентированных евреев не представляло грозной опасности для большевиков, а во-вторых, сказывалось, конечно, единство происхождения, племенная солидарность. Вот характерный факт. В 1920 году группа деятелей еврейской культуры во главе с крупнейшим поэтом X. Н. Бяликом решила эмигрировать из Советской России. И ходатайствовать о разрешении на отъезд берется еврей-меньшевик И. Л. Соколовский - родной брат первой жены Троцкого, в молодости друживший со своим впоследствии столь знаменитым зятем. Однако, советуясь с людьми, которые были осведомлены о послереволюционной деятельности Троцкого, Соколовский "узнал множество фактов о жестокости Троцкого", о том, что он "нес ответственность за террор и казни ЧК", и отказался от своего намерения встретиться с бывшим зятем. Но далее делу все же помог другой еврей-большевик, который ранее был национально мыслящим и, даже став впоследствии большевиком, продолжал в высшей степени ценить поэзию сиониста Бялика. В конце концов поэт благополучно эмигрировал вместе со всей своей группой147.
В этой истории просматривается многозначность проблемы. Если же говорить о ходе событий в самом общем плане, нельзя не признать, что российские сионисты после революции либо эмигрировали, либо, оставаясь под властью большевиков, рисковали подвергнуться репрессиям, что и постигло многих из них в 1920-1930-х годах.
Как уже сказано, речь идет здесь не о сионизме вообще и не о его деятельности на всем протяжении нашего века, а только о судьбе сионистов в России в первые послереволюционные годы. Несмотря на то, что еврейская племенная солидарность облегчала эту судьбу, совершенно ошибочно все же "объединять" сионистов и евреев-большевиков (и тем более отождествлять их!), хотя подобная тенденция, увы, очень широко распространена сегодня.
Так что Дмитрий Сегал в той или иной мере справедливо разграничивает национальное еврейство и большевистских вождей-евреев, - "отщепенцев", боровшихся против "национального" вообще. Но в то же время едва ли хоть сколько-нибудь основательна его попытка усмотреть в большевистской власти нечто "черносотенное". Он, кстати сказать, приводит в своей статье отнюдь не реальные факты (как он обещал в начале), подтверждающие его точку зрения, а чисто субъективные .мнения представителей различных политических партий, находившихся тогда в остром конфликте с захватившими власть большевиками. В цитируемых им антибольшевистских статьях использован весьма нехитрый, в сущности, прием идеологической борьбы: поскольку к 1917 году в общественное сознание было внедрено крайне негативное представление о "черносотенцах", сближение или прямое отождествление с ними большевиков призвано было полностью дискредитировать последних.
В первой части этого моего сочинения показано, что "черносотенцев" совершенно облыжно преподносили как неких чудовищных насильников, "заливших Россию морем крови", хотя в действительности этим занимались их непримиримые враги - "красносотенцы", в том числе и большевики (вспомним хотя бы кровавого "экспроприатора" Петросяна-Камо). Увлекшись своей "концепцией", Д. Сегал приводит уж совсем смехотворное "обвинение" эсера В. Вьюгова, утверждавшего в декабре 1917 года, что большевики-де "восстанавливают старый строй", - то есть российскую монархию...