— Значит, — я помолчала, осмысливая. Подлая, мстительная радость подняла голову, — Торрес и Миарг заплатят?
— Непременно. Миарг дель Гирресс поступил очень неосмотрительно, так обращаясь с родной кровью, пусть и не лично. А от этого… Торреса и воспоминания не останется. Да к тому же, почти наверняка проклятье не должно было быть смертным. Как я понял, эти детки очень любят пожить, и ради мести какой-то девчонке не стали бы эту жизнь себе существенно укорачивать. А, значит, их обманули с предметом, активирующим проклятье, — когти анорра прошлись по столешнице.
— Но дело не только в этом. — Продолжил Владыка. — А ещё и в том, что, как всякое проклятье, смертное тоже должно иметь условие для своего снятия или хотя бы блокировки. Пусть даже самое невыполнимое. Но иногда оно проявляется уже тогда, когда становится слишком поздно. Так и в твоём случае, — он помолчал, откинув мешающиеся волосы за спину, — жертва должна была ступить за грань отчаянья. Но при этом так и не сломаться, и не смириться с происходящим. Лишь тогда имелся шанс помочь тебе, — и внезапное, без перехода: — ты уже видела себя в зеркале?
У меня что, вырос хвост? Или открылся третий глаз?
— Вроде бы да, — ответила, чуть задумавшись, — но я не приглядывалась. Что вы хотите сказать? Моя внешность сильно изменилась?
Вместо ответа Асторшиэр лишь взмахнул рукой. Воздух вокруг задрожал, вспыхнул тысячами искр, и из него соткалось зеркало.
В нем отражалась невысокая брюнетка с настороженным взглядом. Волосы были убраны назад и заколоты в изящный пучок заколкой. Лицо казалось немного худым и бледноватым, но ещё…
— Что это? — пальцы метнулись к щеке.
Нет, на ощупь ничем не выделяется. По лицу, плавно перетекая, словно скользящая по траве змея, расползался узор. Чернильно-черные завитки закрывали скулу и охватывали часть шеи, но вовсе не смотрелись безобразно, как сначала показалось. Не то, чтобы я так фанатично относилась к собственной внешности но…
— Это же не опасно? И появилось из-за снятия проклятья?
Император встал. Чуть провел пальцами по собственной щеке. Серебристые искры истаяли в воздухе, открывая взгляду точно такой же узор на чужом лице.
— И на руке, — ответил на незаданный вопрос, — и нет, это нисколько не опасно. Напротив, это гарантия твоей жизни. Я воспользовался единственным доступным и неопасным для тебя способом и напоил тебя собственной кровью. Место силы дворца закрепило наши узы и отныне, пока я жив, будешь жить и ты. Ни одно проклятье на тебя больше не подействует.
И как-то совсем не хотелось спрашивать, что будет, если Верховный анорр все же погибнет. Но так гораздо лучше, чем в могиле. И уж точно рвать на себе волосы и сетовать на судьбу, связавшую такими непростыми узами с Повелителем, я не стану. Даже напротив!
— Но причем здесь узоры? — уточнила настойчиво.
— На свете не существует "истинных" пар, как ты понимаешь. Вся жизнь даранийцев — ложь их аристократии. Ложь грязная, неприкрытая и опасная. Но эмоции и чувства невозможно отрицать. Если бы я не испытывал их, я бы не смог тебя спасти, — чужие пальцы бережно заправили ещё одну прядь волос, — узы действуют в обе стороны, как и обязательства. Мы связаны навсегда, Каарра.
И откуда эти искушающие нотки? Откуда эта странная забота, это неприкрытое внимание?
И что значат его слова? На какого рода связь сейчас намекает Его кошмарное Величество?
— Я не знаю, как отблагодарить вас, — ответила искренне, — потому что все, что бы я ни сделала, слишком малая плата за жизнь.
Еще один шаг. И он совсем рядом, совсем близко. Смотрит, не сводя глаз.
— Ты.
— Что?
— Ты останешься со мной, Каарра. Я ведь говорил ещё тогда, давно. Искушение слишком велико, и меньше со временем не стало. Ты моя, Кара. И ни единого соперника, маленькая демонолог, будь то Ильгрим, Грайн, ксайши, да кто угодно, я рядом не потерплю! — в синем глазу зародились молнии.
Вот правильно, раньше надо было бежать! А теперь чудо…вище распробовало собственные ощущения, и решило, что без личной красавицы живётся слишком скучно!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— То есть… а если я замуж захочу? Деток?
Кто-то скрипнул зубами. Не то, чтобы деток вот именно сейчас хотелось, но не сдаваться же!
Асторшиэр посмотрел так холодно, что на мгновение показалось — его собственное проклятье вернулось. Но нет. Просто эмоции, как кисточкой, стёрли с лица. Лишь в глазу горела ярость.
— Если таково твое желание. Только подожди немного, пока идёт расследование. Не хотелось бы подставлять свою жену под удар. Стоит разобраться с теми, кого так интересует трон, — от чужого тона как бы вовсе в ледяную статую не обратиться!
Не сразу осознала, что император говорит о нашем браке, как о чем-то решённом.
И другой бы прыгать от радости, но вот не получается! Я не понимала его. Откуда эта странная одержимость? Только от того, что я не предлагала ему себя, как другие чаэварре? От того, что я была слишком резка, и он решил меня наказать таким образом? Глупость! Считает опасной и решил держать ближе к себе?
Мысли лихорадочно проносились одна за другой, но я молчала. Иначе скажу глупость. Только дурной язык, видимо, родился вперёд меня, как и гордость.
— Полагаю, я должно радостно согласиться с такой неслыханной милостью, мой Повелитель! — я уже давно стояла и теперь чуть склонилась в поклоне.
— Мне слышится сарказм, моя… птичка, — но у Князя прозвище звучало нежно, а здесь…
— Считаете, клетка лучше смерти? — как ему удается вместо благодарности вызвать злость?
— Считаю, ты не осознаешь, что говоришь и кому, — рывок — и мое запястье в капкане чужих пальцев.
Но держал он осторожно, не сдавливая, только не давая вырваться. Черты лица анорра заострились. А за спиной вдруг распахнулось полупрозрачное марево крыльев. Разноцветные глаза притягивали снова, не отпускали, заставляя купаться в чужих обжигающих чувствах. А они были.
— Я нравлюсь тебе, — заявило это невыносимое чудовище, — а ты… — его пальцы касались моего лица, словно он ослеп и теперь пытался вспомнить, как выглядит самое дорогое, — ты будешь моей. Запомни это. Мне нужен твой свет, — и чужие губы впились яростно, словно наказывая, обжигая, клеймя, а потом, будто извиняясь, он ласково и осторожно зализывал ранки, пил дыхание.
И одно это странное признание делало его таким беззащитным. Пусть и обманчиво.
"Он просто монстр".
"Не способен испытывать чувства".
"Ему наплевать на других".
Как сбежать от самой себя? И как долго ещё я смогу с собой бороться? Пусть он монстр. Зато мой собственный. И лучше я обманусь, чем останусь в этом мире одна.
Но сейчас есть и более важные задачи. Моя работа. Мой клан. И дражайшие родственники, чтоб их ксайши низшие сожрали.
Целый такт я позволила себе понежиться в чужих объятьях. Острые зубы чуть прихватили ухо, магия бурлила, стремясь выбраться наружу.
— Я… — дыхание прервалось, но я взяла себя в руки, резко отстраняясь, — могу идти?
Кто-то, кажется, слегка обиделся, но меня одарили бесстрастной улыбкой.
— Иди, Кара. Сегодня отдыхай, а завтра жду тебя, нэсса помощница. И завтра же у тебя будет более внимательная охрана. Кто-то спровоцировал твоё проклятье тогда, на лестнице. Так что… жди. До встречи, птичка, у которой от меня слишком много тайн.
Повелитель отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.
Кажется, не я одна не могу разобраться в себе. Для того, кто веками был закован в лёд, должно быть, очень сложно испытывать столько эмоций.
— Я буду помогать вам столько, сколько смогу, — прошептала, прикрывая дверь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Обещание, данное себе, сильнее клятв верности. Но он, кажется, услышал.
Разноцветные глаза ярко и довольно блеснули.
Часть 13. Телохранитель…
Весь день я отдыхала. И впервые ни о чем не думала. Просто смаковала еду, которая казалась в сотни раз вкуснее, просто читала невероятно смешные очерки известного путешественника-блаэда. Играла с Вейши, тискала Итшир, смеялась над самыми банальными шутками и ощущала во всем теле небывалую лёгкость.