Читать интересную книгу Охота на Роммеля - Стивен Прессфилд

— Удачи, — сказал Ник.

Мы двинулись в путь.

Всю ночь грузовики искали проход в болотах. Здесь, на южной оконечности Джебеля, все ручьи были сведены в единую дренажную систему. Они образовывали прерывистые озера, называвшиеся balats. В некоторых местах эти водоемы имели глубину в три фута; в других — всего лишь несколько дюймов. Их дно напоминало вязкую слизь. В ночной темноте патрули нащупывали путь по дугам естественных дамб или тащились через архипелаги крохотных островов, выступавших на пару дюймов выше трясины. Вновь и вновь головной грузовик застревал, и остальные, идущие за ним, вытягивали его на чистое место. Сцепления дымились и визжали. Путь казался карой небесной, потому что колеса, облепленные тяжелым, напитанным водою гумбо,[42] можно было очистить только лопатой. От тяжелой работы ныло сердце и дрожали руки. Наши силы были истощены до предела. В конце концов, мы не смогли выйти из balats. На рассвете наши четыре грузовика удрученно тащились назад по тому пути, по которому они приехали на эти чертовы болота. Мы двигались на запад к предгорью. Удвоенный наряд наблюдателей сканировал небо в поисках самолетов, которые, как мы знали, уже летели к нам.

08:15. Над головой кружат два «Ме-110» и один корректировщик. Мы лежим под камуфляжной сетью в понижении между невысокими горами. Самолеты пока не обнаружили нас. Их метод поиска заключается в том, что они нацеливаются на какую-нибудь лощину и обстреливают ее из пулеметов.

09:00. «Мессершмитты» улетели; у них кончились патроны. Корректировщик нашел нас и остался. Он держится вне дальности наших пулеметов.

11:45. Да, это были горячие полтора часа. «Ме-110», пополнив боеприпасы, вернулись. Эти злобные двухмоторные чудовища плевались огнем из пушек и пулеметов. Наша лежка находилась у подножия скальной гряды. Самолеты не имели реальной траектории атаки, иначе они врезались бы в утесы. Но это не помешало им напугать нас до колик в животе. Я видел, как парни мочились в штаны.

К полудню «Мессершмитты» снова отправились на базу, чтобы заправиться горючим и пополнить боезапас. Скорее всего, к нам уже мчались немецкие бронемашины. Наверное, тот самый карательный отряд, который расстрелял наших ребят на месте сбора. Нам оставалось только бежать. Ситуация осложнялась тем, что настойчивые атаки самолетов не давали нам времени на установку антенны. Мы не могли связаться со штабом. Вполне возможно, что в зоне устойчивого приема находились другие патрули. Например Тинкер и Попский. Ник сказал, что в прошлый раз штаб информировал его о патрулях R2 Лазаруса и Y2 Спайсера, которые могли располагаться в шестидесяти милях от нас. Кроме того, где-то рядом были люди Мейна. К сожалению, мы ничего не знали о них после Бенины. Отсутствие связи не позволяло нам составить план действий. Мы даже не знали, как далеко продвинулись на запад британские войска. Если до линии фронта оставалась сотня миль, мы могли добраться бы до своих. Но триста миль были уже недоступны.

Очевидно, немцы четко представляли себе нашу ситуацию. Они обходили нас с востока, отрезая все пути отхода в этом направлении. Неужели они знали, что наш отряд охотился на Роммеля? Неужели карательный отряд специально преследовал нас?

— Похоже, каждый молодой лейтенант, который принесет наши скальпы, получит в награду как минимум Железный крест, — сказал Ник.

Мои часы показывали 12:30, когда наши грузовики выехали из своих укрытий и, вспенив песок, помчались на север вдоль скал. Нас преследовали две бронемашины SdKfz (одна четырехколесная, вторая восьмиколесная) и два полутраковых грузовика, перевозивших пехоту. Мы мельком видели, как они продирались через густой кустарник. Если бы наши «Шевроле» и даже «Лянча» прошли ремонт, они могли бы обогнать немецкую технику. Но при сгоревших сцеплениях, залатанных маслосборниках, пробитых радиаторах и тягах, которые мы сгибали и разгибали столько раз, что они извивались, как змеи, наше бегство напоминало фарс из «Кейстоунских копов».[43] Максимальная скорость не превышала десяти миль в час. Нам приходилось перемещаться по солончакам, покрытым кустарником и галькой. Через каждые сто футов местность пересекали канавы и стоки. Некоторые были достаточно просторными, чтобы вместить в себя джип; другие имели только фут в глубину и два в ширину. Эти последние создавали большие проблемы. Передние колеса проваливались в них с ударом, который сотрясал весь корпус, — как будто молот бил по наковальне. При каждом таком толчке люди и вещи раскатывались по кузову, словно кегли. Видимость во время дождя составляла пятьдесят футов. Мы не видели немцев, а они не видели нас.

Пушки бронемашин, залитые дождем, почти не применялись. После выстрелов осколочными снарядами калибра 7.92 их стволы покрывались слоем дегтя. Но мы видели трассеры, которые отскакивали от щебня, и слышали свист пуль, бивших по скалам над нашими головами. Тем временем каждый из нас считал минуты до возвращения «Ме-110».

— Может, эти гниды устроят перерыв на обед, — прокричал мне Панч, когда «Лянча» перескочила через очередную канаву.

Ландшафт менялся медленно; болты и заклепки скрипели; трещины в моих ребрах отдавались болью на любой толчок и резкий поворот. Вся наша миссия лишилась романтики и целесообразности. Теперь она казалась мне глупой затеей — несерьезным и идиотским способом умереть. Через час пути наши машины получили столько поломок, что Ник просигналил нам остановиться и отправил два грузовика назад, чтобы прикрыть остальных на время ремонта. С полутора тысяч ярдов Колли с «Виккерсом» и два парня Ника, вооруженные «Браунингами», провели удачный обстрел четырехколесной бронемашины. Они поймали ее на открытом месте — в момент, когда головы командира и водителя торчали из открытых люков. В бинокль я увидел, как трассеры залили броневик, будто струей воды из садового шланга. Машина немцев развернулась, сдала задним ходом и остановилась с громким лязгом.

— Мы попали в них! — закричал Панч.

— Долбите ее, пока гансы не полезут из брони, — велел Ник.

Я впервые почувствовал дикую ярость. Мы устали бежать от погони. Пулеметы обоих грузовиков изливали огонь на противника. Однако к тому времени оба люка бронемашины закрылись. SdKfz скрылась за выступом скалы, используя его как прикрытие. Немцы скопировали нашу тактику.

— В любом случае, мы замедлили их немного, — сказал Колли.

Наш отряд продолжил движение, изредка попадая под обстрел четырехколесной бронемашины (вероятно, восьмиколесная отстала из-за какой-то поломки). Мы все чаще видели среди кустов два полутраковых грузовика. На наше счастье разразилась гроза. Нам удалось оторваться от погони.

К наступлению темноты мы проехали еще пятнадцать миль. К вечеру небо прояснилось. Ночь принесла с собой леденящий холод. Отряд торопливо разбивал лагерь. В течение дня мы двигались на северо-запад — в противоположную сторону от нужного нам направления. Фактически теперь мы оказались на сорок миль дальше от линии фронта, чем были утром на рассвете. Горючего едва хватит еще на шестьдесят миль пути.

Когда радист Ника установил антенну, в атмосфере творился такой кавардак, что мы не приняли сигнал. Колли доложил о ранении Маркса. Во время погони пуля пробила ему плечо. Грейнджер сломал правое запястье, пока катался шаром по кузову. Он держался молодцом, шутил и смеялся. Но мы потеряли его как работника. Он стал бесполезным для таких дел, где требовалась физическая сила.

Колли, Панч и я нашли возвышенное место, которое, как мы надеялись, не заливалось водой при наводнениях. Мы молча выкопали могилу, уложили в нее тело Милнса, затем соорудили пирамиду из камней и воткнули в нее крест, сделанный из веток кустарника. Каждый из нас обнажил голову и прошептал йоркширцу последние слова прощания. У нас имелась бутылка пива, и мы сначала хотели закопать ее вместе с Милнсом, но потом передумали и выпили пол-литра на троих.

— Он попал бы в ад, если бы мы потратили это пиво впустую, — заверил нас Панч.

Когда мы вернулись в лагерь, поднялся туман. Ночь стала еще темнее и холоднее. К тому времени наш сводный отряд приготовил лежки и согрел воду для чая.

— Люди чертовски устали, — сказал я Нику. — Что будем делать, командир?

В состоянии истощения человек имеет одно преимущество — он быстрее и легче принимает решения. Ник покосился на склон, возносившийся над нами.

— Я не знаю, что там наверху этой тридцатиэтажной громадины, — ответил он. — Но если мы не поднимемся туда сегодня ночью, то утром немцы уничтожат нас.

3

Для рельефа Северной Африки поднятия, или плато, — часто встречающийся элемент. Высота массива, около которого мы находились, равнялась примерно тремстам футам — не так много, если сравнивать его с могучими прибрежными уступами в Соллуме или в районе Халфайя. Тем не менее подъем на него обескураживал — особенно если учесть темноту, четыре грузовика на грани поломки и людей, давно перешагнувших через грань истощения. Дополнительными неприятностями были холод и сырость. Склон, котрый мы намеревались штурмовать, походил на все другие в Джебеле. Он состоял из известняка и морских конгломератов — осадочных пород какого-то древнего моря — и представлял собой стену с выступами и ущельями, имевшую некоторый наклон и многоярусную структуру. По крайней мере, стоя внизу, вы не могли увидеть вершину. Для нас в этом имелось два преимущества. Во-первых, мы могли отыскать пологие участки подъема, пригодные для машин. Во-вторых, наши грузовики получили бы надежное прикрытие, если бы мы успели подняться на достаточную высоту до того, как нас заметили бы немцы.