Читать интересную книгу Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 2 - Паркинсон Кийз

— Да, да, миссис Луиза, — сияя от радости, проговорила Тьюди и улыбнулась вновь, теперь уже с облегчением и благодарностью. — Мы так и подумали, что с дороги вам захочется подняться наверх и отдохнуть, потом поужинать в постели. А мистер Ларри мог бы откушать за столиком прямо рядом с вами. Айви прекрасно готовит гумбо[42]… Такой, какой всегда нравился мистеру Ларри. Она его принесет, может, и вам понравится, она не знает… А утром вы могли бы со свежими силами осмотреть остальную часть дома, погреба и все такое прочее. Сейчас вам, конечно же, надо отдохнуть и как следует выспаться.

— Я немного устала… А ты будешь ужинать здесь, со мной? — повернулась Луиза к мужу.

— Думаю, это превосходная мысль! Как здорово ты все придумала, Тьюди! Только об одном мне бы хотелось спросить, ибо кое-кого не хватает. Что-то я не вижу Наффи. Я думал, он прибежит, чтобы встретить меня… если, конечно, он не забыл меня за столь долгое время.

— Собаки никогда не забывают тех, кого любят, мистер Ларри. Но нам пришлось привязать Наффи, поскольку мы не знаем, как мисс Луиза отнесется к тому, что…

— Как я хочу его видеть! Я хочу, чтобы Наффи был сейчас же с нами! Тьюди, пожалуйста, отвяжите его! Немедленно! — воскликнула Луиза.

— Я сам пойду за ним, — сказал Ларри. — Я не хочу, чтобы он от волнения и радости прыгнул на тебя и повалил наземь. Где он, Тьюди?

Служанка ответила, что Наффи на кухне. Пусть Айви спустится с мистером Ларри, а сама Тьюди останется с мисс Луизой и поможет ей распаковать вещи. Может быть, надо принести горячей воды, чтобы хозяйка могла принять ванну? Или сразу подавать ужин?

Опять Луиза посоветовалась с Ларри, и снова Ларри заметил, что Тьюди и на этот раз подала превосходную идею, предложив принять ванну, и снова отметил про себя, что его ответ небезынтересен Луизе. Конечно же, ванна освежит Луизу и придаст ей сил, разумеется, ужинать лучше позже, когда она поудобнее устроится в постели. А сейчас он пойдет к своей любимой собаке. И если Наффи вспомнит его, поприветствует громким лаем и радостными прыжками, то он выведет его из дома и пойдет на могилу деда. Ему не хотелось, чтобы Луиза пошла с ним к огороженному участку земли, где покоятся дед и бабушка, когда он сам пойдет туда в первый раз. Но он будет рад, если с ним пойдет Наффи. Ведь верный пес был неким связующим звеном между ним и дедом…

Едва Ларри снова вошел в комнату матери со следующим за ним по пятам Наффи, он сразу заметил, что Тьюди привела все в безукоризненный порядок. Луиза уже полусидела в постели и походила на розу в своем прозрачном китайском пеньюаре. Ларри склонился над ней и поцеловал, а потом заключил любимую в крепкие объятия. Уже в третий раз за каких-то полчаса в нем возникали непонятные, непривычные, сильные эмоции. Луиза не только выглядела как роза, она и благоухала так же. Ее пышные волосы цвета бронзы были все еще немного влажными и ароматным облачком ниспадали на плечи и на отороченный кружевами пеньюар с V-образным вырезом и короткими рукавами, являвший собой нечто прозрачное, как дымка: он не прятал ее красивого тела, а лишь прикрывал, словно вуаль. Впервые они оба одновременно почувствовали неукротимое, страстное желание слиться в любовном порыве. Невероятно, но тем не менее Ларри заключил ее в объятия лишь потому, что сам жаждал успокоения и утешения. Только что он вернулся с могилы деда, где долго стоял под звездным небом в молчании и печали. Когда же он наконец покинул огороженный участок и поднялся наверх, Наффи, трусивший впереди, подбежал не к открытой двери комнаты Кэри, а к закрытой двери комнаты Клайда, оглянулся и посмотрел на Ларри смущенным, жалостливым взглядом верного пса, который горюет и не понимает, почему хозяин не успокаивает его.

— Наффи вспомнил меня, — произнес наконец Ларри, разжимая объятия. — Он от радости так прыгнул на меня, что Тьюди пришлось снова привязать его, пока он не утихомирился. Теперь с ним все в порядке. Ну, иди сюда, Наффи, познакомься со своей новой хозяйкой.

Наффи, осматривающий комнату, послушно подошел к кровати, и Луиза повернулась на бок, чтобы погладить его и почесать за ухом. И снова взгляд пса был вопрошающий, и опять его преданные карие глаза ловили взгляд Ларри. Но на этот раз Наффи, похоже, был удовлетворен и спустя несколько секунд радостно замахал хвостом.

— Ты не возражаешь, что я привел его сюда, Луиза? — спросил Ларри. — Он… он всегда спал в моей комнате, когда я бывал дома. Он спал там, с тех пор как мы принесли его еще совсем щеночком.

— Конечно же, я не возражаю! Разве ты не слышал, как я сказала Тьюди, что мне хотелось бы, чтобы Наффи был все время с нами? Ну, кто будет отдавать ему команды, ты или я?

— Давай лучше ты. Я не знаю, как будет поначалу. Но уверен, что он научится слушаться тебя. Так что ты хочешь, чтобы он сделал?

— Может быть, пусть он ляжет у очага, а мы тем временем поужинаем? Ведь уже очень поздно, не правда ли, дорогой? Полагаю, нам надо подумать о наших слугах.

Безусловно, она была права; и, хотя какие-то секунды Наффи сомневался, снова вопросительно глядя на Ларри, когда Луиза второй раз ласково приказала ему лечь у камина, он послушался. Гумбо был превосходен, такими же вкусными оказались перепелки с черным хлебом и трубочки с кремом, которые Ларри всегда любил больше всего. Луиза ела и все расхваливала, не забыв похвалить также и Тьюди, очень гордившуюся своими кушаньями.

После ужина Ларри вернулся к предложению Тьюди осмотреть погреба, подсобные помещения — словом, все хозяйство.

— Первым делом завтра поутру мы осмотрим все наши владения, если, конечно, будет хорошая погода. Полагаю, я должен как можно скорее повидаться с Дюмайном и Трегром. Но это можно сделать и ближе к вечеру. А тем временем ты с Айви смогла бы осмотреть кладовые. Должен признаться, я плохо во всем этом разбираюсь.

— Конечно, дорогой. Я могу быть еще где-нибудь полезна?

Он несколько секунд молчал, вновь погрузившись в мучительные мысли о доме.

— Знаешь, по-моему, тебе надо как следует осмотреть дом, чтобы выяснить, в каком он состоянии, — наконец с трудом проговорил Ларри. — Па… ну, мой дедушка и я никогда не пользовались гостиной, если не считать тех дней, когда летом в Викторию приезжала тетя Арманда, пока не началась война. Это было единственное время, когда мы были не одни и собиралось кое-какое общество. Летом мы пользовались и бальной залой, однако не думаю, что ты и я…

— Разумеется, мы не станем немедленно давать балы. Но я обязательно прослежу, чтобы гостиная была всегда готова к приему гостей. Ведь к нам будут заезжать люди, не так ли? Мы станем приглашать гостей. Я имею в виду, что я же как-никак молодая жена…

— Да, да, конечно, конечно! Ты всегда сможешь предложить гостям кофе, пирожные… ну, так же, как это было, когда собирались гости в Монтерегарде.

— Спасибо, милый, за эти слова. Я постараюсь сделать так, чтобы тебе понравилось. Обязательно!

Во время их разговора опытная Тьюди незаметно убрала посуду и привела в порядок маленький столик. Потом спросила, подавать кофе утром в какое-нибудь определенное время или хозяева позвонят. Оба ответили, что позвонят, и она, пожелав им спокойной ночи, удалилась. Когда ее шаги совсем стихли, Ларри начал раздеваться.

— Наверняка тебе захочется как следует осмотреть и этот этаж, дорогая, — произнес он. — Комната через холл отсюда принадлежала дедушке, и, расставшись с детской, я всегда спал там, на маленькой кроватке, стоявшей рядом с его, большой. Одна из спален в задней части дома всегда считалась гостевой: там две одинаковые кровати, их прозвали монастырскими, поскольку раньше они стояли в монастыре в Луизиане и на них спали монашки. А вот другие узкие кровати ставились раньше по обеим сторонам большой кровати с балдахином. Эти кроватки использовались для того, чтобы принимать на них роды. Они похожи на то, что у вас во Франции называют кушетками. Но в былые времена семьи, как правило, были очень большими и, конечно же, все дети рождались дома, так что эти кроватки для принятия родов всегда были под рукой.

— Понятно. И когда жена лежала с мужем в постели, эта кушетка все время напоминала ей о том, что ее ожидает. Не думаю, что это слишком тактично. А ты?

— Да, боюсь, ты совершенно права.

Он сказал это очень рассудительным тоном и только потом понял: Луиза могла подумать, что он рассердился на ее легкое подшучивание насчет историй об ужасных родах на плантациях и даже в самых роскошных и богатых домах, а также об огромном количестве случаев, закончившихся гибелью матери или ребенка, или обоих… и все это именно в те времена, когда, главным образом, пользовались кроватками для принятия родов. Луиза, соскользнув с постели, встала рядом с ним в своем прелестном прозрачном пеньюаре.

— Дорогой, ты же понимаешь, что я только шучу. Если ты хочешь, чтобы кроватка для принятия родов стояла в нашей комнате, то меня она вовсе не пугает. Во-первых, потому, что я хочу, чтобы ты занимался со мной любовью — и не важно, с какими последствиями. Я уверена, что умру от разрыва сердца, если ты перестанешь заниматься этим. И, во-вторых, потому, что я хочу иметь кучу детей. А ты?