Читать интересную книгу В ожидании счастья - Виктория Холт

Наша жизнь, конечно, проходила на виду у окружающих. Не было никакой возможности уединиться. Было замечено, что по утрам я выгляжу утомленной, что вызывало хихиканье и подглядывание. Следил каждый.

Мне было все равно! Я с нетерпением ждала того дня, когда смогу объявить, что стану матерью.

Глава 13. Мечты начинают сбываться

…Поток назойливо любопытных людей, вливавшийся в комнату, был настолько большим и напористым, что едва не погубил королеву. Ночью король предпринял меры предосторожности, укрепив огромные гобеленовые ширмы, стоявшие вокруг постели Ее Величества, специальным шнуром. Если бы не такая предусмотрительность, то эти ширмы вполне могли быть опрокинуты на нее. Окна были наглухо законопачены; король открыл их с силой, которую ему придала в тот момент любовь к королеве.

Из записок мадам Кампан

Мы должны иметь дофина. Нам нужен дофин, наследник трона.

Марш Терезия — Марии Антуанетте

Каждый день меня не покидали новые надежды. С нетерпением я ждала появления признаков беременности и стремилась неукоснительно следовать всем инструкциям Иосифа, постоянно думая о том, как лучше понравиться мужу. В равной степени и с его стороны проявлялась исключительная внимательность. Наше желание было общим. Мои мечты витали вокруг маленького дофина. Когда он появится, мне больше ничего не нужно будет от жизни. Во мне не угасало страстное желание иметь ребенка.

В августе того года я устроила праздник в Трианоне — в парке была развернута ярмарка с торговыми ларьками, которые я разрешила установить парижским лавочникам. Я играла роль продавщицы лимонада и была одета служанкой — прекрасное муслиновое платье с корсетом было специально сшито для меня всегда изобретательной Розой Бертен. Все говорили, что еще никогда не видели такой продавщицы лимонада, и настаивали, чтобы я обслужила их. Мне и моим придворным дамам было очень весело поить всех лимонадом. Король находился все время со мною рядом, и все видели, как мы нежно относимся друг к другу.

В течение всего года я надеялась и мечтала, однако, ничего не происходило. Мне стало казаться, что это никогда не случится. По-прежнему каждое утро ко мне приносили маленького Армана. Он восхищал меня, поскольку рос очень ласковым ребенком, и его огромные голубые глаза наполнялись глубокой печалью, когда мне приходилось покидать его. Однако он всегда заставлял меня с еще большей любовью думать о собственном ребенке.

По мере того, как год подходил к концу, мне все чаще и чаще приходила в голову невеселая мысль о том, что, хотя наши брачные отношения и стали нормальными, они могут оказаться бесплодными.

Я была в отчаянии и стремилась найти утешение в старых развлечениях. Артуа, всегда находившийся рядом, был готов вывести меня из моего подавленного настроения и заставить вновь наслаждаться жизнью: «Давайте скроем свою внешность под маской, давайте поедем на бал в оперный театр»…

Было время карнавалов, и я мечтала попасть на бал, однако когда муж спрашивал, собираюсь ли я поехать, мой ответ был отрицательным — мне было ясно, что он предпочитает, чтобы я не ездила. Он поспешно добавлял при этом, что не стремится лишить меня удовольствий и что я могу поехать на бал, поскольку меня будет сопровождать граф Прованский. Так вновь начались мои танцы. Я опять стала посещать покои принцессы Гемене и азартно играть в карты. Предупреждения Иосифа были отброшены в сторону, и я вернулась к своим старым привычкам.

Мы играли в карты, шутили и разыгрывали друг друга. Артуа всегда любил розыгрыши, и мы с принцем де Линем решили подшутить над ним. У нас часто бывали музыкальные вечера в оранжерее. Там высоко в нише одной из стен находился бюст Людовика XIV. Когда концерт оканчивался и мы уходили из оранжереи, Артуа всегда низко кланялся статуе и громко восклицал: «Добрый вечер, дедушка!» Я подумала, что если бы статуя ответила ему, то он испытал бы настоящее потрясение. Поэтому мы договорились, что достанем лестницу и принц де Линь заберется наверх и ответит Артуа Мрачным загробным голосом.

Мы покатывались со смеху, представляя, как всполошится Артуа, решив, что своей легкомысленной шуткой он вызвал из могилы тень своего великого и грозного предка.

Однако принц отказался в последний момент, поскольку один из его друзей сказал ему, что кто-то задумал продлить шутку дальше и не приносить обратно лестницу, по которой он мог бы спуститься вниз, а он не испытывал большого желания провести ночь в оранжерее, сидя в нише возле бюста Людовика XIV, и розыгрыш не состоялся. Вот какой жизнью мы жили.

Когда я находилась в безысходном отчаянии, думая, что у меня никогда не будет ребенка, мне вдруг показалось, к моей великой радости, что я забеременела. Меня охватило такое возбуждение, что я едва могла заниматься своими обычными делами. Меня ужасала мысль, что я могу ошибиться, и поэтому я решила ничего никому не говорить, пока не буду уверена. Вначале каждый пристально за мной наблюдал, а потом это прекратилось, чему я была рада.

Мне ничего не хотелось делать, только мечтать о ребенке. Я притворилась, что заболела — одно из моих «нервных притворств», чтобы побыть одной, наедине со своими мыслями.

«Монсеньер ле дофин», — твердила я себе сотню раз на день.

Я пристально рассматривала свое тело, однако пока не замечала никаких изменений. Я стала очень осторожно входить и выходить из ванны, чтобы не поскользнуться. Моя ванна имела форму деревянного башмачка. В интересах благопристойности я принимала ванну в длинной фланелевой рубашке, застегнутой на все пуговицы до шеи. Когда я выходила из ванной, то всегда заставляла одну из служанок держать платье передо мной, чтобы меня не видели. Теперь мне представлялось это необходимым вдвойне.

Проходили недели. Я продолжала хранить свой секрет. Наконец я почувствовала, что ребенок шевельнулся во мне.

Мужу следовало рассказать об этом первому. Я была столь взволнована, что не знала, как преподнести такую новость. Я знала, что и его переполнит душевное волнение. Разве он не желал этого так же, как я?

Я пришла к нему в покои с глазами, в которых сквозь слезы пробивалась радость. Увидев меня, он поднялся и обеспокоенно подошел ко мне. Улыбаясь сквозь слезы, я сказала:

— Сир, я пришла, чтобы подать жалобу на одного из ваших подданных.

— Что случилось? — встревоженно спросил он.

— Он ударил меня ногой.

— Ударил тебя ногой! — на его лице появилось выражение возмущения и ужаса. Я разразилась смехом.

— Там, в животе, — ответила я. — Он еще очень мал, поэтому, я надеюсь, что Ваше Величество не будет слишком строгим…

Он взглянул на меня, и на лице его отразилось удивление, сменившееся восхищением.

— Может ли это быть? — шепотом спросил муж.

Я кивнула. Тогда он обнял меня, и в течение нескольких минут мы стояли, прижавшись друг к другу.

Мы были так счастливы, что оба заплакали.

Своей матушке я написала:

«Мадам, моя дорогая мамочка, моим первым побуждением, которому я, к сожалению, не последовала несколько недель тому назад, было написать вам о своих надеждах. Меня остановила мысль об огорчениях, которые могут быть причинены вам, если они не оправдаются…»

Я стала воздерживаться от танцев — это могло плохо отразиться на ребенке. Мне хотелось сидеть и мечтать.

Испытывала ли я когда-нибудь большее счастье? Не думаю. Ребенок — плоть от плоти моей!

Когда Арман пришел посидеть на моей постели, я была немного рассеянной и не замечала его. В моем воображении возникал образ другого ребенка. Моего собственного. Моего маленького дофина.

Я часто писала матушке о всех своих чаяниях, как я собираюсь заботиться о моем дофине, что я готовлю для него. За собой я следила. Стала медленно прогуливаться в парке Версаля и около Трианона; мне нравилось сидеть и вести спокойную беседу в своих апартаментах, слушая спокойную музыку и занимаясь каким-нибудь рукоделием. Я придумывала одежду для ребенка. Мне так много хотелось сделать для него своими руками, и уже невмоготу было ждать его рождения.

Своей матушке я писала:

«Теперь детей воспитывают несколько по-другому. Их жестко не пеленают. Они должны находиться в легких люльках или на руках. Я узнала, что как можно быстрее их нужно выносить на улицу для того, чтобы они привыкали к любой температуре и находились на свежем воздухе целый день. Думаю, что это полезно для здоровья. Я распорядилась, чтобы мой ребенок находился внизу, где будет меньше ограждений от остальной части террасы. Это поможет ему научиться раньше ходить…»

Но каким долгим казалось ожидание! Я так уставала от этого; иногда мне просто нездоровилось от нетерпения.

Мой ребенок должен был родиться в декабре, а лето тянулось бесконечно. Именно тогда произошло странное событие, которое на короткое время заставило меня позабыть о будущем малыше.