Размышляя над этим, Рольф чувствовал, что решение само собой начинает оформляться в его голове. Он понимал, что иного выхода у него нет.
Он обернулся к друзьям:
— Ты спрашиваешь, Адриан, что я собираюсь делать? Что ж, я отвечу на твой вопрос. Если Господь смилостивится в этот раз над Кассией и подарит ей жизнь, я могу заверить вас: впредь ей больше ничто не будет угрожать. Для этого я женюсь на ней. Сегодня же. В этом доме. И вы с Дантом будете моими свидетелями.
Кассия слышала неясно доносившиеся до нее голоса. Кто-то негромко переговаривался где-то совсем рядом. Голосов было несколько, одни густые и низкие, другие высокие. Но слова разобрать никак не удавалось. Сознание Кассии было затуманено, и голова ее будто была набита гусиными перьями, как подушка. Лишь время от времени в ней пробуждалась более или менее ясная мысль. К тому же она почему-то не могла говорить, словно забыла, как это делается.
Вдруг один из голосов — очень знакомый — возвысился над остальными. Все другие тут же притихли, и остался один, густой и низкий. Этот голос действовал на Кассию успокаивающе.
— Кассия, вы меня слышите?
Почему она никого не видит? О чем они говорят? Почему ей не удается разобрать слова?
Она вновь услышала знакомый низкий голос:
— Кассия, послушайте меня. Не сдавайтесь! Вы должны бороться за свою жизнь. Вам нельзя сейчас расслабляться. Если вы меня слышите, подайте какой-нибудь знак. Крикните! Сожмите мою руку, если можете.
«Я хочу! Хочу! Хочу жить!!!»
Кассия изо всех сил попыталась выдавить из себя эти слова, но язык ей не повиновался. Она хотела приоткрыть глаза, чтобы увидеть лицо человека, голос которого взывал к ней, умолял ее не сдаваться. Но даже это оказалось выше ее сил.
— Вы меня слышите, Кассия?
«Слышу! Я вас слышу, слышу!»
Откуда-то издалека донеслись другие голоса. Кассия вновь вся сосредоточилась, пытаясь вникнуть в смысл, но до ее сознания долетали лишь обрывки фраз:
— …заключить союз между этим мужчиной и этой женщиной…
Она почувствовала, как кто-то взял ее за руку. Это была большая и теплая рука.
— …согласны ли вы взять эту женщину себе в жены… Густой и низкий голос четко произнес:
— Согласен.
— …согласны ли вы взять этого мужчину себе в мужья… После этого в комнате наступило молчание.
Рольф взглянул на Кассию, лежавшую на постели. Глаза ее были все еще закрыты, и она не шевелилась.
— Она должна как-то ответить, милорд, — пробормотал священник, которого подняли с постели и притащили сюда среди ночи. — Я и так венчаю вас без соблюдения многих принятых формальностей. Но если она сейчас никак не выразит своего согласия, я не смогу объявить вас мужем и женой.
Рольф опустился на колени в изголовье кровати Кассии и склонился к самому ее уху:
— Кассия, вы меня слышите? Это Рольф. Вы должны собраться с силами и послушать меня. В этой комнате находится священник. Он сейчас нас обвенчает. Вы должны сказать ему, что согласны стать моей женой. Это нужно для вашей же безопасности. Другого выхода из создавшейся ситуации я не вижу. Став вашим мужем, я никому и никогда не позволю причинить вам какой-нибудь вред и сумею защитить вас. Вы ведь хотите этого, Кассия, правда? Скажите, что вы хотите этого. Скажите, что вы меня слышите.
В комнате вновь стало тихо. Рольф почувствовал, как Кассия вложила свою маленькую ладонь в его руку. Он тут же дал знак священнику, чтобы тот подошел ближе и наклонился над Кассией;
— Скажите ему, Кассия. Прошу вас, скажите ему. Он наклонился прямо к самым ее губам. Священник сделал то же самое. — Д-да…
Глава 17
— Я не люблю его и не выйду за него замуж!
Задремавший было Рольф тут же подскочил на стуле, стоявшем возле ее постели.
Кассия сидела на кровати выпрямившись и смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Вы не выдадите меня за него насильно, отец, — добавила она негромко и уже совершенно спокойно.
Рольф понял, что она вновь находится во власти сна и на самом деле видит перед собой не его, а своего отца. Вот она вся съежилась, словно перед ударом:
— Нет, прошу вас…
Она вытянула перед собой руки, будто защищаясь, и заплакала. Ее жалобные всхлипывания проникали в самое сердце Рольфа. Он бросился к ней. Ему захотелось обнять ее, прижать к своей груди, изгнать кошмар, мучивший ее, постараться как-то развеять разыгрывавшуюся в ее сознании страшную сцену.
— Все в порядке, Кассия, — шептал он, крепко прижимая ее к своей груди.
Он держал ее в объятиях до тех пор, пока она не успокоилась. Кассия прильнула к нему, вцепилась руками в его рубашку, инстинктивно ища защиты. Ее всю трясло.
— Он сердится на меня. Мне страшно… Я никогда еще не видела его таким…
Рольф гладил ее по волосам:
— Успокойтесь, все в порядке. Он уже ничего вам не сделает.
— Нет, нет. Он возвращается с тростью. Он замахивается…
— Тише, — шептал Рольф ей в самое ухо, прижимая ее к себе еще крепче. — Я не позволю ему сделать вам больно.
Кассия вдруг дернулась и после этого обмякла.
— Кассия! Молчание.
— Кассия, вы меня слышите?! Она уткнулась лицом ему в грудь, поэтому, когда заговорила, голос ее был настолько приглушен, что он с трудом разобрал слова:
— Голова… моя голова… какая боль!.. Темно… так темно… Прошу вас, кто-нибудь, принесите свет! Я не могу находиться в такой темноте…
Рольф взял со столика у кровати зажженную свечу и поднес к лицу Кассии:
— Где ваш отец, Кассия? Он ушел?
— Нет, я все еще слышу его. Он сердится на меня.
— Что он делает?
— Просто стоит. В комнате есть кто-то еще. Они спорят. О каком-то письме, кажется… Этот человек хочет, чтобы отец отдал ему письмо…
— Кто это, Кассия? Кто разговаривает с вашим отцом? Вы его видите?
— Нет, слишком темно в глазах. Я ничего не вижу. Но у него знакомый голос. Похоже на… Она замолчала и обмякла в его руках. Рольф заглянул ей в лицо. Глаза ее уже были закрыты.
— Кассия?!
Она не ответила ему, но он видел, что она дышит: грудь ее чуть вздымалась и опускалась. Рольф уложил ее обратно на постель. Как только голова ее коснулась подушки. Кассия мгновенно свернулась калачиком. На нее было жалко смотреть. Лицо у нее было очень испуганное, она выглядела совершенно беззащитной.
Рольф не смог оставить Кассию одну в таком состоянии. Стараясь не потревожить ее, он прилег рядом с ней на кровать. Страшная сцена, только что разыгравшаяся в сознании бедной Кассии, ее полные ужаса, широко раскрытые и ничего не видящие глаза не выходили из головы.
«Боже правый! Каким надо быть мерзавцем, чтобы творить такое с собственной дочерью?! Зачем Сигрейв это делал? Бить женщину… немыслимо, этому нет и не может быть оправдания! Кассия была его родной дочерью, черт возьми! Его плоть и кровь!» — Рольф, как ни старался, не мог найти ни одного более или менее разумного объяснения такому поведению Сигрейва в отношении Кассии. Его счастье, что он уже мертв, ибо в противном случае Рольф убил бы его сам.