Если честно, то увидеть сейчас бывшего друга, да ещё в подобной ситуации, я точно не ожидал, так что учитывая произошедший ночью инцидент, сей факт наводил на весьма хреновые мысли.
И в подтверждении нехорошего предчувствия, за пару километров до пункта назначения, по моему затылку снова заскакали тревожные снежинки, не предвещавшие нечего хорошего. Однако, как только я напрягся, дискомфорт от предчувствия опасности исчез, да и сама Волга почти сразу испарилась и больше не появлялась.
Неужели Дипломат как-то связан и с этим непростым ограблением музея? — задав себе вопрос я тут же вспомнил что тёмный в последние секунды перед бегством узнал меня, явно удивился и даже как будто чего-то испугался. А ещё он обозвал меня двойником.
В расположении второго полка ППС, я прибыл только после обеда и тут же попал в оборот оперативного отдела, как я понял занимающегося реальным расследованием преступлений, связанных с экстрасенсорикой и паранормальными явлениями.
Однако действие нового следователя и поведение пары присутствующих оперов, у меня вызвали кучу новых вопросов. Вместо того чтобы досконально меня допросить, и, если надо, поднажать на молодого сотрудника, добиваясь чистой правды, они всё записали с моих слов и зачем-то скорее для проформы хорошенько поугрожав, выгнали из кабинета.
По идеи от них скрывать ничего не стоило, так что я рассказал им почти всё, разумеется не упоминая клинок и придержав ту часть информации, что просил пока не озвучивать Майор Нечаев.
А после душа и ещё одной самостоятельной обработки ссадин и царапин, я проник в кубрик и завалившись на кровать, мгновенно уснул. Нет, в мои мозги снова пытались пролезть чудные сны и образы, но на этот раз само подсознание отказалось их воспринимать, посылая всё и вся по известному трёхбуквенному адресу.
Проснулся же я поздно вечером, от ощущения того что на меня кто-то упорно и многозначительно смотрит, причём как мне показалось и во сне и наяву. Во сне за мной следил едва различимый в сумраке мужчина в шляпе и пальто, стоявший посреди огромного зала с каменными колоннами, а в реальности на меня пялился Сева, сидящий на соседней кровати.
— Ген, не бережёшь ты себя — проговорил он, едва заметив, что я приоткрыл глаза, и тут же протянул гостовскую бутылку Ессентуков № 4. — На освежись, а то выглядишь так, будто тебя пожевали, а потом выплюнули.
— Не Сева, пока ещё не выплюнули — просипел я и прижал заиндевевшую бутылку с минералкой к раскалывающемуся затылку.
— Ген, ну это же первое дежурство? Как ты умудрился опять влипнуть?
Сева недовольно покачал головой.
— Да вот так и умудрился. Это, наверное, долбанный магнетизм, будь он неладен, притягивает ко мне всё паранормальное дерьмо.
— Твой пистолет привезли и сдали в оружейную комнату. Ротный оружейник хотел тебя разбудить пинками и заставить чистить. Короче, я уже за тебя почистил. А вод что делать с формой я даже не знаю. Китель рваный, всё в крови, фуражка вообще пропала. Всё остальное похоже менять придётся. Старшина конечно всё забрал в каптёрку, но выглядел так словно я порвал на лоскуты любимое платье его жены.
— Ясно — буркнул я и поморщился от тупой боли тут же простреливший затылок. По всему получалось, что передо мною нарисовался новый залёт. Я даже не знал, что теперь будет, и не понимал почему ком роты до сих пор меня не выдернул к себе в кабинет.
— Я тут переспрашивал кое у кого. Все говорят, что кипишь вроде как хотят замять. Кстати, опера из спец отдела, меня и вовсе выгнали, даже не дав задать ни один вопросик. Ох, чуб я, темнят они что-то ироды.
Сева продолжал говорить, когда на пороге появился капитан Кремнёв.
— Так, граждане залётчики одеваемся и за мной, оба — приказал он и подождав пару минут, повёл нас прямиком к кабинету командира спец роты.
У бати разговор был короткий. Мне опять по полной напихали огурцов, но не сильно. По всему было видно, скорее всего майор ликвидатор успел передать инфу, обозначив что не всё так однозначно. Меня разумеется пока отстранили от участия в любых патрулях полка ППС, а Севе приказали между дежурствами следить за мной чтобы я снова куда-нибудь не влип.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Получалось что теперь я должен был сидеть в расположении роты. Правда исключение тоже имелось. В случае реального вызова на устранение аномалии, мне дозволялось там присутствовать. Правда наш с Севой шаткий статус в этом случае предусматривает только вхождение во вспомогательную группу, задействованную в оцеплении, да и то на птичьих правах стажёров-наблюдателей.
После, оказавшегося мягким, нагоняя, я немного успокоился, неожиданно осознав, что местное правило стоять за своих вполне действует.
Правда уже на следующий день, рано утром, Кремень отвёл нас в Ленинскую комнату, и сразу опустил с небес на землю.
— Ну что товарищи комсомольцы, расклад намечается такой. Пока Гена отсыпался после своих похождений в музее, в полку ППС начался тихий кипишь.
— Что, наверняка Каратист? — спросил я, сразу поняв откуда дует ветер.
— Он самый. Несмотря на подписки о неразглашении, этому козлу всё неймётся. Правда одного я не понял, когда ты ему успел дорогу перейти и чем таким насолил?
— Наверное взаимная антипатия, на почве оказания знаков внимания, одной рыжей особе — почти честно ответил я
— Я не понимаю, и когда ты всё это успеваешь? — не сдержавшись, проворчал Кремень. — Короче так, ловелас хренов, Каратисту в секретной части, после того как он подал рапорт, быстро заткнули пасть, но он не унялся и решил попробовать достать тебя по комсомольской линии. А насколько я знаю в комсомольском комитете полка, у него есть друзья, так что тебя точно вызовут на проработку. А повод они найдут ты не сомневайся, тем более информация о твоём залёте с пьянкой и дебошем, находится в открытом доступе. Так что смотри, если они выпрут тебя из комсомола, сам понимаешь, чем это может грозить.
— Ничего, разберусь — отмахнулся я, отлично понимая, что неприятности всегда идут чередой. А проблема с комсомолом, на фоне других, не казалась такой уж неразрешимой. — А что там с остальными моими делами?
— Пока ничего, твои действия разбирает тот, кому положено. Но насколько я понимаю, если та информация что ты дал подтвердится, больших проблем не возникнет.
— А насчёт музейных фокусников, нет ничего нового?
— Это закрытая информация. Так что дятлы из оперчасти нам всё равно ничего не расскажут — проговорил Кремень и сморщившись, покачал головой, явно показав этим, что пока всё глухо.
— Особый отдел расследований, какие-то они там все странные. Не понимаю, как рота вообще с ними координируется? — спросил я, ибо общение с наезжающими операми мне совсем не понравилось. Я реально хотел с ними поделиться кое-какими идеями по поводу происходящего, но почувствовал, что этого точно не стоит делать.
— Координации с операми и следаками, особого отдела, у нас почти никакой. Даже командиру роты они не подчиняются, ибо как выяснилось недавно, их нахождение здесь курируют из самого КГБ. Да что там говорить, из-за этого даже майор Нечаев, командир всех сводных команд ликвидаторов с этими дундуками старается не связываться.
А вот это мне не понравилось. Получалось что вместо совместной работы, вырисовывается строгое разделение, создающее эффект испорченного телефона.
Следующие двое суток я восстанавливался, выбираясь из роты только на утреннюю пробежку и в спортзал. И всё это время я гонял в голове все известные мне факты, соединял так и этак события, и постепенно начал приходить к выводу, что нечто важное, мною доселе не замеченное, лежит прямо на поверхности. И разглядеть это нечто мне мешает запылённость взгляда.
В итоге я постепенно пришёл к тому что частью инфы должен поделиться с Севой, ибо без помощи друга разобраться будет сложнее. И как раз на третий день появился нужный повод для разговора вне расположения роты, получение денежного довольствия.
Когда начфин отсчитал мне в канцелярии роты цельных 144 рубля 80 копеек, то я очень удивился. В роте мы пробыли меньше недели, и за что на нас свалилось такое богатство, не понимал ни я ни Сева. А спросить мы не решились, потому что отлично знали, денег нам точно не добавят, а понять, что в финансовой части обсчитались и отнять по сотне, точно смогут.