Молодые монахи переговариваются все громче, на меня начинают смотреть уже почти враждебно, разве можно такое предлагать, паладин должен ударить эту тварь мечом по голове… или что у нее там, и дело с концами.
Отец Муассак изрек мощным голосом, словно обращается к народу, заполнившему городскую площадь:
— Эта тварь, не выдержавшая святости брата Целлестрина, теперь носится свободно и непривязанно!.. С чего она восхочет вернуться?
— Это часть души Целлестрина, — напомнил я. — Он все еще имеет над нею власть.
Приор взял себя в руки и всего лишь сказал желчно:
— Уверены? Я бы на это не рассчитывал.
— Да и как брат Целлестрин может принять? — осторожненько спросил Леклерк. — Это возможно в принципе?
— Еще как возможно, — сказал я горько. — Принять как раз легко, изгнать было непросто.
Отец Мальбрах возразил гневно:
— Нет! Тогда вся его подвижническая аскеза была напрасной? Нет! Ищите другие пути!
— Никакие усилия не бывают напрасными, — ответил я. — Брат Целлестрин добился полного контроля над своей сутью, разве это не подвиг?
Отец Мальбрах сказал почти с ненавистью:
— Нет, если вернет этого демона…
— Это не вселившийся в него демон, — пояснил я. — Это часть души брата Целлестрина. Он сумел ее разорвать, оставив светлую, а темную изгнать. Но темной части идти некуда, ее место в теле и душе брата Целлестрина. Отец Мальбрах, вы прекрасно понимаете, все мы носим в себе проклятое наследие Змея, от которого Ева родила двух детей. Потому в каждом из нас есть светлая часть от Сифа, сына Адама, и темная от Змея, созданного Господом. Увы, обе наши, и частички их не существуют отдельно друг от друга, а перемешаны.
Отец Леклерк произнес в напряженной, как тетива готового к бою лука, тишине:
— Брат паладин говорит неприятные вещи… но разве не в каждом из нас эти две стороны: светлая и темная? Они настолько взаимопроникли друг в друга, что мы сами не всегда можем сразу сказать, какой из наших поступков правильный, а какой не совсем…
Отец Мальбрах вскрикнул:
— Что?.. Это ересь!
Отец Леклерк уточнил:
— Я сказал «не всегда». Это значит, что в большинстве случаев мы знаем, где хорошо, где плохо, но все же бывают моменты, и тут вы, отец Мальбрах, что-то недопоняли по своей усталости из-за долгих бдений… в библиотеке.
Мальбрах сверкнул глазами, но, похоже, сообразил, что перегнул, засопел и сказал вынужденно:
— Да, видимо. Простите, отец Леклерк.
— Отец Леклерк, — сказал я с надеждой, — святые отцы! Мы должны помочь не только нашей монашеской обители, но и брату Целлестрину!.. Для него тоже важно, чтобы его душа была цельной.
Отец Муассак прогремел:
— Цельной? Когда половина души отдана дьяволу?
— Это поражение, — сказал приор трубным голосом, — это уступка дьяволу!
— Как раз нет, — отрезал я. — Поражение — сдаться дьяволу. А наша судьба — вечная борьба со Злом. Врага нужно не изгонять из себя, а победить в себе!
Монахи зашумели, живо обсуждая новый поворот и мое дикое предложение. Я чувствовал страшное одиночество, хотя вроде бы монахи мне должны быть ближе моих даже самых дорогих боевых друзей, но как раз вершины гор наиболее далеки друг от друга, а у основания мы все близки и одинаковы.
Леклерк что-то пошептал Кроссбрину, тот кивнул, властно вскинул длань с растопыренными пальцами.
Шум и голоса моментально умолкли, а Кроссбрин заявил непререкаемым тоном:
— Этот вопрос достаточно важный, и решать его вот так наспех и здесь неразумно. Как приор, я созываю малый совет для срочного решения.
Отец Муассак сказал быстро:
— Очень мудро!
Кроссбрин бросил на меня недобрый взгляд.
— Брату паладину присутствовать обязательно!
Голос его был оскорбительно повелевающим, сразу же возникли протест и желание послать его снежными торосами, но, возможно, он на это и рассчитывает, потому я поклонился и сказал вежливо:
— Благодарю, святой отец! Конечно же, я буду, как вы и велите… то есть повелеваете. В смысле, зело приказываете.
Он зло сверкнул глазами, мой ответ и подчеркнуто смиренный тон тоже понятны и не менее оскорбительны, но ничего не сказал, а повернулся и направился обратно в сторону лестницы, что ведет в запрещенные для нас выси.
Глава 9
Буквально через час ко мне постучался молодой монах из незнакомых мне, поклонился и произнес елейным голосом:
— Брат паладин, вам велено идти со мной.
— На казнь? — спросил я.
Он жеманно поджал губы.
— Приор Кроссбрин собрал у себя малый совет, о котором вы оповещены.
— Ах да, — ответил я, — ну, если велят, как не пойти? С великой радостью, раз велят и даже повелевают. Вы, брат, в восторге, когда вам велят?
— Конечно, — убежденно ответил он. — Старшие лучше знают, что нам нужно!
— Вообще-то да, — согласился я, — но все равно как-то не весьма зело, а скорее обло и озорно. Хотя как кому. Верно?
Он сказал поспешно:
— Да, брат паладин!
— Я так и думал, — сказал я. — Молодец! Ты вообще-то весьма, да, весьма.
Он не понял моей зауми, потому шел по коридору, опустив голову и глядя только на свои ноги, скромный, значит, даже смиренный, аки голубь, а я двигался следом и прикидывал, как оно повернется.
Лестница повела на второй этаж, дальше открылся третий, однако монах свернул на площадке второго. Либо приор не допущен на самые верха, что маловероятно, либо не желает допускать выше меня, а то и отца Леклерка, чья келья, по слухам, на третьем этаже среди священников младшего ранга.
За столом с десяток священников, во главе приор с отцом Аширвудом, его ближайшим помощником и самым верным соратником, отца Леклерка почему-то нет, вообще ни одного знакомого лица, за исключением брата Целлестрина, однако он к столу не допущен, а смиренно стоит, сложив руки на груди, у стены, голова опущена на грудь так низко, что на меня смотрит только тонзура.
Приор взглянул на меня орлиным взором, выпрямился, рост вроде бы дает некоторые преимущества, проговорил обвиняющим тоном:
— Брат паладин, с момента вашего появления у нас в Храме начали происходить непонятные явления!
Я подошел, взялся за спинку свободного стула и, глядя ему в глаза, с грохотом придвинул к столу.
— Приор, — сказал я, — говорите яснее.
Сел я тоже прямой, злой и решительный, взглядом дав понять, что если он и орел, то я тоже тот еще гусь, голыми руками не возьмешь, а насчет полета так еще неизвестно, кто из нас летает выше.
Он смерил меня ненавидящим взглядом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});