Читать интересную книгу Искушение - Александр Зиновьев

Еще будучи студентом вступил в партию. Рабочее происхождение. Безупречная анкета, хорошая репутация. И в 1939 году ему предложили поступить в школу органов. Он согласился, это давало ему хорошую профессию. Окончил школу досрочно в начале войны, был направлен в особый отдел авиационной бомбардировочной дивизии. Проявил себя хорошим работником. Был назначен начальником особого отдела полка. Работа не имела в себе ничего романтического. Разоблачал мелкие преступления. Следил за умонастроениями людей. Высказывал свое мнение, когда речь заходила о наградах, званиях, должностях. Приходилось иметь дело и с политическими доносами. Они принимались во внимание. Но те, на кого писались доносы, хорошо воевали и погибали как герои. Так что такого рода доносам большого значения не придавали.

Но вот однажды ему передали заявления пилот и штурман одного экипажа. Это были доносы друг на

друга. Так как оба доносчика не были осведомителями и свои доносы подписали, рассказчик назвал их заявлениями. Доносчики каждый обвинял другого в одном и том же. Из бесед с ними рассказчик установил следующее.

Оба парня жили в деревне. Оба познали колхозы. Окончили школу в районном городишке. Учились в аэроклубе, затем - в авиационных школах, один - на пилота, другой - на штурмана. Случайно попали в один полк, попросились в один экипаж. Оба были склонны к гусарству, не прочь выпить и похохмить (пошутить и позлословить). Обоим осточертело прославление Сталина. Оба видели в нем причину всех зол, включая колхозы и поражения в начале войны. Говорили между собой на эти темы. Дружили и доверяли друг другу. Так было и на этот раз. Вечером отправились к девчонкам. Выпили основательно. По дороге в часть заговорили на ту же больную тему. Один сказал, что готов жизнью пожертвовать, лишь бы Сталина шлепнуть. Другой поддержал его. Пошутили. Посмеялись.

- А ведь в нашем положении это осуществимо, - сказал один. - До Москвы лететь пустяк. Нагрузим бомбы и вместо немецких объектов сбросим их на сталинскую дачу под Москвой.

- Дача не реальный объект, - сказал другой. - Поди, найди ее в лесу! Лучше в Кремль вдарить. Можно для верности самим в дом, где кабинет Сталина находится, врезаться. Все равно нам крышка.

- Вряд ли он в Кремле работает. Наверняка где-нибудь глубоко под землей. И спит там. Так что наша затея лишена смысла.

Поболтали таким образом. Легли спать. Прочухались к утру. Вспомнили вчерашний разговор и струхнули. Одно дело - шуточки молодых пьяных парней. И другое дело - разговор пилота и штурмана боевой машины с грузом бомб, способным снести с лица земли Кремль. А что, если друг донесет?! И оба в панике написали доносы. Причем, каждый изображал свое поведение как желание прощупать умонастроение другого.

Что было делать? Если дать ход делу, обоих ребят отстранят от полетов и посадят. Могут и к расстрелу приговорить. Пятно на полку и дивизии будет несмываемое. Командира полка и заместителя по политической части снимут, разжалуют, посадят. Не исключено, что полк расформируют. Начнут копать, десятки людей попутают. И ему, рассказчику, не поздоровится. Куда, мол, глядел?! Ущерб для страны, как видите, огромный вышел бы. Целые сутки думал рассказчик, как выкрутиться из положения. Советоваться ни с кем нельзя было, наверняка донесли бы. Наконец, надумал наилучшее решение. Позвал к себе ребят. Рассказал им о тех последствиях, какие угрожают в случае, если он даст ход делу. Предложил: либо дает ход делу, и тогда всем крышка, либо сделаем вид, будто никакого криминального разговора и никаких заявлений не было. Ребята, естественно, с радостью выбрали второй вариант. Рассказчик сжег на их глазах доносы и посоветовал впредь держать язык за зубами.

- Чувствовал я себя после этого, признаюсь, препогано,- закончил рассказ старик. - Боялся, что ребята еще наделают глупостей по пьянке. Успокоился только после того, как ребят сбили над Берлином. И до сих пор чувствую себя подлецом из-за того, что успокоился только после гибели крамольного экипажа. Вздохнул с облегчением.

- А могли эти летчики пойти на покушение, если бы точно знали местонахождение Сталина и имели бы реальную возможность разбомбить это место?

-- Думаю, что нет. Поговорить и помечтать - одно дело, а действовать практически - другое. Тут было одно но, которое сдерживало дамке яростных антисталинистов. Сталин, несмотря ни на что, был народным вождем. Он был квинтэссенцией народа. Он и был сам народ. А то, что народ был таким, это дело истории. Нам вбили в голову, будто народ есть нечто абсолютно положительное, невинная жертва злодеев. А реальный народна самом деле может быть массовым злом. Таким был народ и у нас, и в Германии. Если уж судить, то надо весь народ судить. А на этом пути придется привлечь к суду все человечество. Чушь этот ваш суд истории. Спектакль для подлецов и дураков. Суд историй, как и божий суд, есть выдумка идеологов и поэтов. Никаких справедливых судов истории не было и не будет. Есть и будет лишь расправа негодяев над беззащитным и безопасным прошлым.

Лесков

Прошел такой суд истории и в комбинате. Собрание шло так, как и следовало ожидать. Но вот слово предоставили заведующему складом готовой продукции Лескову. Было известно, что Лескова репрессировали еще до войны с Германией и что он провел в лагерях почти двадцать лет. Был освобожден и реабилитирован после двадцатого съезда партии. Поскольку он отбывал наказание в лагере неподалеку от Партграда, он так и остался здесь насовсем.

- Я с юности был антисталинистом, - начал Лесков. - В 19 3 8 году я как антисталинист был осужден на 25 лет лагерей строгого режима. Из них я отбыл в заключении 19 лет. Я это говорю не с целью заслужить ваше сочувствие и похвалу, а с надеждой на то, что вы меня не обвините в пристрастии к сталинизму и не зачислите в недобитые сталинисты и консерваторы. Я был антисталинистом всю мою жизнь и остался таковым. И сейчас я буду говорить как убежденный антисталинист.

В зале наступила зловещая тишина. Собравшиеся почуяли недоброе. Но останавливать оратора не оыло оснований.

- Сейчас все вдруг стали храбрыми антисталинистами, антибрежневистами, обличителями язв прошлого и настоящего, борцами против консерваторов и бюрократов. Ну а раньше-то вы где были?! Что, вы вдруг все вместе прозрели? Прозрели!.. Дали установку свыше прозреть, вот вы и прозрели. Я ведь не первый год в комбинате. Я вас всех знаю. Не раз слушал ваши холуйские речи по адресу Брежнева. Не раз видел, как вы лизали задницу тем, кого громите теперь как виновников некоего застоя.

Раздались крики возмущения и требования лишить оратора слова. Другие требовали дать возможность выступавшему договорить. Перебранка длилась минут двадцать. Наконец, решили дать Лескову еще пять минут.

- Ругаете сталинизм, - продолжал он, - а сами что делаете? Что же вы затыкаете рот человеку, думающему иначе, чем вы? Где же свобода слова, гласность?! Вы удивляетесь, как все могло случиться при Сталине. А вот так, как сейчас со мной, и тогда поступали с теми, кто не хотел петь в общем хоре. Еще пару

слов! Большинство присутствующих - молодые люди, толком не знающие нашей реальной истории и политической борьбы прошлого. Вы ругаете сталинизм и бреж-невизм, рассматривая брежневизм как продолжение сталинизма, а нынешнюю политику - как освобождение от обоих, как прозрение, А ведь это фактически и теоретически неверно.

Договорить Лескову не дали.,Председатель заявил - категорически, что регламент исчерпан, и дал слово следующему оратору. Лесков махнул рукой, сошел с трибуны и покинул зал. За ним вышло несколько молодых людей, и в их числе Чернов.

- Горбачевцы к нам не с другой планеты прилетели, - сказал Лесков. Большинство из них начало карьеру еще в сталинские годы в качестве комсомольских активистов.

- И доносчиков, - сказал кто-то.

- И доносчиков, разумеется. Все они сделали успешную карьеру при Брежневе. Они стали руководителями районов и областей, стали основной силой в партийном аппарате. Так что если уж искать виновников тяжелого положения в стране, то это они в первую очередь. Горбачев довел до жалкого состояния Ставропольский край, где он много лет хозяйничал. А потом в ЦК он был ответственен за сельское хозяйство. Ельцин делал то же самое в Свердловской области.

- Почему же они пошли на перестройку?

- Сложный вопрос. Думаю, что им голову вскружила слава диссидентов и критиков режима. Западная пропаганда сработала. Западных благ захотелось. Рыба, как говорится, с головы портится. Не подумали о последствиях. Надеются порядок удержать и в лучах мировой славы погреться. Ну да сейчас речь не об этом. Сравните горбачевскую политику со сталинской. Во-первых, те же нападки на партийный аппарат под маркой критики консерваторов. Сталин ведь тоже воевал против консерваторов. То же стремление создать аппарат личной власти вне партийного аппарата и над ним. Во-вторых, то же стремление к насильственным преобразованиям. Все реформы Горбачева, начиная от борьбы против пьянства и кончая властью и хозяйством, суть насильственные реформы. Так кто же тут сталинист?!