Читать интересную книгу Дорога соли - Джейн Джонсон

Но женщины помоложе не имели дурных предчувствий, характерных для их родителей, бабушек и дедушек, и относились к Мариате так же, как и к любой другой девушке, которая выходит замуж за красивого молодого человека. Темной мазью из хны они разрисовали ей руки, изобразив луну, месяц и цветы. Эти рисунки означают, что она помолвлена. Через день мазь засохла и отвалилась, оставив после себя темно-красные узоры, отпечатавшиеся на коже. Амастан любил прижиматься к ним губами во время ночных свиданий. Женщины приглашали ее в шатер и учили петь непристойные песни и куплеты, от которых она так громко хохотала, что к ним в шатер забегала старая Надия, думая, что это мычит телка, забредшая, куда ей не положено.

Лейла, которая сама недавно стала женой, брала на себя роль умудренной опытом женщины и где-нибудь в сторонке делилась с ней секретами насчет супружеского ложа.

— В первую брачную ночь ты должна противиться его приставаниям. Пусть он ведет себя с тобой только как брат. Так будет правильно. На вторую ночь ему можно по-дружески поцеловать тебя, обнять, когда ты спишь. Только на третью муж может сделать все.

Она принялась объяснять, приводить много практических подробностей и очень удивилась, когда увидела, что эта совсем юная девушка хладнокровно, глазом не моргнув, слушает подробнейшие натуралистические описания. Мариата с важным и серьезным видом поблагодарила Лейлу и в знак дружбы надела ей на смуглое запястье один из самых красивых своих серебряных браслетов. Потом Лейла по секрету рассказывала Нофе и Йехали, что Мариата представила, что ее ждет, испугалась и задрожала, как молодая газель при виде охотника.

Счастье Мариаты омрачало только одно. Рядом не было родственников, готовых разделить с ней радость. С заданием разыскать ее отца и братьев были посланы гонцы в сторону южных караванных путей и на восток, в направлении Бильмы. Всех путешественников, проходящих через селение, подробно опрашивали, не встречали ли они где на пути родичей Мариаты. Некоторые торговцы, державшие путь из Зиндера в Тимбукту, сообщали, что на городском постоялом дворе, где они провели несколько ночей, ходили разговоры про какой-то караван, возвращавшийся из соляных копей Бильмы, в котором был отец с двумя сыновьями. С этим караваном в пустыне Тенере якобы случилось несчастье, но никто не мог вспомнить, как звали этих людей. Поскольку такое бывает со многими торговыми экспедициями, никто этих слухов близко к сердцу не принял. Однако Мариата, стараясь не показывать тревоги, наконец-то набралась смелости и пошла к женщине-кузнецу, чтобы та объяснила, что могут означать эти слухи.

Она нашла Тану на краю селения в тени огромного тамариска. Та что-то мастерила, сшивая разноцветные, яркие, как свежие фрукты, куски кожи. Мариата не могла понять, что это такое. Ей не часто приходилось видеть столь красивые вещи со сложным узором и декоративной каймой. Она глаз не могла оторвать от этой поделки.

Тана встретила ее тяжелым взглядом. С той самой ночи, когда была свадьба Хедду и Лейлы, они ни разу не разговаривали.

— Дорожная сумка, — сказала женщина-кузнец без всяких предисловий, подняла свое изделие повыше, и бахрома на нем затрепетала. — Тебе она очень пригодится.

— Мне?

— Тебе предстоит долгое путешествие.

Мариата призадумалась. Уж не собирается ли Тана снова принудить ее к отъезду? С другой стороны, Мариата ведь сама предложила Амастану после свадьбы отправиться в Хоггар, чтобы сообщить о своем замужестве родственникам, последним представителям уважаемого рода матери, и перезимовать с ними в безопасности под защитой холмов, возвышающихся за Абалессой. Она очень хотела показать любимому человеку горы, в которых выросла, их острые вершины, багровеющие на закате солнца, прохладные тенистые озерца, где круглый год сохраняется вода. Амастан отвечал вежливо, но уклончиво. Он не сказал, что думает по этому поводу, но Мариата понимала, что его мысли сейчас о войне, а вооруженные столкновения происходили все ближе. Но даже если и так, она была уверена, что после свадьбы сможет убедить мужа.

Поэтому Мариата не стала спрашивать у Таны, что все это значит, а задала вопрос, с которым пришла:

— Ты можешь погадать мне и сказать, видишь ли моего отца и братьев среди живых?

Острые глазки Таны буравили девушку с такой силой, что ее взгляд, как копье, будто пронзал самое сердце.

Наконец женщина-кузнец вздохнула, отложила работу и позвала:

— Пойдем.

В полумраке кузницы Тана заварила чай, положив туда травы техергеле, тинхерт и еще какую-то, которой Мариата не знала. Затем Тана отколола несколько кусочков от сахарной головы, бросила их в чайничек, размешала, потом встала и налила чай в стакан, как это делает мужчина, пуская струю с большой высоты. На золотистой жидкости образовалась такая же пена, как в водопаде зимой.

— Ты должна выпить три стакана. В первом чай крепкий, как сама жизнь, — сурово сказала Тана, села напротив и подтолкнула стакан, стоявший на подносе, поближе к ней.

Мариата выпила его до дна, смакуя вкус и аромат трав.

Тана снова наполнила стакан.

— Второй стакан сладок, как любовь. — С этими словами она посмотрела на Мариату ненавидящим взглядом.

Та поднесла стакан к губам. Теперь напиток и вправду был куда слаще, чем в первый раз.

— А теперь последний. — Тана подтолкнула напиток к ней и ждала.

Мариата подняла стакан и увидела, как в янтарном напитке плавают, вертясь, чаинки и кусочки травы. Он казался холоднее и темней, чем первые две порции. Девушка подумала, что это, должно быть, потому, что заваривался чай дольше, но попробовала его и чуть не подавилась.

Она поставила стакан обратно.

— Ужасный вкус.

— Надо выпить.

Инеден села на пятки, строго посмотрела на Мариату и только потом, когда та осушила стакан, удовлетворенно улыбнулась.

— Третий стакан горек, как сама смерть.

На языке Мариаты остался привкус, и она пережила страшную минуту. Вдруг эта женщина-кузнец отравила ее? Девушка отнюдь не успокоилась, когда увидела, что та встает, закрывает вход в кузницу длинной кожаной шторой и ставит на песке возле порога несколько амулетов гри-гри. В кузнице стало совсем мрачно. Мариата сидела не двигаясь, не осмеливаясь даже пошевелиться и едва дыша. Пламя в горне вспыхнуло, и резкие черты Таны вдруг приняли мрачное, демоническое выражение. Разгладив песок на полу, она начертила квадрат и в каждом его углу поместила по амулету. Потом подошла к столбу, который поддерживал крышу, и посмотрела вверх. Через дымовое отверстие в помещение сочился тусклый свет, позволяющий разглядеть простой кожаный мешочек, висящий на крючке. Воздух вокруг него будто мерцал. В нем плясали пылинки и кусочки пепла, которые поднимались все выше и исчезали в отверстии. Они вертелись и кружились подобно дервишам, и Мариате на секунду показалось, что она видит перед собой духов, готовых обрести плоть и ожить на ее глазах. Голова девушки закружилась, видимо, начал действовать чай. Тана протянула руку вверх, достала мешочек и взвесила его на руке. Внутри что-то звякнуло.

— Что там? — спросила Мариата, стараясь не показывать, что ей страшно.

Тана перевернула мешочек, высыпала на коричневую ладонь часть его содержимого и задумчиво посмотрела на все это, перебирая большим пальцем. Потом она протянула руку и показала Мариате круглые камешки — гальку, отполированную водой. Такой много лежит на дне рек и ручьев. Вынутая из воды, она была тусклой и невыразительной. Мариата разочарованно смотрела на них. Камешки как камешки, таких девушка видела много.

Женщина-кузнец со стуком высыпала их обратно в мешочек.

— В каждом из них сидит дух, — сказала она и с удовлетворением заметила, как Мариата испуганно отшатнулась. — Я собираю их во время сухого сезона. Духи, живущие в них, зовут меня. Когда течет река, делать это опасно. Все знают, что именно вода притягивает к себе духов. А в сухих камешках они теряют часть своей силы, и я могу ими командовать. Я покажу тебе дорогу жизни и смерти, и мы увидим то, что увидим.

Она притронулась к амулету Мариаты, три раза стукнула по нему, потом коснулась ее лба, плеч, ступней и ладоней. Видимо, удовлетворенная возведенной защитой, Тана левой рукой стала вынимать из мешочка камешки, подбрасывать их в воздух и ловить правой. Порой она хватала по два сразу, иногда по одному. Потом Тана выложила пойманные камешки перед собой на землю вертикальной линией, как буквы тифинага, начертанные на валунах возле селения: сначала один, потом пару, снова пару и еще один. Вслед за этим женщина-кузнец повторила процедуру подбрасывания и ловли камешков и стала внимательно их рассматривать, шевеля губами, словно что-то подсчитывала. Время от времени у нее вздымались брови, словно от удивления, она то поджимала губы, то хмурилась.