Читать интересную книгу Слепое солнце - Александра Огеньская

— Мэва, ты мне вот что скажи…

— Что? Холодно? Тут еще есть одежда. Твоя, кстати. Может, оденешься?

Нет, шевелиться не хотелось.

— Скажи… ты сдавала меня Беккеру?

Тяжелый вздох, почти стон.

— Может, не стоит сейчас об этом?

Может, и не стоило. Плыло и звенело, растекалось и кружилось. Уплывало вдаль. Хотелось спать. Сильно. Почти сдался. Только если не сейчас, то потом возможности может уже и не предоставиться. А это важно. Важно узнать, предавал ли тебя единственный человек, которому можно бы было доверять, или нет…

— Сейчас.

— Я тебя никогда не предавала, Джош, честное слово.

— Ты… и Беккер… пузырёк с наркотиком… Он всё про меня… знал.

Зевнул. Впрочем, от точного знания ничего теперь не изменится. Вот раньше хоть на неделю…

— Я тебя не сдавала. Хотя да, он приставил меня к тебе для слежки. Я должна была отчитываться о каждом твоем шаге, должна была подливать тебе какую-то дрянь в кофе… Я этого не хотела. Хотела вообще сказать, что потеряла… Или что использую средство, но оно не помогает.

— Вместо этого… подсунула мне?

— Так получилось, — в голосе стыд и раскаяние. И отчаянная искренность. — Я выкинуть хотела. Честно. Прямо в тот же день хотела выкинуть. Думала, на самом деле потеряла. И потом всё-таки нашла у тебя пузырёк и часть отлила, чтобы ты не отравился. И я докладывала про тебя, да. Но ничего секретного. Только потому, что он грозился отослать меня обратно, а к тебе приставить кого-то более исполнительного. Я боялась. За тебя боялась… Светом клянусь! Никогда, ни разу не предавала.

— Верю… — зевота сделалась катастрофической. Головокружение тоже. Лёгкое облегчение. — Мэва, если ты мне друг… пристрели. Нельзя, чтобы опять… сканирование… Я итак устал. Я не хочу. Нельзя.

— Ты мелешь чушь.

Ласково перебирали волосы у виска. Набросили сверху еще одну тряпку.

— Ты не должна позволить, чтобы сканировали. Ты… меня не бросай… Хорошо? Ни на минуту! Смотри, чтобы они не…

— Обещаю. Сейчас будут ребята. Скоро… Должны уже были прочесать район. Плохо, что я не могу с тобой «прыгнуть». Ты, по-моему, «плывёшь»…

Чтобы доказать обратное, выпростал руку из-под куртки, поймал мэвину ладонь где-то в районе собственного затылка — она там деловито распутывала запутавшуюся прядку — и сжал. И не выпускал.

— Ты меня не бросай. Смотри, чтобы никакого сканирования… Это не для меня, это… вообще. Нельзя допускать…

— Не брошу. Сейчас будут ребята. Слушай, было бы гораздо проще, если бы мы с тобой попробовали выбраться на улицу. Там бы я дошла до телефона… или, может, коммутатор заработал бы.

Серьезно обдумал предложение. С одной стороны, она права — подмога появится быстрей. С другой — холодно, муторно и вообще лень. Так прямо и заявил:

— Лень… Спать хочу.

Озабоченная рука пролезла под куртку к горлу, там повозилась, что-то проверяя. Аккуратно разрешили:

— Ладно, спи, не буду тебя трогать… Это, наверно, из-за ритуала. Сейчас ребята будут. Скоро… Дурацкий день, — чувствовалось, что «боевая подруга» взвинчена до предела, еще чуть — и взорвётся, как рождественская шутиха. Впрочем, Джошу сейчас было плевать. Он никого особо не ждал, ничего не хотел, кроме как лежать. И чтобы никто не трогал, и чтобы тихо и спокойно гудело, плыло и кружилось в голове — это снимало обязанность тщательно обдумывать произошедшее. Просто предыдущая полоса пакостей и злоключений подошла к концу, а новая еще не началась. И нужно пользоваться моментом.

— Да, дурацкий, — по инерции согласился, отрешенно изумляясь, насколько нелепо звучит определение, подобранное Мэвой. Сегодня Джозефа Рагеньского убивали, предавали, он сам убивал, его «пили», он «пил» в ответ. Мэва Коваль пристрелила своего первого, при чем собственного нынешнего начальника, при чем — «Хотела убить, понимаешь?! Хотела — и убила!»; потом практиковалась в стрельбе по трупам и спасала приятеля от приступа аутоагрессии. Если это всего лишь дурацкий день, то страшно подумать, что может случиться в кошмарный. Но в дебри софистики Джош погружаться не стал, предпочтя погрузиться в болезненно-дурную дремоту.

И ребята пришли. Эжен с напарником Андрашем, Эрик и тихая, спокойная Ангела, и грохочущая Элеонора со своим напарником, и еще Вадим, которого ребята в половине десятого вечера вытащили из дома по собственной инициативе — по сути Отдел остался без администрации после странного исчезновения пана Владимира, и давать распоряжения стало некому. Целый табор во вдруг ставшем тесным, переполнившимся вздыхающим и шуршащим эхом помещении. Помещение, кстати, разъяснилось — старый, не используемый по причине ремонта корпус специализированной клиники. Непонятной только осталась странная его безлюдность. Причины еще предстояло выяснить. Тут же закипела бурная деятельность. Об инциденте немедля сообщили в Верхнее, оттуда в помощь страждущим выслали временного исполняющего обязанности главы Отдела координатора, тут же выколупали на работу к их вящему неудовольствию и криминалистов.

Джоша суета уже не интересовала и не трогала, им занимался медик Вадим. Следующие часы запомнились слабо, урывками, и заставляли потом густо краснеть при случайном вспоминании.

— … Я некомпетентен в таких вопросах, Мэва, честное слово. Его нужно Наверх, раз уж его и в прошлый раз там лечили. Я же не знаю, что с ним делали, — медик поднабрался упёртости от осла, теперь хвастает.

— Я не хочу. Нельзя… Наверх, — слабо возражал Джош, кутаясь в тёплый чужой плащ. Перед этим кое-как натянул штаны, всё-таки стало стыдно.

— Он не хочет, ты слышал? — Мэва звенела, как пустой бокал под касанием столового ножа.

— Всё равно придётся, ты же понимаешь, — Вадим был устал и раздражен, и из посудно-столового набора более всего напоминал старую громыхающую кастрюлю.

— Нельзя. Не пойду Наверх, — ну а сам Джош оказался, разумеется, хрупкой вазой, раз уж его так обсуждают.

— Тихо. Молчи. Тебя не спрашивают.

— Вадим, он не хочет.

— Не возьму ответственность на себя. Извини, Мэва…

— Мэв, скажи ему…

— Джош, послушай. ничего страшного не произойдёт. Я пригляжу. Я же обещала тебя не бросать, ага? И не брошу, честное слово.

— Информация в моих мозгах…

— Я помню. Идём, Вадим. Сначала в Отдел, да? Ты его возьмешь? Я пустая…

— Возьму. Джозеф, давай осторожно…

Потом был уже Иерарх Кшиштоф, его мягкие прикосновения, опять на «ты», как и ко всем остальным пациентам целителя, как в самому Джошу год назад, и изумление:

— Это ведь отравление! И где ты успел темной энергии нахлебаться? Ну тут уж ничего не поделаешь, такое не лечится. Только ждать, пока само не пройдёт. Ну, руки-ноги я в порядок привёл, теперь отдыхай. А вы можете идти, панна…

— Панна Коваль.

— Так вот, вы можете идти, панна Коваль. С Джозефом всё будет в порядке теперь. Сейчас он будет спать, и проспит примерно до девяти часов утра. А вы устали, я полагаю.

— Мэв… — начинало уже действовать то успокоительное, что сунули в зубы мимоходом.

— Я помню, Джош… С вашего позволения, пан, я бы осталась.

И осталась. Тут уж не поспоришь. С женщиной спорить нельзя.

Глава 10

— Мэв?

— Здесь я… И поспать с утра пораньше не дашь? Я, знаешь ли, в кресле не особо выспалась.

— Извини, молчу. Просто я должен был убедиться… Спи дальше.

— Поспишь тут. Отвратительное кресло! Спина разламывается! Зубы не чистила! В душ хочу! Неделю не высыпалась! Даже расчёски с собой не захватила! Салфеток гигиенических нет! И сегодня день насмарку! Задолбали все! Сидела бы у себя в Колодне и в ус бы не дула! Зарплата нормальная, жить можно! Чего не сиделось?!

«Это у неё вчерашнее выходит», — сообразил Джош. Ну и пусть выходит, стресс как-никак. Она ж не оперативница, она ж эксперт. Наконец, выдохлась. Вздохнула:

— Ты сам-то как?

— Нормально. Извини, что так вышло, — почувствовал легкие угрызения совести. Действительно, Мэва-то, пока напарник дрых без задних ног… — Не хотел тебя во всё это впутывать…

— Поздно. Уже впутал. Ладно, теперь только шесть, пробую спать дальше. Не хочешь пригласить даму к себе в постель? Шучу-шучу…

В следующий раз Джош проснулся определенно несколько поздней, чем следовало. Проспал, в общем. При чём проспал самое интересное. Шум, быстрые перешептывания, дверь открылась и закрылась, а потом сразу стало тихо. Неуверенно позвал:

— Мэва?

Ответила не Мэва. Судя по голосу, мужчина лет пятидесяти, хрипловатый и вежливо-равнодушный.

— Панна Коваль ушла по своим делам, пан Джозеф. Вы достаточно пришли в себя, чтобы ответить на несколько вопросов?

— Кто вы? — с тоскливой обреченностью сел. Значит, началось. Теперь будут мурыжить и мариновать на допросах.

…Разумеется, Маль был хитрым старым лисом…